ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. Ровно 100 лет назад в Туркестане. Сегодня день 39 от начала описания — 22 августа по новому стилю и 9 августа по старому стилю, использовавшемуся в 1916 году. Только на основе документов.
Прошло сто лет, сменилось четыре государственных строя, но история этого “дела о захвате транспорта с оружием” по-прежнему вызывает массу вопросов, остающихся без ответа.
ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты
Дата: 9 августа 1916 года, вторник
Место действия: Семиреченская область
9 августа в Семиреченской области было пролито много человеческой крови. Это был первый день, когда число убитых не поддается даже приблизительной, с точностью до десятков, оценке.
Наиболее исторически значимым событием 9-го августа, безусловно, следует считать нападение на обоз, следовавший по почтовому тракту из Чуйской долины в сторону Иссык-Куля через Боомское ущелье, и захват транспорта с оружием, следовавшего, по утверждению некоторых представителей русской администрации “из Верного в Пржевальск для вооружения формировавшегося там отряда конского запаса”.
Эпизод этот был всем известен, он упоминается во многих документах, составленных осенью и зимой 1916 года, когда по инициативе вошедшего в курс дела Генерал-губернатором А.Н.Куропаткиным, начались, как сказали бы в наше время “разборы полетов”.
Несмотря на широкую известность, дело о “захвате транспорта с оружием”, судя по всем доступным документам и исследованиям, так и осталось не раскрытым. Прошло сто лет, сменилось четыре государственных строя, но история этого транспорта по-прежнему вызывает массу вопросов, остающихся без ответа.
К сожалению, у меня есть всего лишь 6 часов, чтобы представить все основные исторические свидетельства по этому вопросу, дать их краткий анализ и предложить свою гипотезу о том, что же там произошло. Поэтому прошу прощения, если что-то будет не вполне логично, или даже не очень грамотно. Одно гарантирую: вранья не будет. Все документы будет цитироваться добросовестно, а все “фантазии и предположения” автора так и будут названы.
Хронологически первым (доступным в настоящее время) документом, в котором упоминается этот транспорт, является телеграмма Туркестанского генерал-губернатора А.Н. Куропаткина, направленная министру внутренних дел А.А. Хвостову 19 августа 1916 года, то есть уже через 10 дней после нападения (документ № 58 в Сборнике).
Восставшие киргизы заняли горы малую и большую Кекен [Кемин], где хорошо укрепились, они [в] значительном количестве вооружены берданками и имеют много патронов из захваченного артиллерийского транспорта, отправленного в июле [в] Пржевальск для вооружения отделения конского запаса.
Когда и кто из подчиненных проинформировал нового Генерал-губернатора об этом преступлении неизвестно, так как все остальные известные упоминания об этом датированы более поздними датами.
Вторым известным документом, в котором упомянут “транспорт с оружием” является телеграмма и. д. начальника штаба Туркестанского военного округа М. Н. Михайловского от 26 августа 1916 года, адресованная… нашему старому знакомому, “губернатору “с гвоздём” военному губернатору Ферганской области А.И.Гиппиусу. Именно так! Полковник М.Н.Михайловский написал об этом не своему начальству – генерал-губернатору А.Н.Куропаткину, который одновременно являлся Главнокомандующим Туркестанского военного округа, не военному министру Д.С.Шуваеву и даже не генерал-лейтенанту М.М.Манакину, возглавлявшему Азиатскую часть Главного Штаба Императорской Армии. Полковник М.Н.Михайловский информировал опального ферганского военного губернатора, который уже больше месяца как отстранен от должности, более того, 16 августа 1916 г. приказом по Туркестанскому краю № 207 новый Генерал-губернатор А.Н.Куропаткин подтвердил увольнение генерал-лейтенанта А.И.Гиппиуса со службы.
И, тем не менее, 26 августа полковник М.Н.Михайловский телеграфирует генерал-лейтенанту А.И.Гиппиусу (документ № 239 Сборника 1960 г.),
В начале восстания киргизами был захвачен транспорт оружия: 170 берданок и 4 тыс. патронов, посланный [в] Пржевальск на вооружение чинов отделения, формируемого из Пржевальского конского запаса.
