Этот доклад, составленный заведующим верненским розыскным пунктом ротмистром Отдельного корпуса жандармов Владимиром Федоровичем Железняковым, был впервые опубликован на сайте “События в Семиречье 1916 года по документам российских архивов” в 2016 году, то есть через 100 лет после составления.
В подписи под документом не указывается фамилия автора (поэтому на сайте Росархива он так и озаглавлен, без указания автора: “Доклад заведующего … к текущему моменту” с приложениями. Здесь: ДОКЛАД НА САЙТЕ “СОБЫТИЯ В СЕМИРЕЧЬЕ…”) Однако в самом тексте документа есть цитата из обращенного к нему письма, где автор полностью приводит свое имя:
“… отношение Ваше от 9 июля за № 468, на каковом Его Превосходительством наложена следующая резолюция: “Сообщить Ротмистру Железнякову, … и что я прошу его, Ротмистра Железнякова, действовать помимо уездных Начальников, донося обо всем только мне.” О таковой резолюции довожу до Вашего сведения… “
Его оценка событий представляется нам чрезвычайно важной, такой важной, что о ней нужно знать всем, кто интересуется историей Кыргызстана, Казахстана и России. Поэтому мы сочли необходимым:
- представить сканированную копию доклада и перепечатанный текст в современной орфографии (ниже)
- сделать подробный комментарий к этому докладу, здесь:
В.ШВАРЦ. ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР КУРОПАТКИН: «КАК МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ, ЧТО ..?»
- перевести доклад на кыргызский язык (нажмите на переключатель языков)
Д О К Л А Д
Заведывающего Розыскным Пунктом в городе Верном и Семиреченской области о причинах мятежа киргиз в Семиреченской области, его течении и настроении населения к текущему моменту.
Предварительно подробного описания непосредственных причин, вызвавших особо кровавые события в Семиреченской области в Августе и Сентябре месяцах этого года, я считаю необходимым привести небольшую историческую справку завоевания Семиреченской области русскими, чем будут выяснены те взаимоотношения, которые создались между отдельными национальностями и определили позиции этих национальностей во время мятежа.
Завоевание Семиреченской области произошло сравнительно недавно, всего лет 60 тому назад и носило скорее не военно-завоевательный характер, а характер постепенного захвата области с севера по направлению из Семипалатинской области на юг.
В то время население северной части области, а именно нынешних Лепсинскаго, Джаркентскаго, Копальскаго, Верненского и отчасти Пишпекского уезда составляли так называемые киргизы-“казаки” (по-киргизски -“казак”), а на юге области часть Пишпекского и весь Пржевальский уезд населены “кара-киргизами” (дикокаменные). Как те, так и другие разделялись на роды, во главе которых у “казаков” стояли султаны (ханы), а у кара-киргиз “манапы” (нечто вроде владетельных князей). Все киргизы, как одной, так и другой линии находились под номинальным протекторатом Китая, но долина реки Чу с городом Пишпеком, с селением Токмак и восточнее их к озеру Иссык-Куль (ряд 3-й лист I-й и 2-й) со своими кара-киргизами признавали влияние Кокандцев, граничивших с ними с запада и населявших нынешнюю Ферганскую область.
Уже в 1831 году русские владели станцией Сергиопольской (ряд I-й лист 3-й) и затем, постепенно двигаясь на юг, было занято селение, где образован город Копал (ряд 2-й лист 3-й).
К 1854 году особая экспедиция, посланная из Копала, без выстрела заняла долину реки Или и на реках Большая и Малая Алмата построено в том же году укрепление “Верное”-нынешний город Верный. К этому времени нужно отнести завладение нами Семиречьем. С 1855 года началось передвижение сюда Сибирских казаков и образование станиц вокруг города Верного и весь этот край вошел в состав Семипалатинской области, нося название Алатавского округа. В 1857 году Начальником Алатавского округа был назначен Майор Колпаковский, будущей первый Военный Губернатор и организатор Семиреченской области. Постоянные набеги со стороны Зачуйских кара-киргиз (нынешние Загорные волости) расположенные южнее Пишпека и Токмака за Александровским хребтом (ряд 3-й и 4-й листы I-ые), подстрекаемых Кокандцами, вызвали необходимость нанести удар самим Кокандцам, почему военные действия были перенесены в Чуйскую долину на земли принадлежавшие кара-киргизам и через перевалы Кастек и Курдай (Кастек севернее Токмака, а Курдай севернее Пишпека), к Токмаку и Пишпеку были высланы в 1859 и в 1860 годах усиленные военные разведки, в ответ на что Кокандцы в I860 году двинули на Верный 17 тысяч войск и верстах в сорока от Верного около Узун-Агача, ныне носящего название Казанско-Богородское (ряд 3-й лист 2-й) произошло Узун-Агачское сражение, единственное серьезное сражение за все время покорения Семиреченской области. Во время этого сражения киргизы-“казаки” вели себя двусмысленно, не оказывая нам поддержки, а часть их, а именно род “Чапрашты” вступил в ряды врагов. Во всяком случае от решения этого боя тогда зависела дальнейшая позиция киргиз-“казаков”, наших подданных Илийской долины. Кокандцы были разбиты на голову Колпаковским, и они бежали, с ними вместе бежали и предводители рода “Чапрашты”, а остальные киргизы остались верны нам. Впоследствии выяснилось, что Илийские киргизы-“казаки” уже приготовили подарки для будущих владельцев Кокандцев. В 1862 году Колпаковский занял Пишпек и Токмак, а в 1863 году другой отряд занял без выстрела долину Джумгала (ряд 4-й лист 1-й) и постепенно было распространено влияние русских на восток от Чуйской долины по обе стороны озера Иссык-Куля и на юг. В это же время необходимо было обезопасить свои границы с востока со стороны Китая, который нам угрожал из Кульджи (против Джаркента). Дело в этой провинции Китая обстояло так. Население Кульджинского округа состояло главным образом из мусульман таранчинцев, дунган и калмыков, правящим же классом были китайцы. Между мусульманским населением, т.е. таранчинцами, дунганами и отчасти калмыками с одной стороны, и китайцами – с другой, была постоянная жестокая вражда, выражавшаяся в резне то китайцев мусульманами, то мусульман китайцами. Китайские чиновники самым беспощадным образом грабили мусульман, отбирая у них хлеб, скот, женщин и даже домашнюю утварь.
Эти отношения привели к тому, что после одной такой резни таранчинцы Кульджинского округа, изгнав китайских чиновников и вырезав часть китайского населения, завладели Кульджей и образовали самостоятельное ханство под управлением таранчинца Абиль-оглы, которого некоторое время поддерживало русское правительство, но, когда он укрыл у себя одного из важных разбойников, грабивших русские пределы, и не вернул его по требованию русских властей, то русские войска в 1871 году заняли Кульджу. Владели этой провинцией русские до 1881 года, когда по соглашению Русского правительства с Китаем, Кульджинский округ быль возвращен обратно Китаю. В этот период времени с севера из Оренбурга и с запада из Семиречья шло завоевание коренного Туркестана, народный герой Генерал Скобелев в 1875 и 1876 году совершал свой Кокандский поход. По его просьбе один из самых влиятельных манапов-“кара-киргиз”- Шабдан Джантаев, живший около теперешнего селения Ново-Российского, в долине реки Большой Кебени (ряд 3-Й лист 2-“), вооружив свою Сарыбагишевскую волость, повел ее в помощь Скобелеву, оказав ему существенную поддержку. Указанный Шабдан пользовался громаднейшим влиянием на всех кара-киргиз области. Его слова было достаточно для решения того или другого вопроса, как общественной, так и частной жизни кара-киргиз и его приказания исполнялись всеми беспрекословно. Русское правительство в вознаграждение за услуги дало Шабдану Джантаеву чин Майора милиции и в пожизненное владение 500 десятин земли, расположенных около станции Ак-пикет (ряд 3-й лист 1-й).
