Представляем фрагмент из готовящейся нами к публикации статьи Владимира Шварца «Манап и комиссар». В этой части речь идет о судьбе письма девяти представителей кыргызов и одного дунганина о положении дел в Семиреченской области. Публикация приурочена к 100-летию со дня получения письма Лениным, который дал ему ход, определивший на несколько лет действия всех органов Советской власти в отношении «киргизского вопроса».
Ссылка Первомайское письмо «десяти»
1920: Встреча в Ташкенте
… Не винтовку, а это удостоверение, выписанное М.В. Фрунзе то ли гражданину, то ли «товарищу Кемелию Шабданову», вполне можно считать ответным подарком за утонувшую в 1903 году саблю, так как бумага эта тоже была, по сути, «охранной грамотой» для сыновей Шабдана Джантаева. Причем, как видно из всего изложенного выше, нужда в такой защите в 1920 году у бывшего манапа К.Шабданова и его братьев была куда больше, чем у гимназиста Михаила Фрунзе и его спутников в 1904 году.
Поручение командующего Туркфронтом своему давнему знакомому было обусловлено новыми веяниями в вопросе формирования Красной Армии. В конце 1919 года Председатель РВС Республики Л.Д. Троцкий инициировал создание национальных воинских подразделений в Туркестане. Одним из проявлений этой политики и явилось подписанное командующим Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе удостоверение на имя Кемеля Шабданова с поручением о формировании киргизского конного полка. Трудно сказать, насколько помогло Красной Армии создание подразделения из киргизов, ни слова не понимавших по-русски, но для самих киргизов, особенно для вернувшихся из Китая, это имело огромное значение. Привлечение их на военную службу в ряды Красной Армии давало молодым киргизским мужчинам не только оружие для самообороны, но морально-правовую защиту от террора и гонений, которым они подвергались со стороны русских переселенцев, в том числе — красноармейцев.
Во время пребывания в Ташкенте задание от М.В. Фрунзе получил не только Кемель Шабданов, но и его брат Исаметдин. Ему был выдан мандат уполномоченного Особой комиссии по возвращению беженцев-киргизов. Куратором деятельности этой комиссии в части переговоров с китайскими властями являлся Отдел внешних сношений Турккомиссии, а следовательно — заведующий этого отдела Г.И. Бройдо. Одновременно с Исаметдином Шабдановым аналогичный мандат получил и представитель беженцев-дунган Лягир Яншансин, который затем выполняя поручения Комбежа, вел переговоры с китайскими властями тех районов, где временно проживали дунгане, бежавшие из Пржевальского уезда[1].
Во время встречи с Г.И. Бройдо И.Шабданов и Л. Яншансин передали заведующему ОВС записку и конверт, в который было вложено знаменитое «Прошение» от 1 мая 1920 года, адресованное В.И. Ленину и подписанное 10 представителями коренного населения Семиречья. Назовем его «Первомайское прошение десяти». Среди подписавших это послание были И. Шабданов и Л. Яншансин. В записке же была обращенная к самому Г.И. Бройдо просьба вручить конверт лично вождю мирового пролетариата.
На наш взгляд, это «Первомайское прошение десяти» во многом определило судьбу киргизского народа. И ниже мы постараемся показать, на чем зиждется это убеждение.
…отсюда все стараются удрать
В весенние дни 1920 года в Ташкенте происходили не только радостные события, вроде дружеской встречи «однокашников» по Верненской гимназии Кемеля Шабданова м Михаила Фрунзе или доверительных бесед Г.И. Бройдо с братьями Шабдановыми. К сожалению, в высшем эшелоне управления Туркестаном начались нешуточные раздоры. Обусловлены они были не расхождением во взглядах на вопрос о возвращении беженцев, а спорами по другим первоочередным и крайне серьезным политическим проблемам, которые должна была решить Турккомиссия. Москва ждала от нее четких и обоснованных предложений, во-первых, по вопросу политики в отношениях с Бухарским эмиром и Хивинским ханом, и, во-вторых, об административном устройстве Туркестанского края. Эти задачи, стоящие перед Турккомиссией, были настолько сложны и безотлагательны, что даже удивительно, как на их фоне комиссары не забыли о киргизах.