После этой фразы, в телеграмме М.Н.Михайловского говорится еще об одном “источнике” вооружения взбунтовавшихся киргизов:
«…Часть вооружения доставлена мятежниками из пограничных местностей Китая, где, по-видимому, находятся германские и турецкие агенты и агитаторы, воспользовавшиеся набором рабочих как ближайшим поводом для возбуждения восстания, подготовлявшегося ими с самого начала войны».
То, насколько серьезно следует воспринимать любое утверждение о германском следе, мы подробно разобрали ранее, здесь же упоминаем об этом для того, чтобы показать, что начальник Штаба ТуркВО, судя по всему, не очень критически относился к поступающей информации. А потому и его словам о происхождении и назначении “транспорта с оружием” следует относиться с осторожностью. В любом случае это упоминание в официальной переписке является первым.
Третьим по дате отправления адресату является документ, упоминавшейся в предыдущем обзоре и составленный одним из наиболее информированных чиновников Туркестана. Заведующий розыскным пунктом в г. Верный ротмистр В.Ф. Железняков 13 сентября из Токмака телеграфирует в Петроград директору Департамента полиции Е.К. Климовичу (документ № 65 в Сборнике):
9 августа между Токмаком и Пржевальском киргизами ограблен транспорт оружия: 178 винтовок берданок, свыше 30 тыс. патронов; конвой убит, руководитель ограбления Мокуш Шабданов, там же и тогда же разграблена почта. 875 тыс. новых кредитных билетов, шедших из Ташкента в Пржевальское казначейство. Сопровождавшие пять почтальонов убиты, руководитель ограбления Тавалды Суранчин.
Обратим внимание, что если в августовском сообщении полковника М.Н.Михайловского количество патронов оценивается в 4 тысячи, то по сентябрьской версии ротмистра В.Ф.Железнякова оно больше на почти порядок!
Следующее упоминание содержится в Донесении начальника Туркестанского районного охранного отделения М.Н.Волкова генерал-губернатору Туркестанского края А. Н. Куропаткину от 13 октября 1916 года (документ № 251 Сборника 1960 г.), информация начальника охранки об инциденте в Боомском ущелье отличатся от предыдущих тем, что в ней названы организаторы нападения:
Руководителем всех кара-киргиз[ов] как Пишпекского, так и Пржевальского уездов был Мокуш Шабданов Сарыбагишевской волости и его братья Хисамутдин, Камель и Аман; Мокуш Шабданов избран ханом каракиргизов. Восстание в районе оз. Иссык-Куля поднялось 10 августа с. г., причем в этот день около сел. Бачино «Рыбачье» каракиргизами Мокуша Шабданова был ограблен транспорт оружия в числе 178 винтовок системы «берданок» и свыше 35 тыс. патронов к ним.
Как видим, называемые полковником М.Н.Волковым дата налета и параметры транспорта несколько отличаются от данных, приведенных в двух более ранних сообщениях. Причины таких расхождений не понятны, поэтому просто отметим это. Важнее другое. Данное Донесение начальника туркестанской охранки было представлено Генерал-губернатору А.Н.Куропаткину ровнехонько в те октябрьские дни, когда он совершал первую инспекционную поездку по районам, где в августе происходили нападения киргизов на русские поселения и карательных отрядов – на киргизские аулы. Как следует из дневника А.Н.Куропаткина, 13 октября он двигался как раз по тому тракту, по которому прошел “транспорт с оружием”. Мы помним, что еще 19 августа А.Н.Куропаткин информировал об этом эпизоде Петроград. Но, во-первых, прошло два месяца, наполненных тысячей событий, к тому же в августе генерал-губернатор еще только входил в дела края, и подготовленная адъютантами новость могла и не забыться. А тут “яичко к святому дню”, тем более, что иных официальных документов, извещающих А.Н.Куропаткина о подробностях этого инцидента, среди опубликованных материалов не имеется.
Не осталось это событие скрытым и от внимания прогрессивной общественности. Оно удостоилось упоминания в историческом докладе А.Ф.Керенского в декабре 1916 года на заседании Государственной думы. В частности там было сказано
Что эти волнения были, господа, случайными, видно из того, что на всем пространстве Туркестана и Степных областей никакого вооружения, заготовленного туземцами, не было обнаружено. В их распоряжении оказались несколько старинных кремневых ружей, затем были приготовлены именно на этот случай железные полосы, вроде кос, палки, вроде булавы, дубины и т. д. Только в Семиречье киргизы получили в свое распоряжение уже в разгар беспорядков некоторое количество винтовок, которые были ими отбиты от транспорта, перевозившего оружие в один из далеких уездных городов в Семиреченской области.