Возвращение Кульджи Китаю было ударом для живших там таранчинцев и дунган. Таранчинцы и дунгане обратились к местным русским властям с просьбой разрешить им поселиться в пределах Семиреченской области, что и было разрешено и 48 тысяч человек двинулось в пределы Семиречья. Часть таранчинцев поселилась в Джаркентском и Верненском уездах, а дунгане образовали четыре волости: “Джаркентско-дунганскую”, близ города Джаркента, “Мариинскую” в нескольких верстах от города Пржевальска, “Николаевскую” – на север от Токмака (село Каракунуз) и “Александровскую” на запад от Пишпека. Причиной переселения из китайских пределов дунган и таранчинцев, по-видимому, было желание Русского правительства иметь близ границ элемент враждебный Китаю, который бы за отсутствием русского населения мог бы сдержать китайцев от агрессивных вожделений. Причем правительство всецело пошло навстречу этому переселению, отдав таранчинцам и дунганам лучшие земли с проведенным киргизами искусственным орошением, оттеснив для этого киргиз к горам. Кроме того, через самого влиятельного в среде таранчинцев – таранчинца Вали-Ахуна Юлдашева, человека, несомненно обладавшего государственным умом, выдало таранчинцам денежное пособие, снабдило живым и мертвым инвентарем. Разрешение этого переселения имело и свои отрицательные стороны, а именно оно нанесло ущерб будущему русскому переселению с одной стороны, а с другой и коренному населению – туземцам киргизам. Однако это еще не все. Уже в 1867 году Семиреченский Губернатор Генерал Колпаковский сознавал, что в области недостаточно благоустроенной земли для полного скотоводческого кочевого хозяйства киргиз; о чем и доносил по Начальству, а на другой год принял в пределы области около 10 тысяч калмыков из Китая. Эти калмыки через несколько лет ушли обратно, а небольшое их число осталось, отчасти приняв православие и приписавшись к казакам, а отчасти кочуя у границ Китая.
В 1871 году Генерал Колпаковский вновь докладывал бывшему в то время Туркестанскому Генерал-Губернатору Генералу Кауфману о недостаточности земель у киргиз для их кочевого скотоводства, а в 1876 году, видимо по военным соображениям и преследуя цели закрепления области и населения ее враждебным Китаю элементом, принимает из Китая 48 тысяч дунган. Дунганам дали земли, так же взятые у киргиз. Наконец в 1883 году принимается из китайских пределов 25 тысяч киргиз. Почему были приняты киргизы мне неизвестно. Этим нужно считать законченным переселение в пределы Семиречья мусульман из Китайской области.
В тот же период Генерал Колпаковский, преследуя цели колонизации области русскими, создает здесь мещанский элемент, населяя ими города, но не обеспечивая землей. Мещане занимаются хлебопашеством, арендуя землю частью у казаков, частью у киргиз. Кроме них в крае появляются самовольные переселенцы, идущие на “вольные земли”, эти самовольцы не были устроены. Самовольцы из русских были разбросаны по всей области, главным образом в Лепсинском и Копальском уездах.
Таранчинцы и дунгане элемент земледельческий, с большими хозяйственными способностями. По интенсивности их хозяйств я сравнил бы их с латышами Прибалтийского края. Упорный труд, работоспособность дала им возможность при культурной земле разбогатеть. Киргизы же постепенно беднели. Уменьшение земельной площади уменьшало их скотоводческое хозяйство и часть их пошла батраками к таранчинцам, дунганам и русским. Таким образом между дунганами и таранчинцами с одной стороны и киргизами с другой ничего общего, кроме религии нет. Быт их различен, различно мировоззрение и характер. Таранчинцы и дунгане работоспособны, трудолюбивы, люди с характером, настойчивые в достижении намеченных целей, но вместе с тем злы, скрытны и мстительны. В них сильно развито чувство взаимной поддержки. Они всецело отдались своему хозяйству.
Кочевники-киргизы ленивы, ведут созерцательный образ жизни, взваливая работу на женщин, энтузиасты и очень легковерны, но вместе с тем гостеприимны и радушны и не так скрытны, как первые. Немного другого склада кара-киргизы – это свободолюбивый народ, более упорный в своих решениях, чем “казаки” и, как природные охотники, не боятся опасностей, но вместе с тем в них сказался тип вообще киргиза и склад его жизни таков же, как и «казака».
Во время своего приезда в верный Его Высокопревосходительство Генерал Куропаткин задал вопрос, как могло случиться, что дети преданнейшего слуги русских – Шабдана стали во главе мятежа, так как действительно сын Шабдана Мокуш стал во главе восстания кара-киргиз вместе с 3 своими братьями Хисамутдином, Кеменем и Аманом. На этот вопрос я постараюсь ответить в настоящем докладе.
Вскоре после присоединения Семиречья возникли неправильные экономические и правовые отношения между русскими пионерами и туземцами и между русской властью и туземцами.
Русская власть в крае в лице военной администрации уездных и Участковых начальников управляла своими районами при посредстве нагайки и вообще физического воздействия, мало заботясь о поддержании русского имени и престижа русской культуры. Все управление киргизами выражалось в самых невозможных и беззастенчивых поборах. Глядя на них, так же действовали и подчиненные им чиновники. Все свои дела упомянутые администраторы вели через «почетных» и «манапов», потакая им во всех поборах «бухары» и сейчас сохранились в некоторых местах подобные администраторы, действующие через «почетных», но в среду незначительного числа подобных администраторов попали и другие чиновники главным образом переселенческого управления, набранные, как я докладывал г. Товарищу Министра от 21 Октября 1915 года за № 3993, от бора и сосенки.
Как на пережиток старины укажу, на «джигитов» уездных управлений (стражников от туземцев). Указанные «джигиты» получают жалования на всем своем, причем обязаны содержать лошадь, 8 руб. 50 коп. в месяц. Содержание же одной лошади обходится теперь до 20 руб. в месяц. Эти джигиты выколачивают из туземцев деньги для себя. Деньги брались за все, за проведение волостных управителей, за справки, за административное решение вопросов, наконец просто за приезд в волость. Берут и теперь, но теперешние времена не те, и приемы взяток стали другие, но об этом я скажу ниже. Это было одно из слагаемых в кровавой развязке. Первое население области казаки обирали киргиз открыто, но, постепенно разбогатев, завязали с ними более или менее правильные соседские отношения, и жизнь в этом направлении шла нормально, но с появлением в области переселенцев в 1908-1916 годах все изменилось к худшему.
Само внутреннее устройство киргизской общины чревато всякими ненормальностями. У ’’казаков” потомки бывших султанов (ханов) у “кара-киргиз” потомки манапов в действительности являются владетельными особами вольными распоряжаться остальным населением почти на крепостных началах (Донесение мое Товарищу Министра от 21 Октября 1915 года за № 3993). Известная экономическая зависимость от представителей родовитых “почетных” лиц издавна держала массы бедноты “бухары” в кабале, а “степное положение” об управлении киргизами, создало для этих “почетных лицъ” источник той власти, которой они пользуются. Власть давала право беспощадно грабить бедноту, если так можно выразиться, на законном основании. Так называемый “народный суд” был той силой, которая заставляла бедняков делать все что угодно богачам. Народный суд заключается в том, что преступления, совершаемые в самой среде туземцев, кроме преступлений убийства и других тяжких преступлений, судятся по обычаям своими выборными судьями, избираемыми на 3 года, апелляция на действия суда возможна лишь в свой же волостной сход. Наказание, на которое может быть приговорен обвиняемый этим судом, доходит до 1 – 1/2 года тюрьмы. Русский коронный суд и Прокурорский надзор не имеют власти даже контроля действий народного суда. Вот этим-то страшным орудием «почетные лица» и «манапы», из которых избираются судьи, держат в руках “бухару”, присуждая непокорных к разным наказаниям подчас за несуществующую вину.
Выборы в волостные управители и судьи, завершаемые однажды в 3 года, сопровождаются борьбой кандидатов из самих же «почетных» и «манапов». Обыкновенно 2 рода редко больше в волости ведут между собой борьбу за обладание выборными должностями. Пускаются перед выбором съездами подкупы для получения возможно большого числа голосов для избрания. Сопровождаются эти выборы горячими дебатами на волостных съездах доходящими иногда до общих потасовок и драк.