Выше отмечалось, что значительная часть прибывших из центра большевиков оказалась не готовой к тем сложностям и трудностям, с которыми было сопряжено выполнение ленинского поручения по наведению большевистского порядка в Туркестане. Об этом члены Турккомиссии М.В.Фрунзе и Г.И.Бокий писали московским наркомам, ведомство которых они представляли в Туркестане, — наркомвоенделу Л.Д.Троцкому и наркомвнуделу, председателю ВЧК Ф.Э Дзержинскому. Как сказал бы красноармеец Сухов, они не ожидали, что «Восток — дело тонкое». Поэтому очень быстро — буквально через три-четыре месяца — несколько турккомиссаров запросились обратно — в Европу. Об этом 14 апреля 1920 года В.И. Ленину писал запоздавший с прибытием в Ташкент М.В. Фрунзе, который застал своих соратников в раздрае и унынии:[2]
Основным вопросом текущей внутренней политики является вопрос о взаимодействиях между руководящими местными органами и главным образом между Турккомиссией и ТурЦИКом. В связи с этим все время выплывает вопрос и о дальнейшем существовании Турккомиссии. По этим вопросам, а также и вообще по вопросу о задачах и методах советского и партийного строительства здесь полного единства взглядов нет и в самой комиссии. Разногласия порой принимали острый принципиальный характер и не устранены окончательно и теперь.
…
Оставляя в стороне некоторые разногласия с Комиссией, дело с ней обстоит скверно и по личным моментам. Элиава определенно заявляет, что он в силу состояния здоровья не будет летом работать в Туркестане. Рудзутак стремится в Москву, заявляя, что его туда требует Центр. Голощекин норовит туда же, оскорбляясь тем, что Туркестан не оценивает его талантов. Я прошу Вас, Владимир Ильич, уделить должное внимание и этой стороне дела.
…
Работников я не прошу, зная, что их мало и в России; хотя отсюда все стараются удрать. Это объясняется главным образом той невероятно тяжелой атмосферой лжи, интриг и пр., среди которой приходится действовать. В частности, и я, Владимир Ильич, был бы рад, если б меня направили куда-нибудь в другое место.
Надо заметить, что этот доклад М.В. Фрунзе направил не в ЦК ВКП(б), а лично В.И. Ленину. Из первых строк этого письма ясно, что Председатель Совнаркома специально просил комтуркфронта информировать его о происходящем. Доклад датирован 14 апреля 1920 года, то есть составлен ровно через два месяца после приезда М.В. Фрунзе в Ташкент (к сожалению, о последующих подобных докладах ничего не известно).
Несовместимость двух «старых туркестанцев»
В докладе М.В. Фрунзе практически все сведения важны и интересны. Помимо уже приведенных персональных заметок, есть в письме характеристика еще одного человека, сыгравшего важную роль в описываемых событиях. Характеризуя сложное положение в Туркестане и его причины, М.В. Фрунзе пишет:[3]
«…нами принимаются меры для прекращения всех этих безобразий, создавшихся на почве отсутствия и разложения власти в прежние времена, а позднее культивировавшихся тем политическим курсом, проводником которого был Бройдо.
Между прочим, в отношении Бройдо ЦК партии была допущена, на мой взгляд, большая ошибка присылкой его сюда. Во всех областях деятельности я его считаю злым гением Турккомиссии; в сфере же личной — это просто авантюрист.»
Выше говорилось о жалобе на Г.И. Бройдо, посланной в ЦК ВКП(б) в декабре 1919 года бывшими туркестанскими руководителями. Не прошло и четырех месяцев, как в Кремль поступило второе требование удалить не по чину активного заведующего Отделом внешних сношений. Но на сей раз отзыва Г.И. Бройдо требовал человек, мнение которого было очень весомо для лидера Советского государства. Напомним, М.В. Фрунзе был полноправным членом Турккомиссии, а его оппонент, хотя и возглавлял очень важное «дипломатическое» подразделение, был всего лишь приданым чиновником аппарата комиссии. Отношения между двумя бывшими пишпекцами не задались сразу. Это хорошо заметно по стенографическим записям протоколов заседаний Турккомиссии в марте 1920 года.