Следует отметить те специфические неточности, которые присутствуют в трактовке этого эпизода А.Ф.Керенским: 178 морально устаревших “берданок” в его докладе превратились в “некоторое количество винтовок”; а Пржевальск, расположенный к Верному ближе, чем любой другой уездный центр области – в» далекий уездный город”. Но это все скорее характеризует методы “информационной войны” вековой давности, чем реальные события 9 августа 1916 года.
Удивительный факт, но в Сборниках документов отсутствуют рапорты или иные документы от администраторов уездного и областного уровня Семиреченской области. Ни военный губернатор Семиреченской области М.А.Фольбаум, ни уездные начальники Верненского, Пишпекского и Пржевальского уездов об этом не пишут. В Сборнике 1960 года имеется немного истеричная телеграмма начальника военного гарнизона Пишпека полковника Писаржевского на имя военного губернатора М.А.Фольбаума от 18 августа:
Иссыгатинская волость взбунтовалась уже давно, почему сейчас больше опасностей, чем прежде. Где рота, пришедшая на Аулие-Ата, и какие еще войска в Пишпеке? Нет ли сведений, которых ждут на почте?
Если хотят огораживать город, советую огораживать улицы, чтобы конным нельзя было проехать по всей окраине города, и за этими баррикадами поставить жителей и войска. Если обвод города велик, еще забаррикадировать несколько улиц центра, где и отсиживаться до прихода войск.
Нельзя ли привлечь Лебединских крестьян и вооружить их вилами и топорами?
Удивительно, что начальник гарнизона, сообщающий о том, что город практически беззащитен и предлагающий вооружать защитников “вилами и топорами”, даже не упоминает о том, что он сам буквально за две недели до этого отправил в неизвестность транспорт с оружием и боеприпасами, которым можно было вооружить чуть ли не весь гарнизон.
Также нужно отметить, что в подробном рапорте начальника Пржевальского уезда полковника В.А.Иванова (документ № 248 Сборника 1960 г.), направленном в сентябре 1916 года, много говорится о беззащитности и безоружности населения уезда, при этом никаких упоминаний об “отделении конского запаса”, оставшегося без 178 берданок и 35000 патронов, в этом рапорте нет.
Ни одного документа за подписью военного губернатора Семиречья М.А.Фольбаума с упоминанием о транспорте, отправившемся, как мы помним, из Верного – столицы семиреченской области и места обитания губернатора, пока что не опубликовано. Зато об этом во Всеподданейшем докладе от 4 марта 1917 года пишет преемник безвременно покинувшего свой пост и сей мир М.А.Фольбаума, полковник А.И.Алексеев (документ № 268 Сборника 1960 г.),
9 августа пожар восстания охватил всю территорию, занятую кочевьями каракиргизов в бассейнах р. Чу и оз. Иссык-Куля. Мятежники захватили почтовый тракт из г. Пишпека на Пржевальск и от сел. Рыбачьего на укрепление Нарынское, сожгли по тракту мосты, разрушили телеграфную линию, ограбили и сожгли все почтовые станции и выставили по дорогам наблюдательные отряды. При появлении русских их грабили и убивали, допуская всевозможные издевательства над трупами; женщин и детей уводили в плен..
Одной из шаек, выставленных сарыбагишами при выходе из Боамского ущелья в котловину оз. Иссык-Куля, посчастливилось устроить засаду высланному в г. Пржевальск транспорту винтовок и боевых патронов и, перебив, конвой, захватить этот транспорт. Часть этой добычи немедленно была переслана в волости «богинцев».
Поощренные таким успехом мятежники смело бросились на русские селения и начали угонять бывший на выпасе скот, убивать и уводить в плен жителей, захваченных в поле на работах.