У “казаков” в большинстве на выборные должности идут сами “почетные лица”, у “кара-киргиз” эти должности занимают иногда не сами “манапы”, а их ставленники, являющиеся фактически марионетками в руках своих патронов. На выборы тратятся большие деньги причем сумма, идущая на угощение и подкуп выборщиков, иногда достигает нескольких десятков тысяч рублей. Должностные лица туземной администрации после получения должностей начинают выколачивать из бедняков эти деньги с хорошими процентами. Жалобы редко приносятся и еще реже приводят к каким-либо положительным результатам, так как на стороне туземной администрации тот же “народный суд”, осуждающий неугодных и к штрафам, и к тюрьме. Таким образом кучка “почетных лиц” и “манапов” является распорядителем судьбы и имущества киргиз своей волости. Русская администрация обыкновенно считается лишь с тем или другим мнением “манапов”, не вмешиваясь во внутренние дела. Произошло как бы молчаливое, ныне вошедшее в обычай, соглашение между русской и подчиненной ей туземной администрацией. Русская администрация предъявляет известные требования к туземной, а туземная исполняет это требование, применяя подчас самые незаконные способы. Например, для кого-нибудь необходимо в качестве жилища в степи юрта, уездное Управление предъявляет об этом требование к волостному управителю, который без всякого разговора выселяет на время приезда начальства из юрты семью киргиза, оставляя ее под открытым небом, а самую юрту перевозят в то место где должно остановиться начальство. К приезду такого чиновника приготовляется угощение: колется баран, который отбирается у кого-либо из ближайших киргиз, устраивается “дастархан” (угощение) и т. д. Расход по приему чиновника зависит от положения, занимаемого чиновником и свиты его сопровождающей. И колеблется от 10 до 300 и выше рублей. После отъезда волостным управителем делается подсчет расходов, который показывается иногда вдвое, иногда втрое больше действительного, а затем раскладывается на всех кибитковладельцев волости в равной части. Однако волостной управитель в действительности не оплачивает лицам, понесшим действительный расход, а берет деньги себе, делясь с другими должностными лицами: народными судьями, аульными старшинами и т.д. Этот незаконный сбор имеет свое специальное название “чиган”. В первое время владения нами областью действительные расходы “чиган” были невелики, так как лиц, принадлежащих к числу русской администрации было немного, но с появлением в области разного рода чиновничества, а особенно низшего, обычаем гостеприимства начали злоупотреблять сами чиновники, предъявляя требование выставлять юрты и подавать угощение непосредственно к самим киргизам, а не к их администрации, и на этой почве выходили недоразумения и даже столкновения. Особенно отличались на этой почве мелкие чины местного переселенческого управления. Расходы “чиган” сделались очень обременительными, особенно в последнее время, когда цены на все страшно возросли, и цена барана поднялась с 3-4 руб. до 15-20 руб.
Я слышал от чиновников разных ведомств, что киргизы не желают брать платы, что гостеприимство их освященный традициями обычай и что они волей-неволей принуждены вводить их в расход, так как останавливаться в степи кроме юрт негде. Из личной практики я знаю, что это неправда. Лично я при своих поездках и остановках в степи в юртах оплачивал все мною взятое и хозяин, поломавшись для вида, брал плату. При этом оговорюсь, что по своему положению в области среди чиновников в глазах киргиз я занимаю очень высокое положение и, казалось бы, что именно мне труднее других чиновников заставить взять плату.
Эти поборы, это некорректное отношение чиновничества к туземцам и туземной администрации к туземцам было одним слагаемым, о котором я говорил выше.
Обострившийся в 1906-1907 годах аграрный вопрос в Европейской России заставил искать выход из него в усиленном переселении. Необходимо было большую массу крестьян, как можно быстрее, устроить на окраинах, в том числе и в Семиреченской области. В области начались лихорадочные работы по отмежеванию земель, в том числе отобрание так называемых “излишков” киргизских земель. Действительно излишки земель у киргиз имеются, но эти излишки возможно отбирать лишь в том случае, если бы киргиз перевели на оседлое состояние, тогда норма оставляемой им земли была бы вполне достаточна.
Но киргизы кочевники ведут скотоводческое кочевое хозяйство, для которого норма оставляемой им земли была мала. К сожалению, Переселенческое Управление в своей лихорадочной деятельности с нарезкой земель переселенцам не заботилось о параллельном устройстве хозяйств киргиз (доклад мой Товарищу Министра от 21 Октября 1915 года № 3993), планомерного перевода киргиз с кочевого хозяйства на оседлое не производилось, а этот перевод нужно было производить систематически, борясь с богатыми киргизами, которым одним он был выгоден, так как безземельная масса, не имеющая скота, сама рада была бы осесть на свое оседлое хозяйство, но благодаря влиянию богачей, отказывается. Для перехода на оседлость необходим по закону приговор всей волости, а добиться такого приговора трудно благодаря влиянию богачей.
Работы Переселенческого Управления нарушили весь уклад привычной жизни туземцев. Под переселенческие участки были заняты зимние стойбища киргиз с их саклями и орошенными землями и клеверниками, а сами они передвинуты к горам и к границам песков. Летние пастбища “джайляу” в горах, в тех местах, где имелся лес, были отобраны лесным ведомством, для сохранения лесов. Привычные тропы с зимних на летние пастбища были перерезаны участками переселенцев. Есть кое-где места, где зимние стойбища киргиз передвигались за семь лет существования переселения по два-три раза, с места на место.
Земельный вопрос был вторым слагаемым, приведшим к мятежу.
После аграрных беспорядков в Европейской России, самый худший элемент, разнузданная малоспособная к упорному труду, слабая по своим хозяйственным инстинктам масса ринулась на окраины, в том числе и Семиречье, получая бесплатно здесь землю. Однако те требования, которые предъявили переселенцы, в массе считавшие, что им должны дать все для их обеспечения сразу, стали во враждебные отношения к туземцам. “Собаки” – вот то название, которое дали крестьяне переселенцы туземцам, и обращение с ними было соответствующее. Переселенцы выискали источник постоянного дохода с киргиз. Киргизские пастбища были рядом с землями новых поселенцев. Начались форменные набеги на скот туземцев. Его отбирали от пастухов с киргизской земли, гнали в поселок, а приехавшим за скотом киргизам заявляли, что скот взят за потраву на земле принадлежащей поселку и требовали за потраву деньги I, 2 и 3 рубля с головы. Возвращаясь с летних пастбищ, некоторые киргизы волей-неволей должны были прогонять скот по занятым под земли поселков участки, хотя бы даже и необработанным, который вытравливал часть пути. Все это обостряло отношение киргиз к русским переселенцам. Конечно, бывали случаи потрав умышленных или по небрежности пастухов, но таких фактов сравнительно незначительное количество. Киргизы редко обращались к судебной или административной власти и вообще подобное обращение мало давало результатов, так как администрация, малочисленная по своему составу не имела ни времени, ни возможности, а часто и желания разбираться в этих делах, почему туземцы предпочитали улаживать дело миром, уплачивая за мнимую потраву. Общий тон переселенцев-новоселов был: “нам должно быть дано все, а туземцы – собаки и с ними церемониться нечего”. Это презрительное отношение к туземцам-киргизам мало-помалу передалось и староселам и казакам, жившим раньше в добрососедских отношениях с киргизами. Конечно киргизы учитывали эти отношения, затаивая злобу. Здесь также заметна громадная разница в отношениях русских поселенцев к таранчинцам и дунганам и отношением к киргизам. Новоселы не осмеливались поднимать ссор с таранчинцами и дунганами, так как последние при малейшем нарушении их прав давали самый жестокий отпор, а киргизы дальше слез и жалоб не шли.
Отношение русских к киргизам было третьим слагаемым к мятежу; и оно вызвало ту жестокость, которую проявили киргизы к русскому населению, главным образом к новоселам, поселки которых они жгли, уничтожая хозяйство и расправляясь с людьми самым свирепым образом.
С начала текущей войны местная русская администрация призвала киргиз к пожертвованиям деньгами, юртами, кошмами (войлок), одеялами, пойпаками (войлочные чулки) и т.д. Вначале киргизы охотно жертвовали, но затем эти пожертвования приняли форму вымогательства. Сами сборы этих пожертвований были в корне поставлены неправильно. Все уездные начальники области друг перед другом старались доставить возможно большее число пожертвований и число пожертвований учитывалось высшей областной властью как распорядительность уездных Начальников. Сборы производились администрацией через тех же “почетных лиц” и “манапов” и велись в крупных размерах. Постоянно внушалось киргизам: “вы не идете на войну, поэтому должны жертвовать.” Пожертвования выколачивались с бедных киргиз “почетными” и “манапами”, но и они в свою очередь разъясняли, что киргиз не берут на “войну”, и они поэтому должны давать. И здесь были злоупотребления туземной администрации, которая часть пожертвований утаивала себе. Злоба росла, и эта злоба была четвертым слагаемым мятежа. Областная администрация убаюкивалась массой пожертвований: она или искренно верила в доброжелательность этих пожертвований или же хотела верить в нее – я не знаю, но мои доклады о действительном положении вещей имели мало веры, уездная администрация в свою очередь убаюкивалась “кулдуками” (выражениями преданности) “почетных” и “манапов”, в искренность которых она, видимо, или верила, или верить в которую ей было выгодно.