К сожалению, в своем письме М.В. Фрунзе не описал, в чем заключался пагубный политический курс Г.И. Бройдо, «культивировавшего безобразия», и не привел примеров его авантюрных поступков в личной сфере. Но совершенно ясно, что неприязнь красного командира к юристу с партбилетом была нешуточная.
В результате, ситуация сложилась почти анекдотическая. В 1917 году о политссыльном юристе Г.И. Бройдо, отправленном в 1916 году в солдаты, нелестно отозвался «старый туркестанец», бывший военный министр, верный слуга и генерал-адъютант царя Николая II, командующий войсками Туркестанского военным округа А.Н. Куропаткин, а спустя три года члена РКП(б) Г.И. Бройдо, посланного в Туркестан решением Политбюро РКП(б) примерно также аттестовал уроженец Пишпека, пламенный революционер, большевик, командующий Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе, доверенное лицо В.И. Ленина и… будущий наркомвоенмор Советского Союза, то есть тоже военный министр. Такое может случиться только с неординарной личностью, которая заслуживает отдельного исследования.
Но для настоящего рассказа важно то, что два человека, каждый из которых был задолго до этого в дружеских отношениях с братьями Шабдановыми, оказались совершенно несовместимы между собой. В результате судьба Г.И. Бройдо как сотрудника Турккомиссии была предрешена: ему предстояло покинуть Туркестан. Тем более, что к беспокойному юристу были претензии и у наркоминдела Г.В. Чичерина, который еще до письма М.В. Фрунзе дважды — на заседаниях 8 и 17 марта — выносил на рассмотрение Политбюро ЦК ВКП(б) вопрос об отзыве из Туркестана Г.И. Бройдо. Наркоминдел утверждал, что заведующий ОВС не выполнял распоряжения, присылаемые из Москвы, и потому «полностью утратил доверие». 14 апреля 1920 года состоялось очередное заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором на должность заведующего Отделом внешних сношений был утвержден Д.Ю. Гопнер[4]. Примечательно, что новый назначенец был сразу введен в состав Турккомиссии ее полноправным членом, чего Г.И. Бройдо так и не заслужил. В результате этой кадровой замены сыновья Шабдана лишились одного своего защитника. Но, на их счастье, инициировавший увольнение Г.И. Бройдо член Турккомиссии М.В. Фрунзе был дружески расположен, по крайней мере к одному из братьев. Кроме того, Командующий Туркестанским фронтом являлся в политическом отношении несравненно более весомой фигурой, чем отстраненный от дел и отозванный из Туркестана «в распоряжение ЦК ВКП(б)» бывший заведующий Отделом внешних сношений.
К 1 мая прибывший из Москвы новый заведующий ОВС принял дела, а Турккомиссия приняла решение о том, что в Туркестане для Г.И. Бройдо работы нет. Поскольку задерживаться далее в Ташкенте у него не было никаких оснований, он взялся исполнить просьбу своих давних клиентов — Шабдановых.
Несправившиеся туркестанские руководители едут к Ленину
Начиная с сентября 1919 года вопросы о «туркестанских делах» присутствовали в повестке каждого второго заседания Политбюро ЦК ВКП(б). Еще чаще в этот период происходящим в Туркестане интересовался Председатель Совнаркома и бесспорный лидер ВКП(б) В.И. Ленин. Особенно много времени главе Советского правительства пришлось уделять этим вопросам в мае 1920 года, когда в Турккомиссии возник серьезный кризис: председатель комиссии Ш.З. Элиава и один из ее членов — Ф.И. Голощекин обратились с просьбой освободить их от возложенных обязанностей. Еще одного турккомиссара — В.В. Куйбышева коллеги по партии настоятельно требовали перевести в Самару. О скандальном увольнении Г.И. Бройдо уже было сказано, другой сотрудник аппарата Турккомиссии экономист А.М. Кактынь, отвечавший за вопросы восстановления экономики Туркестана, уже в середине января 1920 года буквально «умолял» председателя Высшего совета народного хозяйства РСФСР А.И. Рыкова отозвать его из Ташкента и направить на Донбасс[5], где хоть были и разруха, и махновщина, но все же не было столь непонятной для латыша «восточной экзотики».