Исправлявший должность начальника Пишпекского уезда подполковник Рымшевич при первом известии о движении сарыбагишей прибыл в сел. Токмак, спешно организовал защиту этого многолюдного торгового пункта из находившихся здесь чинов конского запаса и сформированной вольной дружины и, выслав небольшой конный отряд под начальством участкового пристава на помощь угрожаемой мятежниками расположенной у подножья гор к востоку от Токмака казачьей станицы Самсоновской, сам во главе 26 конных солдат поспешил в расположенные в юго-восточном направлении крестьянские переселенческие селения Бело-Пикетское, Быстрорецкое и др. По дороге у отрогов гор Малого Кебеня отряд Рымшевича неожиданно окружила банда мятежников численностью до 300 чел., но встреченная метким, частым огнем, банда эта была рассеяна и отброшена в горы. Жители переселенческих селений беспрепятственно были выведены в Токмак.
Полковник считает, что киргизам “посчастливилось”, оставим это на его полковничей совести. Отметим только, что, согласно хронологии событий и его собственному рапорту, полковник Рымшевич, начал свой рейд по почтовому тракты от Пишпека на Пржевальск еще 8 августа, то есть до того как сарыбагыши захватили транспорт с оружием. Но перестановка последовательности событий прием старый. Да и давно это было… И адресат этого Всеподданейшего вранья к моменту его завершения уже отрекся от престола.
Ну и наконец, постараемся понять, что знали об этом событии простые семиреченцы. Народ, как обычно, питался слухами, но перефразируя сказанное о сказках, “слухи – ложь, да в них – намек, дознавателю урок”.
Вот что пишет по этому поводу в своем дневнике настоятеля Иссык-Кульского монастыря И.С.Шимановский (документ № 248 Сборника 1960 г.)
Говорят, что киргизы с восстанием в Пржевальском уезде поспешили. Они предполагали начать мятеж в тот день, когда призванные для несения работ в тылу нашей армии соберутся в г. Пржевальск, самый разгром уезда они имели начать с его сердца — города. Однако, узнав от почтовых чинов-отправлений в уезд транспорта с ружьями, они, соблазнясь захватом их, ускорили свое выступление. Разумеется, это к нашему благополучию.
Призыв киргизской рабочей силы все откладывался временем. Между тем, дело шло к осени, когда оканчивается сенокос, уборка хлеба и начинает блекнуть всякого рода травная и кустарниковая зелень. Начнись бунт в это время, особенно по появлении первого снега, русским негде было бы укрыться от врага. Если теперь, как говорят, погибло от 8 до 10 тыс. русского населения, то тогда [потери] достиг[ли] бы более почтительной цифры **. Если же киргизам, собравшимся в Пржевальском уезде, удалось овладеть этим городом, то погибли бы за ним и оставшиеся целыми села. Ведь и солдат, как ни мала была их численность, и порох со свинцом мы получили, хотя и скупо, из Пржевальска.
У попов, как всегда, все просто и без сантиментов. Захваченный транспорт спровоцировал начало активных действий, в ходе которых было убито несколько тысяч душ окормляемых пастырем, в том числе несколько сотен детей, но это – “к нашему благополучию”. Никаких иных путей избежать массового кровопролития настоятель православного монастыря даже не рассматривает.
Есть еще один свидетель – межевой техник Поцелуев. В его показаниях, данных 21 сентября 1916 г. в гор. Верный, судебному следователю Верненского Окружного суда впервые появляются некоторые детали тех событий:
От возвратившихся под утро на 14 число поселенцев Рыбачьего я узнал, что числа 6—7 августа, вблизи их селения на месте Кутешалди некой станции, киргизами Сарыбагишевской волости разграблен транспорт оружия и патронов, сопровождаемый всего 3—4 солдатами. Конвой попал частью в засаду, а частью же был раздавлен мятежниками, и следуемые в транспорте около 200 винтовок и 3000 патронов, вместо назначения в гор. Пржевальск, попали в руки кара-киргиз Сарыбагишевской волости Пржевальского уезда.
Передавали мне этот печальный факт: нач. почт.- телегр. отделения Рыбачье, отставной почтовый чиновник Кирсанов, жительствующий в селении Рыбачьем, и вахмистр Семиреченского казачьего войска Дмитриев.
Весть эта сильно поразила меня, и я немедленно вышепоименованных лиц повел к коменданту. Для меня стала более ясна причина всеобщего восстания кара-киргиз Пржевальского уезда.