Со вступлением на должность Верненского Полицмейстера Штабс-Ротмистра Поротикова, человека безусловно умного и ловкого, но не отличающегося честностью, им была организована целая система сыска между мусульманами, а в последние годы и между киргизами. Система эта заключалась в том, что при помощи одного из своих приближенных, Наманганского сарта Закира Исабаева, не состоящего на какой-либо службе г. Поротиков набрал всякие отбросы туземцев, которые разъезжали по области, открыто выдавая себя за “жандаров”, наводя страх на туземное население и нещадно его обирая. Слово “жандар” стало синонимом “вымогателя” и пугалом для туземцев, так как донос самого Исабаева или его своры подвергал туземца опасности быть обвиненным в преступлении или общем, или политическом. Полицмейстеру удалось войти в доверие к покойному Губернатору Генерал-Лейтенанту Соколову-Соколинскому (Фольбауму) и настолько подчинить его своему влиянию, что его доклада, даже необоснованного было достаточно, чтобы тот или другой туземец попал в тюрьму. Попутно “жандары” обделывали дела и делишки Исабаева и Поротикова. Страх перед “жандарами” был настолько велик, что перед ними преклонялись, откупаясь самые влиятельные “почетные” и “манапы”. О деятельности “жандаров” мною неоднократно докладывалось покойному Губернатору, докладывалось Прокурору Судебной Палаты, во время его последнего приезда в Верный, который имел разговор об этом с Губернатором. При личных собеседованиях я говорил о деятельности “жандаров” Прокурору Верненского Суда, но влияние г. Поротикова на покойного Губернатора было настолько велико, что я ничего поделать не мог. О деятельности “жандаров” докладывал покойному Губернатору и Прокурору Палаты также Верненский уездный Начальник Ротмистр Лиханов.
Злоба против “жандаров” была пятым слагаемым к мятежу.
Все перечисленные выше слагаемые создали ту почву и то настроение, которые после сильного толчка, выразившегося в неожиданном призыве рабочих, неправильно понятого, привели к мятежу туземцев киргиз и кара-киргиз, вылившегося в столь уродливую форму.
3-го Января текущего года за № 7 в своем докладе Г. Товарищу Министра Внутренних дел я доносил: ” Среди туземного киргизского населения в настоящее время идут самые усиленные толки о введении воинской повинности и призыва их в войска. Поднятый некоторыми членами Государственной Думы вопрос о призыве в войска киргиз разбирается со всех сторон. В большинстве туземцы относятся к нему отрицательно, хотя планомерной агитации и не ведется.”
Постепенно толки прекратились и степь начала жить своей обыденной жизнью.
Распоряжение о наборе (реквизиции) рабочих от туземцев для нужд армии было получено в местном Областном Правлении к 1-му июля. Это распоряжение было совершенно неожиданным как для администрации, так и для туземцев. Собралось совещание под председательством Губернатора из некоторых чинов администрации, но меня на это совещание не пригласили и даже не поставили о реквизиции в известность, и я узнал о предполагавшемся наборе уже после от агентуры. По-видимому, совещание взглянуло на реквизицию рабочих прямо с формальной стороны, не посчитавшись с психологией туземцев. Как сама администрация, так и туземцы растерялись. К Военному Губернатору ныне покойному Соколову-Соколинскому (Фольбауму) были созваны “почетные лица”, которым Губернатор разъяснил для какой необходимости призываются туземцы. По почину Губернатора за здоровье ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА было возглашено “ура”. Надо сказать, что техника набора была выработана следующая: по разверстке числа рабочих каждая волость должна была сама избрать и снарядить рабочих. Эта на первый взгляд льгота явилась одной из ближайших причин мятежа.
По возвращению в волость бывшие у Губернатора начали разъяснять требование указывая, что оно исходить от “Белого ЦАРЯ”. Население, однако, не верило тому, что их берут на работы, а не в солдаты, а во-вторых не верило, что требование исходит от БЕЛОГО ЦАРЯ. Требовалось самим дать приговора со списками назначенных рабочих. “Бухара” это поняла своеобразно, а именно что местное начальство, желая выслужиться перед высшим, подкупило “почетных лиц”, дав им взятку за то, чтобы вырвать у них постановления волостных сходов на дачу рабочих. Кроме того, само русское население принимало участие в вызове сомнений между киргизами. Как я докладывал выше, русское население относится презрительно к киргизам, и на почве набора создались издевательства над ними. “Вот погонят в окопы да всех и перебьют”, “что с Вами церемониться”, “так вам и надо”, “когда же вас в солдаты заберут”. С одной стороны власти разъясняли, что берут рабочих для тыловых работ, а с другой простонародье русское спрашивает, когда заберут в “солдаты”. Кому верить. Этот вопрос решался просто – конечно не начальству, которое часто в личных видах его обманывало. Переворот психологии туземца был слишком резок, особенно для полудикого киргиза не понимающего разницы тыла и фронта, некоторые старые более или менее развитые киргизы, как например, Кожмамбет Килыбаев, Сять Ниазбеков и другие еще помнили времена, когда шёл захват Семиречья, и агенты русской власти обещали, что воинской повинности для киргиз не будет, эти лица немедленно стали в оппозицию, разъясняя, что Русское Правительство не вправе брать людей. Начались обсуждения между киргизами создавшегося положения.
Требовали обязательно приговора волостных сходов со списками рабочих, а сход не собирался. Здесь ясно сказалось зло “манапства”. Должностные лица туземной администрации попали в безвыходное положение. Они, фактические вершители дел, должны дать списки рабочих. Но кого назначить, если по прежним примерам тяжести возложить на “бухару”, “бухара” несомненно восстанет против “манапов” и “почетных” и вырежет их, ибо дело шло, по их мнению, о жизни и смерти, и лучше умереть здесь на родине, чем где-то в неизвестном краю, если назначить часть из числа детей почетных и манапов, то сами же манапы вырежут должностных. Из этого положения выхода не было. Осталось одно – отказаться дать приговора, но и здесь несомненно русское правительство вмешается в дело вооруженной силой. Попытки некоторых манапов из туземцев обратиться с просьбой к администрации изменить порядок набора рабочих по образцу призыва новобранцев и жребия чтобы обезопасить себя и мои доклады об этом не привели к желаемым результатами я лично получил ответ: “об этом беспокоиться нечего -“манапы” палками “бухару” погонят, а если мы вмешаемся, то создадим себе лишнюю работу.” Все предвещало бурю. Начались съезды туземцев-киргиз, благо был вполне законный предлог – составление списков. Должен сознаться, что моя агентура в киргизской среде была слаба и не подготовлена к такому резкому перелому уклада жизни туземцев. Если бы нашли нужным обревизовать вообще деятельность администрации области, я просил бы попутно обревизовать и деятельность Пункта, когда выяснилось бы то ненормальное положение работы, в которую администрация поставила Пункт. Но все же уже 15 июля я выяснил, что киргизы вооружаются, куют пики и заготовляют оружие предполагая разрушить телеграф (Телеграмма моя Дирпол. от 15 июля № 488).
Мой доклад об этом Областному начальству вызвал не только недоверие, но и насмешку и даже обвинение в умышленном преувеличении. Тем не менее именно нападение туземцев произошло в тех местах, о которых я доносил, и телеграф был разрушен также в районе тех станций, о которых я донес Губернатору 16 июля за № 495, в следующих выражениях: “Киргизы волостей Восточно-Кастекской, Западно-Кастекской и Тайторинской, Верненского уезда вооруженные косами сговорились в случае призыва их напасть на русские селения Казанско-Богородское и конные почтовые станции Самсы, Таргап и выселок Бургунь, а также уничтожить телеграф в районе этих станций”. Поступали ли сведения о возбуждении туземцев, об отказе составлять приговора. Все без исключения сведения, получаемые от агентуры и из других источников, докладывались лично Военному Губернатору, а за сим доносилось письменно. Шли аресты по моим и полиции сведениям, но что делалось с арестованными меня в известность не ставили.
22 июля по требованию Губернатора состоялся большой съезд в Верном около Губернаторского дома, где Губернатор тысячной толпе разъяснял требования Белого Царя и те условия, на которых призывают рабочих. Толпа казалось сочувственно отнеслась к разъяснению Губернатора, но мне не было известно, что здесь был обман, созданный умышленно, что сцена покорности толпы была умело инсценирована Полицмейстером Штабс-Ротмистром Поротиковым, что передние ряды толпы были набраны из приспешников Закира Исабаева.