Даже глядя из далекой Москвы, было очевидно, что опасения, высказанные в письме М.В. Фрунзе не напрасны, Турккомиссия катастрофически разваливалась и становилась недееспособной.
Самое удручающее заключалось в том, что несколько недавних назначенцев из местных кадров, занимавших высшие посты в органах управления Туркестанской АССР, включая первых лиц республики — Т.Р. Рыскулова и С. Турсунходжаева, подали заявление об отставке в связи с принципиальными расхождениями с членами Турккомиссиии во взглядах по вопросу о будущем устройстве республики. Отставка была принята, но, ввиду уважительного (и даже дружеского, о чем прямо писали М.В. Фрунзе и Я.Э. Рудзутак) отношения членов Турккомиссии к Турару Рыскулову, последнего официально командировали в Москву для доклада В.И. Ленину. Вместе с Т. Рыскуловым к В.И. Ленину в качестве «группы поддержки» поехали Незаметдин Ходжаев и Г.Г. Бех-Иванов. Одной из целей этой «туркестанской делегации» было ни много, ни мало добиться ликвидации Турккомиссии[6].
У отстраненных от работы туркестанских коммунистов также, как и у заведующего Отделом внешних сношений Г.И. Бройдо, оставался последний, высший адресат для апелляции — Председатель Совнаркома Владимир Ильич Ленин. К нему они и отправились: Т.Р. Рыскулов и два его единомышленника — с проектом устройства Туранской Советской Республики, а Г.И. Бройдо — с прошением о спасении киргизского народа, подписанным 10 коренными жителями Семиречья (Первомайское прошение «десяти»).
Одновременно с «туркестанской делегацией» в столицу выехали и Ш.З. Элиава с Э.Я. Рудзутаком и Ф.И. Голощекиным. Председатель и два члена Турккомиссии ехали с докладом для ЦК ВКП(б) и … с надеждой, что им разрешат не возвращаться обратно.
В.И. Ленин получает письмо из Семиречья
Высокопоставленные туркестанские ходоки появились в Москве в начале 20-х чисел мая 1920 года. Момент для межличностных разборок и жалоб был крайне неблагоприятный. На западных границах РСФСР шла польско-советская война. 28 апреля польская армия вторглась в пределы Советской Украины, а 7 мая уже вошла в Киев и приступила к созданию плацдарма для дальнейшего продвижения. 14 мая войска Красной Армии под командованием М.Н. Тухачевского перешли в контрнаступление в Белоруссии, а 26 мая к наступлению подключились армии Юго-Западного фронта. В первых числах мая большевиками были инспирированы прокоммунистические восстания в Армении и Грузии, которые через две недели были жестко подавлены правительственными войсками. В Северной Таврии и на Кубани действовали войска ВСЮР под командованием барона П.Н Врангеля, а на Украине — армия Нестора Махно. Гражданская война продолжалась на Дальнем Востоке и в Забайкалье. И вот на этом фоне к В.И. Ленину приезжают ходоки из Ташкента со своими жалобами друг на друга, просьбами об увольнении и прочими интригами. И всё же, несмотря на продолжающиеся по всей стране бои, Председатель Совнаркома принимает их всех.
Но, удивительнее всего то, что именно в эти боевые дни вождь мирового пролетариата… находит время ознакомиться с письмом представителей коренного населения Семиреченской области (Первомайское прошение «десяти»). Этот факт не вызывает никакого сомнения, так как в «Биографической хронике Ленина» имеется интересная запись[7]
Не позднее 26 мая 1920 г.
Ленин получает письмо представителей киргизских бедняков и середняков Семиреченской области от 1 мая 1920 г. с ходатайством о содействии Киргизскому краю в хозяйственном и культурном строительстве; направляет письмо на отзыв И. В. Сталину и А. 3. Каменскому.