Я глубоко убежден, что факт захвата оружия послужил, для кара-киргиз сигналом и главным рычагом перехода от пассивного сопротивления набору по указу 25 июня к активному, кровавому. Дети степей и гор были ослеплены таким огромным для их масштаба количеством боевого снаряжения и, считая его неисчерпаемым, ринулись на грабежи и убийства.
Правда, я слышал на Каркаре и даже в Верном в июльское посещение, что многие киргизские волости не намерены добровольно дать рабочих для армии. Но нигде и никогда не слышал об активном их выступлении с этой целью. Все слухи и личные мои впечатления при постоянных разъездах по области говорили лишь о пассивном сопротивлении набору, т. е. киргизы наивно думали, что для уклонения от набора достаточно забраться подальше, в малодоступные для русской администрации горные теснины.
Этим надо полагать, и кончился бы пассивный протест киргиз против их набора в рабочие.
У межевого техника, человека беспокойного и совсем не добрячка (в докладе уездного начальника В.А.Иванова упоминается, что И.Поцелуев предлагал без суда и следствия казнить дунган – жителей Пржевальска), но образованного (есть свидетельства, что им были составлены карты для строительства отдельных отрезков железной дороги Ташкент-Пишпек), оценки и взгляды значительно человечнее, чем у православного пастыря. И сегодня, спустя век, представляется, что взгляды И.А.Поцелуева не только более отвечают канонам христианской морали, чем взгляды настоятеля И.С.Шимановского, но и просто разумнее.
Есть еще одна группа причастных к этому событию, мнение которой было бы интересно узнать – сами киргизы. Ведь братья Шабдановы, открыто обвиняемые в организации этого нападения, пережили “лихую годину” и благополучно дожили до Советской власти. Увы, но пока что ничего об их трактовке этих событий не известно.
Зато в историческом фонде Центрального государственного архива Киргизской Республики есть дело “О нападении на село Гоголевку” (ЦГА КР ф.И-75, о.1, д. 7) и там на стр. в показаниях Евдокии Зиновьевны Груковой, крестьянки села Гоголевки, данных мировому судье 4 участка В.Руновскому 16 лет есть такая фраза
Когда я спрашивала Чолпонбая, за что киргизы нас бьют и разоряют, то он сказал: “Нам вас жалко. но во всем виноват уездный начальник, он вас продал, вот если бы он нам попался, мы бы его изрезали на куски: он с нас много брал, а потом еще и потому, что нас берут в солдаты”. Кроме того, Чолпонбай говорил мне, что им киргизам, было известно, что в Пржевальск едет оружие, они подкараулили транспорт и отобрали это оружие.
У меня киргизы убили отца, мать, сестру и брата.
Подписано Е.Груковой
Признаюсь, это свидетельство некоего Чолпонбая в изложении 16-летний грамотной крестьянки Е.З.Груковой удивления не вызывает, так как все вышеприведенные свидетельства как бы готовили исследователя к такому выводу.
Но все-таки, что же произошло 9 августа 1916 года между входом в Боомское ущелье и поселком Рыбачье?
В Интернете описание этих событий имеется только в одном месте – на сайте краеведа села Беловодского, а ныне жителя Санкт-Петербурга – Бориса Мухлынина. на одной из страниц его сайта можно найти весьма подробное описание тех событий. Там же дана ссылка а фонд И-75 Центрального государственного архива Киргизской Республики.
Поскольку я имел основания сомневаться в умении г-на Б.Мухлынина адекватно цитировать исторические документы, я решил самостоятельно изучить дело 49 указанного фонда с названием “Архивные выписки из фондов жандармского управления г. Верный”. И там на самом деле на стр.22-25 мною было обнаружено описание истории захвата транспорта с оружием.
Сличив тексты архивного документа и главы “Захват повстанцами обоза с оружием в Боомском ущелье” в объемном исследовании Б.Мухлынина, я пришел к заключению, что был прав, не доверяя краеведу (любознательные могут сравнить приведенный ниже текст и текст названной главы с сайта).