Не только Губернатор поддался этому обману, но и я, и результатом этого обмана была моя телеграмма Дирпол. от 22 июля за № 509. Однако в тот же день я уже получил сведения, что настроение киргиз не изменилось и 26 июля за № 518 донес Военному Губернатору в следующих выражениях: “В Восточной и Западно-Кастекских волостях молодые киргизы, подлежащие призыву на работы в действующую армию, на всякий случай для побега запаслись хорошими лошадьми, ограбив их у более зажиточных и богатых киргиз. Они также имеют хорошего кузнечного мастера, который переделывает косы и топоры в оружие, годное для вооруженного сопротивления, в случае привлечения киргиз на работу в действующую армию силой.” Указанные волости состоят из киргиз рода “чапрашты” именно того рода, который стал в ряды врагов во время Узун-Агачского боя в 1860 году. Именно эти киргизы 6-го Августа этого года оказали сопротивление войскам около станции Самсы (донесение мое от 10 Августа с.г. за № 537), что послужило сигналом для дальнейшего вооруженного мятежа
В Пржевальском уезде, где мятеж принял особо кровавые формы, помимо выше указанных причин были и свои местные.
Уездный Начальник Полковник Иванов был мне известен, как взяточник. О его деятельности я докладывал покойному Губернатору, когда выяснилось по делу призыва на службу купца Юсупа Габдулвалиева, что Габдулвалиев был незаконно освобожден от военной службы, якобы по болезни Пржевальским уездным по воинской повинности Присутствием, председателем которого являлся, во время призыва Габдулвалиева – полковник Иванов. Из отобранных по обыску документов видно, что освобождение Габдулвалиева стоило 5000 руб. Губернатор не согласился производить дальнейшее расследование, и дело было передано Прокурору Суда в не разработанном виде. Дальнейшее течение этого дела мне неизвестно. Обирательство кара-киргиз полковником Ивановым послужили одной из ближайших причин мятежа.
По повелению Верховного Начальника Санитарной части в Пржевальском и части Пишпекского уезда засевался мак, для получения опиума для нужд армии. В качестве рабочих на плантациях мака работали прибывшие из Китайских пределов китайцы. Плата, назначенная за фунт опиума, – 15 руб. В Китайских пределах выработка опиума запрещена под страхом смертной казни, но страсть курения опиума сильно распространена.
Плантации мака принадлежали частным владельцам, главным образом дунганам селения Мариинского близ Пржевальска, о котором я говорил выше, и дунганам селения Николаевского близ Токмака. Как только начал вырабатываться опиум, в июле месяце из Китая приехали дунгане для покупки его контрабандным путем, платя за фунт до 50 руб. Условием посева мака и выработки опиума была обязательная его сдача в казну, и продажа преследовалась администрацией в лице особых уполномоченных.
При поимке скупщиков опиум у них отбирался иногда в большом количестве, что сильно било их по карманам.
Дунгане пришельцы из Китая были конечно недовольны такими порядками, что не могло вызвать с их стороны сочувствия к русским, что мне стало известным лишь 25 июня, так как в этот день мною было получено сообщение сотрудника по почте, от 14 июля и в тот же день т.е. 25 июля за № 317 я донес Военному Губернатору следующее: “По слухам имеющим место на Каркаре якобы в Пржевальском уезде могут быть беспорядки, так как там много китайско-подданных дунган которые предполагают сговориться с кара-киргизами.”
Здесь я считаю нужным осветить один очень интересный вопрос подготовки восстания. В докладе Г. Товарищу Министра Внутренних дел от 19 Ноября прошлого года за № 4135 я доносил, что в Китайских пределах “деятельность местных социалистов партии “Гэ-лао-хуй” усилилась, но Китайские власти, казня десятками человек, по-видимому, серьезно подорвали их работу, и на русскую территории их пропаганда не перешла”. Конечно я не мог не заинтересоваться партией “Гэ-лао-хуй”, почему я счел необходимым серьезно ознакомиться с этим обществом и 7 Ноября 1915 года за К 4137 запросил Российского Императорского Генерального Консула в Кашгаре следующей запиской: “В сводках по разведке общего характера препровождаемых Вашим Высокородием Военному Губернатору Семиреченской области упоминается общество “Гэ-лао-хуй”, имеющего, по-видимому, какой-то политически или религиозный характер и с этим обществом борется Китайское Правительство.
В целях ознакомления с течениями общественной мысли в области, в которой несомненно отражается прилегающее заграничное политическое и религиозное движение, я имею честь покорнейше просить Вас не отказать ознакомить меня с целями, программой, тактикой и шириной распространения общества “Гэ-лао-хуй”.
Кроме того, если в пределах Консульства имеют распространения еще какие- либо общества, носящие политический или религиозно-политический характер, конечно, если не пользуются общественным влиянием – буду весьма признателен, если Ваше Высокородие возьмете на себя труд ознакомить меня хотя бы в общих чертах с их деятельностью.”
В ответ на эту записку я получил отношение Кашгарского Консула от 7-го Декабря 1915 года за № 3633 следующего содержания:
“Вследствие отношения Вашего Высокоблагородия от 7-го минувшего ноября за К 4137, имею честь Вас уведомить, что в виду конспиративная характера деятельности, распространенного среди жителей Кашгарии китайцев общества “Гэ-лао-хуй” представляется весьма затруднительным определить и уяснить цель и программу означенного общества. Во всяком случае оно имеет более политически, чем религиозный характер и направлено, насколько я мог выяснить, исключительно против нынешнего республиканского строя правления в Китае, а главным образом за оставление на престоле Дайцинской Династии. Особенно сильно таковое движение среди китайцев было распространено в 1912 году, когда последовал указ об учреждении республиканского образа правления.
Последователи общества “Гэ-лао-хуй”, до того времени очень мало проявлявшие себя, выступили в это время особенно сильно и в Кашгаре дело даже дошло до убийства здешнего Даотая Даня
Китайские власти, в лице Синьцзянского Губернатора (Урумчи), в настоящее время обратили особенное внимание на деятельность общества “Гэ-лао-хуй” и предписали местным властям строго следить за тем, чтобы оно не распространялось и наказывать смертной казнью членов означенного общества. В настоящее же время заметно усиление влияния дунганских чиновников в Синьцзянской провинции, в виду чего китайцы своевременно присмирели и собрания общества “Гэ-лао-хуй” совершенно прекратились и большинство из жителей-китайцев Кашгара старается ликвидировать свои дела и возвращаться на родину.
Что же касается распространения в пределах вверенного мне Консульского Округа каких-либо других политических или религиозных обществ, то в настоящее время таковое не наблюдается. Конечно, в связи с военными действиями заметно некоторое брожение среди мусульманского населения, выражающееся главным образом в сборе пожертвований в пользу турок и прочих мусульман, но это делается весьма скрытно и открытого выступления при настоящем положении дел трудно ожидать, так как среди местного населения распространены страх и уверенность в величии Российского государства.
Сообщая о вышеизложенном считаю своим долгом присовокупить, что в случае если мною будут замечены какие-либо выступления местных жителей, могущие так или иначе отозваться в наших пределах, то я не премину Вас поставить о том в известность. Подписал Генеральный Консул Князь Мещерский.”
На обществе “Гэ-лао-хуй” я остановился по следующей причине. Растерявшаяся администрация начала искать причины восстания, хотя они были вполне ясны, и, зная из сводок, присылаемых Консулом о существовании этого общества, арестовало несколько китайцев, живших в дунганских селениях, обвиняя их в подготовке восстания среди дунган и пропаганде идей “Гэ-лао-хуй”, но при этом не сочла нужным не только передать имеющиеся сведения мне, но даже поставить меня в известность и даже больше, – производя дознание и аресты ,скрывало это от меня.
Как я говорил выше, дунгане и таранчинцы являются кровными врагами китайцев и не имеют ничего общего с киргизами. В их жизни в русских пределах нет тех причин недовольства, какие имеются у киргиз, поэтому пропаганда идеи общества Гэй-лао-хуй о восстановлении Дайцингской Династии не может иметь успеха у дунган, а такое предположение является и историческим и логическим абсурдом. Предположение же, что члены этого общества могли поднять восстание дунган, является вторым абсурдом, так как населяющие русские пределы дунгане более развиты, чем киргизы, и отлично поняли назначение рабочих для действующей армии, что и доказали, оставшись верными России во время восстания киргиз. Дунгане селения Николаевского близ Токмака во время осады его кара-киргизами вооружили конных людей и совместно с жителями и войсками отражали нападения кара-киргиз, а затем несли самые тяжелые повинности по перевозке и снабжению войск.
