Daniyarov.kg

ЦГА РК. Ф. 797. Оп. 1. Д. 50. Л. 45.

Ротмистр Отдельного корпуса жандармов В.Ф. Железняков — глава службы разведки и контрразведки Российской империи в Семиречье, подчиненный непосредственно Департаменту полиции в Петрограде. По долгу службы он являлся одним из самых осведомленных лиц в Туркестане, что особенно ценно в силу его явных аналитических способностей и стремления к справедливым оценкам. В двух его докладах ранее опубликованных на нашем сайте он рассматривает причины «восстания в Семиречье», указывает на преступные действия конкретных чиновников. Однако как представитель власти в них он не бросает прямые обвинения властям в подстрекательстве к восстанию. После февральской революции его не только отстранили от работы, но и арестовали, он счел себя вправе высказать обвинения прежней власти. В публикуемом ниже письме ротмистр уже открыто и недвусмысленно характеризует действия властей, как провокационные.

С учетом этого заявления существуют все основания версию о провоцировании восстания Семиреченскими властями, называемую историками теорией Бройдо, именовать теорией Бройдо-Железнякова…

Ссылки на два доклада Железнякова 1916 и 1917 гг. и комментарии к ним в конце данной публикации.

В данный момент мы не располагаем сканированной копией письма В.Ф.Железнякова, поэтому предлагаем скан публикации в сборнике под ред. Тилеубаева. Этот сборник полностью опубликован на нашем сайте. Мы рассчитываем получить документ после отмены ограничений, связанных с эпидемией Ковид-19

СМОТРЕТЬ ИЛИ СКАЧАТЬ ПУБЛИКАЦИЮ

Письмо Заведывающего Розыскным Пунктом в г. Верном и Семиреченской области ротмистра В. Ф. Железнякова Председателю Военной Фракции Государственной Думы

19 апреля 1917

Председателю Военной Фракции [от]
Ротмистра Владимира Федоровича Железнякова

Сегодня исполнилось 32 дня с того времени, как меня заключили под стражу. Я имею данные предполагать, что за это время комиссия успела разобраться в моем архиве и убедиться в том, что за время моей службы в Верном я делал то дело, но в одиночестве, никем не поддерживаемом, которое теперь делают следственные и другие комиссии, т.е.

боролся со спекуляцией (мародерством);
с злоупотреблением властей, а в частности с злоупотреблениями таких лиц, борьба с которыми, как мне и раньше было известно, окончилась отчислением меня по распоряжению бывшего товарища Министра Васильева от должности;
боролся с богачами, уклонившимися от воинской повинности;
со шпионством, насколько я мог бороться, будучи в зависимости от Штаба Округа, и
принял все меры для предотвращения мятежа туземцев и последствий его, по случаю набора рабочих от них, который считал и считаю по его условию провокацией сверху.

Все изложенное, само собой, показывает и мои личные взгляды, которые не идут в разрез с новым государственным строем, и я при этом …. не являюсь чиновником опасным, а, наоборот, по той же причине могу оказать и своими знаниями и своим опытом существенную помощь, как новому строю, …. так и раскрытием (как эксперт) тех или других преступлений служителей старого режима, что соответствует тем задачам, которые я поставил себе по приезде в Верный. И во взглядах и в работе я не являюсь изменником моих прежних принципов, и я не перекрашиваюсь только потому, что меня заставляют изменившиеся обстоятельства.

К сожалению, эти дела я проводил в мундире, который, по многим вполне законным причинам, был ненавистен. «По одежде встречают, а по уму провожают» говорит пословица. По мундиру меня посадили на гауптвахту, а теперь, я думаю, беспристрастный человек, разобравшись в архиве за 32 дня, сумеет оценить и «ум».

Помимо мундира меня обвиняют, как мне известно из ордера и из …. «в уничтожении документов «государственной важности». Какие же документы государственности я мог уничтожить, ведя борьбу по указанной программе?

Обвинения мне никакого пока не предъявили, да и полагаю, что предъявить беспристрастно будет трудно, ибо уничтоженный мною хлам и карточки, имеющиеся в каждом полицейском управлении, почитаться «документами государственной важности» не могут.

На основании изложенного, я прошу Вашего ходатайства пред надлежащими инстанциями и судебными властями об освобождении меня из-под стражи, причем, если […] воспользоваться моими знаниями и опытом я, как честный гражданин и воин, даю слово, что 1) Приду на помощь всем моим разумением; 2) Конечно, никаких агрессивных действий не предприму; 3) Никуда от следствия не скроюсь; 4) Без разрешения надлежащей инстанции никакими общественными делами заниматься не буду; 5) Если кто-либо из прежних моих агентов позволит себе какие-либо выступления — я немедленно сообщу его имя и фамилию письменно с указанием его всей деятельности за время его службы в Розыскном Пункте.

Полагаю, что и лично Вы, разобравшись в моей деятельности по архиву, и подлежащие инстанции, убедитесь в том, что, дав слово, я его сдержу.

О […] не откажите поставить меня в известность.

Владимир Железняков.

19/IV — 1917 г. Верный. Гауптвахта.