И потому привожу ниже сверенную архивную версию (ЦГА КР ф.И-75, о.1, д.49, стр.22-26)
В первых числах [августа] в Пишпек прибыл транспорт оружия: 172 винтовки и 34 000 патронов к ним, следующий из г.Верного в Пржевальск. Транспорт шел без всякой охраны в сопровождении лишь одного солдата, причем ни участковый пристав, ни уездный воинский начальник – Пишпекские о движении транспорта не знали.
Пишпекский уездный воинский начальник Писаржевский узнал о прохождении транспорта оружия лишь по прибытии его в Пишпек от сопровождающего солдата. Считая передвижение оружия без охраны ненормальным явлением, Писаржевский назна(чи)л для сопровождения транспорта конвой в числе двух дружинников, кроме того прикомандировал к ним еще одного солдата, ехавшего в отпуск в Пржевальск.
Опасений вспышки мятежа со стороны киргиз не было, наоборот, по сведениям администрации наблюдалось полное успокоение киргиз, которые, якобы, охотно собирались идти на работы по мобилизации.
5-го августа транспорт вышел из Пишпека, и 8-го числа в 4 часа дня прибыл в Кок-Майнак, где и остановился ночевать в караван-сарае.
В этот же вечер киргизы стали угонять скот со станции, ямщики-киргизы оставались верными своему хозяину и охраняли лошадей.
Это первое нападение киргиз поставило всех на ноги. Транспорт оружия до утра окарауливали находившиеся на караване: один солдат конного запаса, ехавший в Пржевальск на побывку, караванщик, содержатель почтовой станции и старик из Пржевальска. Все были вооружены охотничьими ружьями
Часов в 7-8 утра транспорт оружия на семи подводах три почтовых повозки и две частных подводы двинулись на Рыбачье. На почтовых и частных подводах ехали староста почт[овой] станции Муховиков, содержательница караван-сарая Попова, каравансарайщик Василенко – с семьями, и какой-то проезжающий с дочерью, снохой и внуком.
По дороге, идущей по ущелью, обоз проехал без приключений.
В 10-12 верстах от Кок-Майнака обоз стали преследовать толпы конных киргиз. При приближении к Куты-Молдым, два киргиза, объехав далеко обоз, помчались к следующему караван-сараю Кутявина.
Предвидя нападение, обоз стал готовиться к отражению его. Был разбит ящик патронов и тюк ружей, и четыре человека, находившиеся в обозе, были вооружены.
Когда обоз поравнялся с кар[аван]-сараем, киргизы из окон и из-за дувалов начали стрельбу по обозу, причем целили по конвоирам, не обращая внимания на женщин..
Конвоиры, до сего времени избегавшие столкновения, открыли стрельбу по киргизам и выбили их из караван-сарая, но тут подъехали ещё киргизы усиленно стали обстреливать конвоиров из кустов, и перебили трех вольных, защищавших транспорт, и четырёх солдат. Остались живыми старший конвоя и Муховиков. Киргизы перешли в атаку: вперед выехал их командир, [которого] можно было принять за грека или армянина, но не киргиза, с серебряной шашкой. Муховиков его убил, киргизы бросились его поднимать, и в это время двое, оставшиеся в живых два защитника транспорта, много их побили. Бросившись лавой с криком “Ура!” киргизы убили старшего конвоя и завладели транспортом.
Муховиков, солдат конв[оя, и Василенко, севши в тришпанку, быстро помчались к Рыбачьему, которое находилось отсюда в пяти верстах. За ними последовали и другие подводы.
Киргизы, обрадованные захватом транспорта оружия, сразу не обратили внимания, а может быть, и не заметили их бегства.
Возчик татарин, ехавший с транспортом, был убит.
В Рыбачье приехали Муховиков, солдат, Василенко, проезжающий в Пржевальск и один конвоир, раненный в грудь, бок и руку, а также все женщины и дети. В Рыбачьем одни из них бросились в воду и были подобраны отъезжающими крестьянами; другие захватили брошенную лодку, сели в нее и поплыли в Пржевальск, куда приплыли через пять дней.
Не попали в лодки, за неимением места Василенко и проезжающий, а также раненый конвоир. Кроме того в Рыбачьем на станции осталось 8 солдат “конного запаса”, не пожелавших ехать. С лодок было видно, как они отстреливались, от стрелявших в них киргиз.
Киргизы на берегу жгли и грабили русские сёла.