По донесению Полковника Иванова дунгане селения Mариинского близ Пржевальска восстали в числе первых. Этому донесению трудно верить, и я думаю, что беспристрастное расследование выяснит этот темный вопрос. Пржевальский уезд, течение в нем мятежа, его нынешнее настроение должен осветить командированный туда мною Ротмистр Юнгмейстер, когда я и донесу дополнительно.
Таранчинцы, населяющие область, остались верны и лишь убийство Карамского волостного управителя (Донесение мое от 20 июля за № 523) лежит на их совести; но и это убийство было местью за долголетнее вымогательство и за пристрастное составление списков призываемых рабочих.
’’Казаки” не были объединены и восстали лишь киргизы рода ’’чапрашты” (Западно-Кастекская, Восточно-Кастекская, Тайторинская, часть Ботпаевской и очень небольшое число отдельных киргиз других волостей). Если взглянуть на карту, представленную мною 29 Сентября за № 670 по 4-му Делопроизводству то видно, что в районе местожительства этих киргиз (ряд 3-й лист 1-й и 3-й) были лишь нападения и угон скота (Станции Самсы, Таргаб, Отар и селения Пригорное, Вильямовское и др.).
Во главе “казаков” не было серьезного руководителя, а работа переводчиков Джайнакова, Чигирова и Токсанбаева разъединила “казаков”.
Деятельность этих лиц заключалась в следующем. Военный Губернатор командировал подведомственных ему интеллигентных переводчиков киргиз Джайнакова и Чигирова, а я в свою очередь послал переводчика Пункта Губернского Секретаря Токсанбаева в степь для разъяснения киргизам действительного положения вещей, что им и удалось и чем было предотвращено объединение ” казаков “.
Убийств русских в этом районе было очень мало и вообще “казаки” действовали нерешительно.
Нападение на станцию Самсы было 6-го Августа, а к утру 8-го Августа при посредстве “узун-кулак” (длинное ухо), нечто в роде еврейской пантофлевой почты в России, сведения о восстании перекинулись в Чуйскую долину и кара-киргизы осадили Токмак, станицу Самсоновскую, селение Ново-Российское, селения Ивановское и Краснореченское. Во главе всех кара-киргиз стал сын Шабдана Джантаева – Мокуш, руководивший восстанием как кара-киргиз Чуйской долины, так и кара-киргиз Пржевальского уезда. Братья Мокуша Хисамутдин, Кемель и Аман присоединились к Мокушу, первый по своим убеждениям, а Кемель и Аман под давлением братьев. Я допрашивал в порядке 1465 ст. бывшего в плену в ставке Шабдана близ селения Ново-Российского развитого крестьянина Леонтия Цибулю, который мне между прочим показал, что Хисамутдин объяснил, что они стали во главе восстания по следующим причинам: “нашему заслуженному отцу, говорил Хисамутдин, за его заслуги дали 500 десятин земли в местности Ак-Пикет, а переселенческое управление после смерти отца отобрало эту землю, для переселенцев. Мы много жертвовали для нужд войны и готовы еще жертвовать сколько угодно, но людей мы не дадим”. Помимо этих причин я думаю, что Мокуш Шабданов желал восстановить то влияние, которое имел его отец, и которое со времени смерти старика Шабдана его дети отчасти лишились.
Кара-киргизами, осаждавшими Токмак, Ивановское и Краснореченское командовал манап Канат Абукин, старик лет 60-ти.
В Токмакском районе кара-киргизы делились на отряды, во главе которых стояли отдельные начальники. Эти начальники вели людей в атаки и вообще распоряжались в своих отрядах. Большинство этих начальников выяснено допросами моими в порядке 1465 ст. Уст. Угол. Судопр. и судебными властями в производимых ими следствиях. Вооружение нападавших составляли пики, надетые на длинные палки топорики и переделанные из кос алебарды. Были и ружья, главным образом гладкоствольные хотя было небольшое количество винтовок, главным образом берданок, а некоторые отдельные лица были вооружены револьверами и даже новейших образцов.
В Токмаке было сравнительно не очень много войск, под командой Подъесаула Бакуревича, почему здесь велась активная оборона. Между прочим, при осаде Токмака и других селений наблюдалось, что кара-киргизы производили нападения, “выезжали на войну” только днем, приблизительно с 7-8 часов утра до 7-3 часов вечера, а затем удалялись в горы, где обедали, отдыхали и молились, оставляя для наблюдения за селением партию разведчиков. Из моих допросов захваченных киргиз и русских, побывавших в плену, видно, что такой способ “войны” киргизы вели согласно постановлениям Шариата и вообще обычаям восточных народов Иисус Навин, остановивши солнце, для продолжения битвы.
В это же время велась осада станицы Самсоновской и селения Ново-Российского, расположенного в 6-ти верстах от ставки Шабданов, в горах у реки Большая Кебень (Донесение мое от 29 Сентября за 674).
В селение Столыпино (ряд 3-й лист I-й) прибыл отряд из укрепления Нарына во главе с Участковым Приставом Хахалевым и двумя Мировыми Судьями на исправление повреждённого телеграфа и расследований этого повреждения. Здесь этот отряд был окружен и ночью со всеми жителями двинулся на север к станции Кутымалды, а затем через Боамское ущелье (Боамское ущелье расположено между станциями Кутымалды и Джиль-Арык и по нему проходит дорога). Эти беженцы были несколько раз обстреляны шайками киргиз, причем между беженцами этого села были убитые и раненые, несколько человек утонуло при переправе через реку Чу в средине Боамского ущелья, так как кара-киргизы сожгли мост через нее.
Селение Ново-Российское оборонялось самостоятельно 12-ть дней от мятежников Сарыбагышевской и Атекинской волостей, бывших под командой Амана Шабданова, разъезжавшего, как говорить свидетель Леонтий Цибуля, в голубой ленте. Жители этого селения в количестве 1100 человек, считая в том числе женщин и детей засели в одном большом дворе, окруженном невысоким глинобитным забором и из-за этого забора, отстреливались. Кара-киргизы отвели “арык”- оросительную канаву, питавшую водой селение, но по ночам крестьянам удавалось вновь ее направить. Жителям приходилось пить гнилую воду, что вызвало заболевание брюшным тифом, но все же на предложение выехать из села с имуществом крестьяне ответили отказом. Посланная в Ново-Российскую помощь из пришедшей в станицу Самсоновскую сотни и команды не смогла проникнуть в долину реки Большой Кебени и при попытке к этому потеряла двух офицеров, а именно Сотника Величкина и Прапорщика Киселева и нескольких нижних чинов. Смерть их весьма темное дело, так как по доходившим до меня слухам, они с несколькими нижними чинами были брошены своими частями на произвол судьбы.
На помощь Токмаку была из Верного сотня под командой Хорунжего Александрова. Только что успела сотня Александрова вступить на перевал Кастек как в ставке Шабданов стало об этом известно и немедленно начались сборы для отхода к Китаю и до вступления этой сотни в долину реки Кебени, Атекинская и Сарыбагишевская волости со всеми семьями и скотом двинулись мимо станции Бачино в долину реки Улахол, на южный берег Иссык-Куля (ряд 3-й лист 2-й) и Хорунжий Александров застал лишь хвост колонны.
Здесь я считаю нужным сказать, что разведка у мятежников была поставлена идеально, что и не мудрено, так как кара-киргизы природные охотники и степные жители, обладающие отличным зрением и способностью ориентироваться. Вскоре к селению Токмаку со стороны Пишпека начал подходить присланный из Ташкента отряд Подполковника Гейцига, о чем своевременно мятежники узнали от разведчиков и двинули свои семьи и скот с гор Заилийский Алатау через долину реки Чу, между селениями Токмак и Михайловским в долину реки Кочкорки, в район селения Столыпинскаго, где, по моим тогдашним сведениям, сосредоточилась 12140 кибиток, по подсчетам свыше 21000 бойцов, о чем я и поставил в известность, как Военного Губернатора, так и Начальника карательных отрядов Полковника Слинко, указав ему всех начальников этой группы мятежников (Справка, приложение к донесению моему от 29 Сентября за 674).
Однако отсутствие достаточного количества войск, выяснения, что мятежниками захвачен транспорт оружия в числе 170 винтовок и 55000 патронов не давали возможности предпринять в этом районе каких-либо серьезных активных действий, а тем временем – мятежники из долины Кочкора по южному берегу Иссык-Куля двинулись к границам Китая на Сырты. Подробностей происходивших стычек войск с мятежниками я не привожу.