Сколько бы недоброжелатели ни называли Г.И. Бройдо «авантюристом», «современным Хлестаковым», «негодяем» и даже «злым гением», но просьбу представителей киргизского народа он выполнил быстро и в полном объеме. И за это он заслуживает благодарности, так как доставка послания из Семиречья и вручение его главе Советского государства — это поразительный исторический факт. Ведь известно, что по адресу «Москва. Кремль. Ленину» в те времена ежедневно писали тысячи, если не десятки тысяч писем со всей огромной страны и из-за рубежа, но до адресата доходили единицы — это совершенно четко видно при изучении «Биографической хроники Ленина». На фоне самого факта вручения письма и прочтения его адресатом, не столь заметен удивительный характер записи про «киргизских бедняков и середняков», увековеченной составителями Биохроники Ильича. Трудно представить, какими виделись авторам этой записи «киргизские бедняки», которые смогли составить это Первомайское прошение, по форме и содержанию являющееся блистательным образцом эпистолярного жанра. Лаконичное, четкое, внятное, конкретное, правдивое и в меру эмоциональное, адекватно передающее реальность угрозы гибели целого народа и, в то же время, исполненное чувства национального и личного достоинства. И — немаловажная деталь — письмо это написано на прекрасном русском языке без единой грамматической ошибки.
Резолюция В.И. Ленина на этом прошении тоже была краткой. Прямо на конверте, в который было вложено письмо, под словами «Товарищу Ленину. Лично», начертано[8]
Сталину (и т. Каминскому)
на отзыв в 2-х словах
В этом поручении, адресованном В.И. Лениным Наркомату по делам национальностей, есть некоторая странность, очевидная для любого чиновника: никто и никогда не расписывает входящую корреспонденцию сразу двум руководителям одного ведомства. Это тем более удивительно, ибо Сталин в этот день находился по напрвлению Политбюро на Юго-Западном Фронте, где шли бои с польскими войсками. Во всяком случае дальнейшей работой по этому документу занимался именно А.З. Каменский. Но в настоящем исследовании мы не будем подробно анализировать этот вопрос, а приведем только результат выполнения ленинского поручения. 27 мая 1920 года из Наркомнаца была направлена служебная записка № 440[9]
Товарищу Ленину. В прошении киргизы Семиреченской области 1. Жалуются на чинимые притеснения русским населением/ требуют проверки — возможность допускаю/ 2. Просят о ряде мероприятий по улучшению их жизни/ многое сделать можно и необходимо/ 3. Предлагаю весь материал передать в Наркомнац для принятия соответствующих мер. Д. Каменский
В подписи на этой служебной записке тоже странность: дело в том, что заместителя наркома по делам национальностей звали Абрам Захарович Каменский, а под текстом письма стоит «Д. Каменский». В.И. Ленин, направляя на исполнение прошение из Семиречья, явно ошибся, написав во втором слоге фамилии заместителя наркома «и» вместо «е», но сам А.З. Каменский ведь не мог забыть, как его зовут! Но, опять же, эта странность в документе из ленинского фонда — тема отдельного рассмотрения. Главное же в том, что все предложения, изложенные 9 грамотными киргизами и одним дунганином, московские правители сочли разумными и необходимыми к исполнению.
Голос «киргизских середняков и бедняков» услышан
К сожалению, на служебной записке А.З. Каменского нет никакой резолюции В.И. Ленина. Но все последующие события ясно показывают, что председатель Советского правительства согласился с предложениями Наркомнаца. Таким образом, одобрение было получено на самом высоком уровне, который только мог быть в те времена в Советской России. Это одобрение было равнозначно приказу действовать. А потому, все решения и действия партийных и советских органов, реализованные в киргизских уездах Семиречья после 27 мая 1920 года, следует рассматривать с учетом двадцати одного предложения, которые были включены в первомайское обращение семиреченских коренных жителей.
Следы «Первомайского прошения десяти» обнаруживаются в нескольких документах Политбюро ЦК ВКП(б), принятых в июне-июле 1920 года. В «Биографической хронике Ленина» участие В.И Ленина в решении туркестанских вопросов отражено короткими, но емкими сообщениями[10]
13 Июня 1920 г.