Отстреливаясь от киргиз, защитники транспорта оружия расстреляли не менее 1000 патронов. Из нападавших на транспорт Муховиков узнал: Братьев Кыдыралы и Касымалы Аблаевых, и Нургазы Кыдыралина – Сарыбагышевской волости
Киргизы, напавшие на Рыбачье, были Сарыбагишевской волости, очевидно, те самые, которые грабили транспорт оружия. Они стреляли по лодкам, но пули не долетали, с лодок им отвечали так же безрезультатно.
Как видите, кроме архивных реквизитов, никаких иных данных о происхождении этого документа нет. Это объясняется тем, что дело 49 весьма специфическое. В этой папке подшиты 141 страница карандашных записей, сделанных на основании архивных документов, судя по орфографии, уже в советское время. Точные атрибуты первичных источников отсутствуют, а стиль изложения примерно одинаков во всех документах, хотя, как следует из отдельных пометок, сделаны они на основе обширного и разнообразного фонда документов. Больше всего эта систематизированная подборка документов похожа на подготовительный материал для написания монографии по истории восстания 1916 года. Но кем и когда она была составлена, мне выяснить не удалось.
Приведенный выше текст предлагается для анализа всем интересующимся. Меня же поразили четыре обстоятельства.
1) руководитель, похожий “на турка или армянина, но не киргиза”, бросившийся первым в атаку
2) крики “ура” при переходе в наступление
3) столь несвойственное киргизам упорство нападавших, несмотря на активное сопротивление конвоя и многочисленные жертвы (при условии отсутствия сведения о добыче и явном нежелании посторонних жертв);
4) целенаправленная атака исключительно на конвой и его добровольных помощников и полное безразличие к другим обозникам.
Пятое же обстоятельство, отмеченное мною при считывании этого текста, это – пули, которые “не долетали” до лодок. Я вспомнил, что в одном из дневников руководителей карательных отрядов говорится, что киргизы стреляли в них, но пули “падали под ноги коней”. Там же упоминалось, что подобранное огнестрельное оружие убитых киргизов карателями уничтожалось. А еще мне попадался рапорт какого-то начальника, который сетует, что когда в начале войны у поселян отбирали оружие для отправки его в действующую армию, выяснилось, что многие ружья приведены в абсолютно негодное состояние. Причина была проста – бесхозяйственность временных владельцев.
Сложив эти обстоятельства, пришел к мысли, которую хочу предложить на обсуждение: а не был ли этот транспорт снаряжен ОТБРАКОВАННЫМИ, не годными для прицельной стрельбы берданками? Ведь были же такие…
Может быть, этим объясняется то обстоятельство, что, несмотря на захват 178 ружей и то ли 3000 то ли 35000 патронов, во всех столкновениях киргизы убили очень небольшое число солдат. А ведь стрелки-то они всегда были отменные…
Ну и напоследок еще один документ. Так сказать, завершающий аккорд.
Запись из дневника Генерал-губернатора А.Н.Куропаткина за 14 октября 1916 года, сделана в городе Верный. Запись сделана по итогам инспекционной поездки по области и серии совещаний с руководителями. Последний IX-ый пункт из перечня вопросов, требующих решения в области
IX Никто не доложил мне о дознании по поводу транспорта с оружием, отбитого киргизами.
Через неделю после того, как генерал-адъютант А.Н.Куропаткин сделал эту запись, военный губернатор Семиреченской области с 1908 года, Наказной атаман Семиреченского казачьего войска, боевой генерал-доброволец, отравленный боевыми газами, и … “усмиритель киргиз”… генерал-лейтенант Михаил Александрович Фольбаум покончил жизнь самоубийством. Так и не дождавшись уже подписанного царем Высочайшего разрешения именоваться Соколовым-Соколинским…
Вот так вот, уважаемые читатели Летописи Туркестанской Смуты, Генерал-губернатору Туркестана не доложили… а я вам спустя 100 лет доложил все, что удалось узнать.
На остальные события этого дня времени и сил просто не хватило… Завтра восполнить не удастся, так как 10-го августа начался кошмар… Не обессудьте… Жду вопросов и замечаний.
ПРЕДШЕСТВУЮЩИЙ ДЕНЬ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