В августе месяце Приставом Беловодского участка Грибановским было задержано в горах 568 человек киргиз, которые и доставлены в селение Беловодское у границы области на запад от гор. Пишпека (ряд 3-й лист I-й), где по донесению Пишпекского уездного Начальника, при попытке бежать они были перебиты. Об этой бойне, не имеющей себе оправдания, Судебными властями производится судебное следствие. В городе Пишпеке было убито свыше 130 киргиз, якобы также за попытку бежать. Об этом факте также производится судебное следствие, как в первом случае, так и во втором, администрация не сочла нужным, не только производить дознания, но даже составить протоколы и произвела дознания только лишь после личного приказания приехавшего из Ташкента Г. Прокурора Ташкентской Судебной Палаты.
О том, что происходило в Пржевальском уезде мне известно лишь из официальных сообщений, которым я мало доверяю, потому, по возвращении оттуда Ротмистра Юнгмейстера, донесу дополнительно.
Мятеж, поднятый киргизами, всколыхнул всякую муть в русском населении, начались сплошные грабежи и мародерство. Казаки-станичники, крестьяне-новоселы и наконец казаки действующих сотен грабили все что можно.
Вот случай, когда с целью грабежа было убито свыше 500 богачей торговцев в селении Теплоключенском, близ Пржевальска (ряд 3-й лист 3-й).
На урочище Каркара ежегодно бывает ярмарка (ряд 3-й лист 1-й), продолжающаяся с 1-го июля по 1-е Сентября, на эту ярмарку съезжаются торговцы главным образом сарты из Ташкента, Верного, Джаркента, Кульджи, Пржевальска, привозя с собой красный товар, который здесь продают, и закупают на вырученные деньги стада баранов, которых и гонят в гор. Андижан. Ярмарка эта наибольшая в Семиреченской области. В этом году был обычный съезд торговцев, и ярмарка шла своим чередом.
Ко времени восстания киргиз, т.е. к 8-му Августу продажу красного товара торговцы закончили, но не все еще успели закупить баранов. 8-го Августа в окрестностях Каркары появились шайки киргиз и навстречу им выехал бывший здесь воинский отряд, который имел небольшую перестрелку и больше киргизы не появлялись. Бывший здесь Помощник уездного Начальника Ротмистр Кравченко, должен был двинуться на выручку Пржевальска, а потому, как показал допрошенный мною в порядке 1465 ст. Уст. Угол. Судопр. свидетель, он собрал бывших на ярмарке торговцев и предложил им двинуться с Каркары или самим к селению Зайцевскому (ряд 3-й лист 3-й) или же с ним и его отрядом к Пржевальску. Часть торговцев с семьями свыше 1000 человек двинулась по направлении к Зайцевскому и благополучно туда прибыла, а другая часть, главным образом торговцев, прибывших из Ташкента, Пржевальска и Токмака двинулась по направлению Пржевальска с отрядом Ротмистра Кравченко. Дойдя до селения Теплоключенского недалеко от Пржевальска, отряд Ротмистра Кравченко двинулся вперед, оставив торговцев в селении Теплоключенском. Крестьяне селения Теплоключинского пропустили через селение татар, а сартов, таранчинцев и дунган всех перебили, всего свыше 500 человек. По показанию того же свидетеля у убитых только Ташкентских торговцев было свыше миллиона рублей наличных денег, не считая имущества. По сколько мне известно между убитыми были китайские подданные и Китайское правительство запросило дипломатическим путем удовлетворения за убитых.
Мятежники кара-киргизы в настоящее время находятся в пределах Китая и, по моим сведениям, приняты Китайскими властями за взятку.
Командовавший мятежниками кара-киргизами под Токмаком Канат Абукин изловлен самими, выразившими покорность кара-киргизами и на днях должен быть доставлен в гор. Верный.
Здесь я позволю себе привести целиком имеющиеся в делах Пункта два документа характеризующие один – беспечность или преступность Пишпекского уездного Начальника, а другой – отношение Областной администрации к серьезным донесениям Джаркентского уездного Начальника.
Пишпекский уездный Начальник от 3 Августа за № 240 пишет мне: “Уведомляю Ваше Высокоблагородие, что среди населения вверенного мне уезда русского и мусульманского никаких слухов, возмущающих общественное спокойствие и вызывающих общественное внимание, а также происшествий, возбуждающих толки и волнение в течение июля месяца, не было. Вр. исп. д. уездного Начальника Подполковник Рымшевич.”
Через пять дней восстали кара-киргизы Чуйской и Кочкорской долин этого уезда, подготовляясь к мятежу в течение месяца.
Джаркентский уездный Начальник, при надписи от 5 Августа препроводил мне копию совершенно секретного рапорта на имя Военного Губернатора Семиреченской области от 4-го Августа за № 28, где он между прочим пишет: “Телеграммой от 1-ого августа за № 2559 Ваше Превосходительство разъяснили мне, что в других уездах туземные волости и общины почти ежедневно являются, принося приговора о полной готовности исполнить закон о наборе рабочих. И вновь обращаете внимание на отсутствие подобных, естественных и необходимых явлений в Джаркентском уезде.
В дополнение прежних моих донесений о настроении туземного населения докладываю Вашему Превосходительству, что я буду преступник, если буду закрывать глаза Начальству и докладывать: “Все обстоит благополучно.”
Настроение населения осталось то же. Как видно надеются на поддержку проживающих в Китае.
Приговора пока не поступают. В течение месяца, почти что ежедневно, с великим терпением и хладнокровием разъяснял населению и твердо требовал от них исполнения закона о наборе рабочих.
В данное же время, после того, как они показали себя, доверять и при наличии приговоров им нельзя. Эти приговора могут быть и подложные, составленные меньшинством против желания большинства, только лишь для успокоения Начальства. Убежден, что придется действовать силою. Необходимо увеличить гарнизон Джаркента, хотя бы на одну сотню казаков.
Заметно стало, что свои семьи туземцы отправляют в Китайские пределы; среди их существует тревога из-за безопасности семей, и они стараются отослать их заблаговременно. Можно от безумцев ожидать и нападений на войска и русское население. Необходимо вооружить русское население. Начальник уезда Подполковник Ступин.”
В прежних своих донесениях Джаркентский уездный Начальник докладывал, что туземцы отказываются составлять приговора и бегут в Китай.
Обращаясь засим к деятельности Пункта, не могу умолчать, о том ненормальном положении, в которое Пункт был поставлен во время подготовки киргизами мятежа.
9-го июля за № 468 я разослал всем шести Уездным Начальникам и Полицеймейстеру города Верного спешный циркуляр следующего содержания: “ВЫСОЧАЙШИМ повелением приказано призвать в рабочие дружины инородцев, о чем и последовало соответственное распоряжение Военного Губернатора по составлению списков лиц, призываемых в дружины. Прошу Вас выяснить возможно точно, как реагирует инородческое население на призыв их в дружины, не стесняясь Вашим отзывом.
По полученным мною сведениям, этот призыв подействовал угнетающе на киргиз и других инородцев, так как они предполагают, что “рыть окоп” – это значит быть впереди войск, т.е. на линии обстрела. По тем же сведениям многие из подлежащих призыву предполагают скрыться в пределы Китая или в места откуда их трудно призвать (например, Балхаш).
О последующем прошу уведомить меня в возможно непродолжительном времени.
В случае, если Вами будут обнаружены лица, противодействующие агитацией или же чем-либо другим к призыву дружин (но не по недоразумению), причем это противодействие может вызвать, по Вашему мнению, нежелательные эксцессы, благоволите таких лиц задерживать, арестовывать в порядке охраны, зачисляя их за собой, а всю переписку немедленно препровождать мне”.
Верненский уездный Начальник Ротмистр Лиханов ко времени рассылки этого циркуляра был в командировке на Кавказе, а временно его должность занимал Подполковник Базилевский, за месяц приехавший из Черниговской губернии, где он служил в Государственном коннозаводстве. Базилевский – родственник покойного Губернатора Генерала Соколова-Соколинского и жил в Верном в Губернаторском доме. От Подполковника Базилевского я получил следующее отношение от 10 июля за № 211: “Сообщаю, что я считал нужным доложить Его Превосходительству г. Военному Губернатору отношение Ваше от 9 июля за № 468, на каковом Его Превосходительством наложена следующая резолюция: “Сообщить Ротмистру Железнякову, что уездным Начальникам теперь некогда переписываться и что я прошу его, Ротмистра Железнякова, действовать помимо уездных Начальников, донося обо всем только мне.” О таковой резолюции довожу до Вашего сведения. Вр. и.д. Уездного Начальника Подполковник Вл. Базилевский.”