Ленин знакомится с подготовленным комиссией Политбюро ЦК РКП(б) проектом решения ЦК о задачах РКП(б) в Туркестане; делает на нем пометки и пишет замечания; сверху делает надпись: «В архив»; на другом экземпляре проекта пишет: «В архив».
В тот же день
Ленин знакомится с присланной ему заведующим отдела внешних сношений Комиссии ВЦИК и СНК РСФСР по делам Туркестана (Турккомиссия) Г.И. Бройдо копией отчета отдела за период с 15 ноября 1919 г. по 15 февраля 1920 г.; в тексте и на полях документа делает многочисленные подчеркивания, отчеркивания, пометки и замечания; на с. 12 записывает: «Напечатать. Хорошо. Пропуск: о духовенстве; о панисламизме; о положении женщин; о неграмотности. Несколько слов на эти темы надо бы добавить. 13/VI 1920». На обложке отчета делает подчеркивания и пишет: «[Бройдо | Особ. NB с. 1—12; Особ. NB с. 12; NB с. 33 и 34 (про Хиву)»; делает пометку: «В архив».
22 Июня 1920 г.
Ленин участвует в заседании Политбюро ЦК РКП(б); выступает при обсуждении тезисов и проекта резолюции о задачах РКП(б) в Туркестане, предложенных созданной Политбюро комиссией, подчеркивает необходимость тесной работы с активными местными работниками; вносит на утверждение Политбюро написанный им проект постановления, который принимается с незначительными изменениями; Политбюро постановляет утвердить в общем и основном тезисы и проект комиссии, исправить проект комиссии в духе ленинских предложений и представить на окончательное редактирование Ленину.
В период между 22 и 29 Июня 1920 г.
Ленин, ознакомившись с докладной запиской заведующего отделом внешних сношений Турккомиссии Г.И. Бройдо в ЦК РКП(б) о необходимых мероприятиях в связи с решением Политбюро от 22 июня 1920 г., определяющим политическую линию партии в Туркестане, пишет на ней: «Крестинскому».
29 Июня 1920 г.
Ленин участвует в заседании Политбюро ЦК РКП(б), на котором обсуждаются также вопросы: … проект постановления о задачах партии и об организации власти в Туркестане; инструкция Турккомиссии; О партийном строительстве в Туркестане; личный состав Турккомиссии; об отозвании управляющего делами Турккомиссии Ф.Я. Рабиновича в распоряжение ЦК РКП(б).
В течение месяца Председатель Совнаркома трижды получает документы от Г.И. Бройдо о положении в Туркестане, каждый раз внимательно их изучает и дает положительные оценки. В эти дни созданная редакционная комиссия и В.И. Ленин активно разрабатывают пакет руководящих документов для нового состава Турккомиссии. К концу июня проекты всех трех документов «определяющих политическую линию партии в Туркестане« готовы, и Политбюро утверждает соответствующие постановления.
Сопоставление текста постановления Политбюро ЦК ВКП(б) и отдельно редакционных правок В.И. Ленина с предложениями авторов «Первомайского прошения десяти» заслуживает от отдельной статьи. Здесь же мы хотим отметить только в самой общей форме: из 21 предложения, изложенных в письме, в документах Политбюро в той или иной степени нашли отражение, как минимум, шесть.
Что касается выполнения остальных предложений, то в этой статье приведем лишь один небольшой штрих, который отсутствует в партийных документах, принятых Политбюро ЦК ВКП(б). 30 июня 1920 года, то есть буквально на следующий день после заседания Политбюро по вопросу о туркестанской политике, В.И. Ленин подписал мандат Е.А. Шемиот-Полочанскому о том, что он направляется в Турккомиссию в качестве полномочного Представителя Наркомата земледелия с поручением осуществлять «все необходимые в пределах государственного плана мероприятия по животноводству в Туркестанской республике»[11]. Е.А. Шемиот-Полочанский не был рядовым специалистом в области сельского хозяйства. В Наркомате земледелия он заведовал отделом животноводства, то есть отвечал за эту отрасль сельскохозяйственного производства всей РСФСР. Почему мы считаем, что на это надо обратить внимание? Да потому, что пункт 6 в «Первомайском прошении десяти» звучал так
Начиная с 1920 года, оказать содействие и помощь к поднятию уровня производительности киргизского скотоводческого и сельскохозяйственного труда и проч.
Разве могут быть сомнение, что этот пункт обращения был «закрыт» с потрясающей оперативностью? Чтобы ушли последние сомнения сообщим, что через три месяца после прибытия в Туркестан С.Е. Шемиот-Полочанский в составе созданной Наркомземом ТАССР «Семиреченской экспедиции» был направлен в Семиречье для оказания методической помощи местному населению в части организации животноводства.
Из Туркестана — с любовью
И в заключение рассказа о «первомайском прошении десяти» — «британская изюминка на торте».
В 2018 году в «Известиях Омского государственного историко-краеведческого музея» была опубликована статья М.К. Басханова [12], где приводятся выписки из отчетов и донесений, которые в 1918-1920 годах посылал в Лондон британский консул в Кашгаре подполковник П.Т. Эдертон. В частности, в статье приводится выдержка из консульского донесения о событиях, произошедших в Семиречье к 1 мая 1920 года. П.Т. Эдертон сообщает своему начальству в Лондон:
«Киргизы Семиречья обратились к центральному правительству в Москве с просьбой вернуть им в пользование земли, которые были выделены в собственность русских крестьян-переселенцев. Киргизы в свое время входили во все большие противоречия с царским правительством, что в итоге привело к резне в Семиречье в 1916 г. Теперь они требуют удаления русских переселенцев и восстановления права собственности на их племенные угодья. Взамен киргизы готовы поддержать большевиков. Среди российских мусульман у них больше всех оснований чувствовать себя обиженными, кроме того, они наиболее многочисленны» [4]
Вряд ли у кого-нибудь возникнет сомнение, что речь в донесении английского дипломата и, конечно же, по совместительству — шпиона, идет все о том же, цитируя «Биографическую хронику Ленина», письме представителей киргизских бедняков и середняков Семиреченской области».
Таким образом, о нуждах семиреченских киргизов были осведомлены не только в Ташкенте и Москве, но и в Форин Офисе в Лондоне, тем более, что знаменитая MI6 — Служба разведки Министерства иностранных дел — создавалась как раз в 1919-1920 годах.
Когда закончился Уркун
Таким образом, в период между 4 марта и 27 мая 1920 года произошли следующие события
1) 4 марта 1920 года Центральный исполнительный комитет Советов Туркестанской АССР издал Декрет «О возвращении земли трудящимся дехканам», (приказ № 241), который подписал председатель ТурЦИКа Турар Рыскулов
2) 10 марта 1920 года члены Турккомиссии — Командующий Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе и В.В. Куйбышев направили во все органы власти Пржевальского уезда телеграмму, предупреждающую о жестких мерах, если местная власть не пресечет насилие в отношении возвращающихся беженцев;
3) 16 марта 1920 года Турккомиссия и ТурЦИК издало обращение «Ко всему населению Семиреченской области», которое помимо двух названных членов Турккомиссии подписал ее Председатель Ш.З. Элиава и Председатель ТуркЦИК Турар Рыскулов;
4) 14 апреля 1920 года Пишпекская уездная комиссия по возвращению беженцев признает целесообразным привлечение к переговорам с китайскими властями киргизских манапов, в частности Кемеля и Исамутдина Шабдановых;
5) до 20 апреля — Турккомиссия и ТурЦИК приглашают представителей коренного населения Семиреченской области в Ташкент для обсуждения взаимодействия в вопросе возвращения беженцев;
6) 1 мая — 26 мая — написано, отправлено в Москву и представлено В.И. Ленину прошение 10‑ти представителей коренного населения Семиреченской области с изложением мер, без реализации которых киргизский народ может исчезнуть;
7) 1 мая представители киргизского и дунганского народов, из числа подписавших письмо Ленину, Исаметдин Шабданов и Лагир Яншансин, соответственно, получают мандаты уполномоченных Особой комиссии ТурЦИКа по возвращению беженцев и отправляются в Китай;
8) 12 мая — представители киргизского и дунганского народов (Кемель Шабданов и Магазы Масанчи) по результатам встречи с М.В. Фрунзе получают мандаты РВС Туркфронта на формирование национальных воинских подразделений РККА, принимаются меры по вооружению коренного населения Семиреченской области
9) 27 мая — положения прошения 10 представителей коренного населения Семиреченской области рассмотрены и рекомендованы к исполнению заместителем наркома по делам национальностей А.Д. Каменским, после чего одобрены В.И. Лениным.