Получив это сношение, я начал не только докладывать все без исключения получаемые мною сведения агентурного и негласного характера, но и доносить Губернатору письменно, не утруждая уездных Начальников дальнейшей перепиской, так как исполнительных чиновников в моем распоряжении нет, и действовать помимо уездных Начальников я не мог. Кроме Губернатора все без исключения поступающие ко мне сведения я сообщал лично или письменно Прокурору Верненского Окружного Суда, а важнейшие доносил по телеграфу в Департамент и Район.
Всего по подготовке мятежа мною составлено 47 агентурных записок, а кроме того при выезде мною после начала мятежа 8-го Августа по 9-е и с 24-го Августа по 20-е Сентября мною в порядке 1465 ст. Уст. Угол. Судопр. производились допросы свидетелей для выяснения всех обстоятельств мятежа. В бытность при отряде карательной экспедиции Полковника Слинко мною была организована разведка и контрразведка и выяснены все главари восстания мятежников Чуйской и Кочкорской долин и прилегающих местностей озера Иссык-Куля.
Протоколы допросов в порядке 1465 ст. переданы мною Прокурору и приобщены к следствиям. Такая срочная и нервная работа при самых неблагоприятных условиях не могла не отразиться на текущих переписках Пункта, которые теперь отчасти запушены, главным образом по формальным отчетам. Заканчивая таким образом мой доклад о причинах и течении мятежа, я считаю необходимым добавить ответ, на невольно являющаяся вопрос: не было ли в области немецкой пропаганды, о которой так много говорят и которую всюду видят.
На этот вопрос я категорически могу ответить, что такой пропаганды не было и если о ней кто-либо говорит, то это делается исключительно лишь для того, чтобы или оправдать свою близорукость или свою преступную бездеятельность.
В № 14596 от 23 Октября текущего года газеты “Новое Время” имеется заметка под заглавием “Немцы в Китайском Туркестане”, следующего содержания: “Харб. В.” со слов шанхайского журнала “Celestial Empire” указывает на деятельность германских и турецких агентов в китайской провинции Син-Цзян – китайском Туркестане.
Германские и турецкие агитаторы многие из коих перебрались в Китай из Персии в Афганистан, задались целью поднять восстание среди мусульманского населения китайского Туркестана в надежде, что волнение передастся на русскую границу и создаст трения между Россией и Китаем.
Русское и Английское правительства уже неоднократно предупреждали китайское правительство об опасности пропаганды Германцев и Турок. У некоторых агентов, задержанных в Лань Чжоу и в других местах на пути в восточный Туркестан были найдены прокламации, подписанные турецким султаном и Энвер-пашой с призывом магометан начать священную войну. Агенты были задержаны точно так же в Калгане и Яркенде и были переданы в руки германских консульских властей, вероятно, консулы освободили их, и они были посланы снова на дело. Последние известия главным сеятелем германских интриг называют доктора Хентига (doktor von Hentig), который ранее служил в качестве атташе при германском посольстве в Пекине и затем через Персию перебрался в Китайский Туркестан.
Эта заметка, как видно из прилагаемой при настоящем докладе сводки секретных сведений Кашгарского Генерального Консула, имеет свои основания, но Полковник Хэдинг не мог иметь какое-либо влияние на мятеж туземцев. В этой же сводке имеются подробные указания на деятельность Китайского общества “Гэ-лао-хуй” в пределах Консульского округа за время с I-го февраля по 1-е Сентября текущего года.
Всего в области возбуждено свыше 300 следствий по делу мятежа, и из них 10 по 123 ст. Угол. Улож. Состав следователей увеличен на 3-х человек, а прокурорский надзор 2-мя товарищами прокурора. Кроме того, некоторым мировым судьям, имеющим лишь мировые дела, поручены также следствия.
К настоящему докладу прилагаются копии трех прошений поданные г. Туркестанскому Генерал-Губернатору в бытность его в Верном и добытых мною агентурным путем.
К настоящему моменту в области дела обстоять следующим образом:
- I) Туземное население.
Рабочие команды для отправления в действующую армию формируются в уездах без инцидентов и отправляются на железные дороги. Настроение киргиз подавленное, так как воинские команды главным образом казаки, казаки-станичники и крестьяне помимо обороны и активных действий против мятежников, занимались грабежами мирных киргиз, а кроме того жгли юрты и зимовки, оставив многих туземцев без жилищ и имущества. Несомненно, в будущем среди них образуются шайки грабителей.
2) Казаки-станичники станиц Каскеленской (на карте названа станция Любовинская, первая от Верного на запад), станицы Джаланаш (на карте не указана) и станицы Николаевской близ Пржевальска награбили массу киргизского добра. Также награбили много казаки станицы Самсоновской, расположенной на восток от Токмака.
3) Крестьяне Токмакского района и всего Пржевальского уезда остались без скота, который был у них ограблен мятежниками. Хлеб во всей области, за исключением Пржевальского уезда и части Токмакского района, убран. В Пржевальском уезде хлеб совершенно не убран, и население в бедственном положении, и ему нужна немедленная действительная помощь, о чем мне телеграфировал Ротмистр Юнгмейстер из Пржевальска. В Токмакском районе крестьяне убрали хлеб, принадлежавший киргизам и этот район в хлебе не нуждается.
4) Жители городов попали в руки спекулянтов хлебом и, несмотря на отличный урожай в области, хлеба в городе очень мало, так как он закуплен отдельными личностями, а богатые казаки не везут в города, ожидая подъема цен. Предвидя спекуляцию с хлебом, я в феврале месяце текущего года собрал сведения о запасах хлеба у скупщиков (агентурная записка моя от 23 Февраля за N? 116). Борьба со спекулянтами ведется очень неэнергично и цены подымаются, хотя вывоза почти нет, и запасы хлеба огромные. Простонародье, главным образом солдатки, открыто возмущаются нераспорядительностью властей. 0топление (дрова и кизяк) в цене поднялась в четверо, последний же явно поднять не добросовестно. Возможно, что этот подъем цен вызовет беспорядки.
Местные торговцы мануфактурными товарами явно недобросовестно взвинтили цены, особенно в последнее дни, что совпало с возвращением в область местного крупного коммерсанта татарина Зайнутдина Тазетдинова, привлеченного мною в порядке военного положения за распространение идей панисламизма и ныне заключенного в верненскую тюрьму (Лит. А. представлена 8-го июня с.г. за К 3153).
Зайнутдин Тазетдинов, являясь владельцем крупного мануфактурного дела, вместе с тем является и распорядителем торгового дома “Габдулвалиевых,” держа в обоих руках мануфактурный рынок в Семиреченской области. Явно спекулятивное повышение им цен вызывает открытый ропот простонародья и разговоры о том, что следует Тазетдиновых и Габдулвалиевых или разграбить, или поджечь.
Занятое местными делами население мало обращает внимания на дела фронта. К Думе отношение безразличное. Местное население, особенно разграбленных частей области, винит местную и центральную власть в том, что она допустила мятеж и не принимает мер к устройству пострадавших. Особенно такое отношение существовало к покойному Губернатору. Даже теперь многие не верят, что Губернатор скончался в действительности, говоря, что он скрылся в пределы Китая. После демобилизации армии несомненно в области будут беспорядки, но во что они выльются, сказать теперь трудно.
5) Интеллигенция боится сепаратного мира, осуждая борьбу Министерства Земледелия с Министерством Внутренних дел, по продовольственному вопросу, но дальше слов эти обсуждения не идут.
6) Революционных организаций в области не наблюдается.
Общее настроение таким образом тяжелое. Обостренные отношения туземцев к русскому населению и обратно. Отношения к администрации отрицательные, как со стороны русских, так и со стороны туземцев.
Необходима коренная ломка управления областью, так как военное управление краем своим принципиальным и вкоренившимся взглядом и организацией отстало от жизни и не отвечает современным требованиям области.
Необходимо изменить в корне политику переселенческого управления и теперь же перейти к устройству киргиз на оседлое хозяйство.
Расследовать действия администрации и удалить разного рода хищников из её состава.
Изменить законы об управлении киргизским населением.
Отдельного Корпуса Жандармов, Ротмистр
По теме:
В.ШВАРЦ. ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР КУРОПАТКИН: «КАК МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ, ЧТО ..?»