Совокупность этих законодательных и управленческих решений органов Советской власти различных уровней, а также реализованных на их основании мероприятий позволяет считать 1 июня 1920 года датой завершения Уркюна и началом процесса восстановления прав киргизского народа и его возрождения.
Но до полного восстановления справедливости было очень далеко. К сожалению, объективно непростые задачи были дополнительно осложнены тем, что двое из трех весьма могущественных большевиков, Т.Р. Рыскулов и Г.И. Бройдо, являющихся верными и последовательными друзьями киргизов в силу непреодолимых обстоятельств лишились своих постов и покинули Туркестан. Но в Ташкенте еще оставался М.В. Фрунзе, а кроме того, теперь у киргизов было слово В.И. Ленина, а это в 20-е годы в Советской России было весомее, чем слово любой священной книги любой религии.
[1] АОГА. Ф.350. Оп. 1. Д. 33. Л. 82-83об (см Будянский Д.М. — История беженцев-киргизов. Бишкек, 2002. — стр. 154-161)
[2] РГАСПИ. Ф. 461. Д. 31925. Автограф. — «Письмо М.В. Фрунзе В.И. Ленину о деятельности Турккомиссии» — Опубл. в журн. «Исторический архив», 1956, № 3. стр. 36—40
[3] РГАСПИ. Ф. 461. Д. 31925. Автограф. — «Письмо М.В. Фрунзе В.И. Ленину о деятельности Турккомиссии» — Опубл. в журн. «Исторический архив», 1956, № 3. стр. 36—40
[4] РГАСПИ, Ф. 17, Оп. 3, Д. 68. Источник: https://leninism.su/biograficheskie-xroniki-lenina/107-tom-86/3896-aprel-1920-vtoraya-dekada.html
[5] РГАСПИ Ф. 17. Оп. 84. Д. 80. Л. 47-48 — Письмо А.М. Кактыня от 18 января 1920 г. (5 апреля 1920 года на Пленуме ЦК ВКП(б) рассмотрен вопрос об отзыве А.М. Кактыня из Туркестана).
[6] О событиях, приведших к тому, что назначенные Турккомиссией глава республиканской исполнительной власти Т.Р. Рыскулов и руководитель краевого комитета коммунистической партии С. Турсунходжаев пробыли на этих постах менее полугода, будет рассказано в третьей части нашей статьи.
[7]Биографическая хроника В.И. Ленина. Том VIII. Стр. — Источник: https://leninism.su/biograficheskie-xroniki-lenina/107-tom-86/3900-maj-1920-tretya-dekada.html
[8] РГАСПИ. Ф. 2. Оп. Д. 14118. Л.1 — Письмо представителей коренных жителей Семиреченской области Председателю Совнаркома В.И. Ленину
[9] Там же. Л.8 об – Служебная записка заместителя наркомнаца А.З. Каменского от 27 мая 1920 г. № 440 Председателю Совнаркома В.И. Ленину
[10]ЦПА ИМЛ, ф. 2, on. 1, дд. 14346, 20863. — Биографическая хроника Ленина. Том. https://leninism.su/biograficheskie-xroniki-lenina/109-tom-ix-iyun-1920-yanvar-1921/3908-iyun-1920-vtoraya-dekada.html
[11] РГАСПИ, ф. 2, on. 1, д. 14559. Источник: https://leninism.su/biograficheskie-xroniki-lenina/109-tom-ix-iyun-1920-yanvar-1921/3909-iyun-1920-tretya-dekada.html
[12] Басханов, М.К. «События Гражданской войны в Туркестане и Семиречье в отчетах и донесениях британского консула в Кашгаре подполковника П.Т. Эдертона (1918-1920)» — // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. Омск, 2018. С. 42-59.
