ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. Ровно 100 лет назад в Туркестане. Дни 77-78 от начала описания: 29-30 сентября по новому стилю и 16-17 сентября по старому стилю, использовавшемуся в 1916 году. Только на основе документов.
Из дневника Генерал-губернаора Туркестана А.Н. Куропаткина: “Высказал мнение, что главными конезаводчиками и коневодами надо считать всех киргиз[ов], а полем для деятельности – всю киргизскую степь. Поэтому не только не следует отбирать у киргиз земли, но надо прибавить им, где понадобится для обеспечения выпаса и заготовки на зиму. Цель – надо увеличить рост киргизской лошади, не ухудшая ее качеств. Надо дать в степь больше жеребцов, напр[имер] Карабаиров. (Написать, чтобы после войны киргизам подарили жеребцов, которые могли бы повысить рост киргизской лошади)”…
ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты
Дата: 16-17 сентября 1916 года, пятница-суббота
Место действия: Туркестанский край, Семиреченская область
В начале обзора документов, описывающих события этих дней, приведем опубликованную часть текста телеграммы, направленной военному министру Д. С Шуваеву 16 сентября 1916 г. и подписанной помощником командующего войсками Туркестанского военного округа М. Р. Ерофеевым (документ № 202 Сборника 1960 г.):
7326 Дополнение телеграммы 7292. В Аулие-Атинском уезде киргизы Аккултукской, Агачакской и Чуйских волостей, сгруппировавшиеся [в] песках, грозят нападением на киргизов, пожелавших дать рабочих, и уже угнали скот некоторых мирных аулов; для охранения мирного населения высланы конные отряды, причем отряд, высланный [в] Новотроицкое, [в] 30 верстах от Мерке имел столкновение [с] мятежниками и рассеял их…
За командующего войсками генерал от инфантерии Ерофеев
Генерал-губернатор А.Н.Куропаткин опять находился в короткой поездке по краю (о которой – ниже), и тут же его помощник М.Р.Ерофеев шлет в Петроград телеграмму об “угрозах нападения” со стороны киргизов и о силовых действиях воинских подразделений против “мятежников”, неизменно заканчивающихся “рассеиванием” последних.
Текст телеграммы № 7351, которая была направлена на следующий день – 17 сентября в Петроград из администрации Туркестанского Генерал-губернатора, подписал уже сам генерал-адъютанта А.Н.Куропаткин, и он звучит куда как менее тревожно:
Дополнение телеграммы 7326. [В] Ташкенте 16 сентября туземцы, отправляемые 18 сентября первым эшелоном на работы [в] тыл действующей армии, совершили патриотическое шествие [по] главным улицам туземного и русского города при многотысячной толпе своих родных [и] знакомых, восторженно возглашая здравицы за государя императора.
[В] Аму- Дарьинском отделе киргизы Дуакаринской волости, [о] которых сообщалось [в] телеграмме 7133, возвратились [на] постоянное местожительство, изъявив готовность выставить рабочих.
[В] Аулие-Атинском уезде ближайшие [к] Аулие-Ата волости начали доставлять списки рабочих.
[В] Пишпекском уезде мятежники, сосредоточившиеся [в] долине р. Кочкор, теснимые нашими отрядами, удалились [на] запад в горы Джумгалтай и Каракол, а киргизы одной волости в знак покорности прислали на нашу заставу, [на] перевале Шамси, своих заложников.
[В] Пржевальском уезде высланный [из] Пржевальска отряд Бычкова теснит мятежников [к] югу от Иссык- Куля на сырты; выступившие навстречу отряды Слинко от Кутемалды и Бурзи от Нарына соединились и двинутся к западу на Джумгал, куда должен был уже подойти отряд Боброва.
[В] Копальском уезде для подавления беспорядков, возникших в районе с. Лугового, высылается команда из Алтын-Емеля, а из Верного должна выступить полусотня казаков при двух орудиях.
В Лепсинском уезде мятежные действия прекращены.
[В] прочих местах края без перемен. 7351
Куропаткин
Данное сообщение примечательно не только тем, что отличается по настроению от телеграммы, посланной днем ранее генералом от инфантерии М.Р.Ерофеевым. Согласно телеграмме № 7351 перечисленные в ней войска, пришедшие в южные части Пишпекского и Пржевальского уездов с севера, запада и юга, теснили скопившихся в этом районе киргизов, исключительно в южном и западном направлениях. А как же восточное направление? О нем в телеграмме нет ни слова, хотя мы знаем, что именно в эти дни началось бегство десятков тысяч киргизов через перевалы, именно в эти дни драгоман Г.Ф.Стефанович покинул Уч-Турфан, именно в эти дни Ак-Суйский даотай Джу снял вооруженные заслоны на пограничных перевалах.
Но в телеграмме № 3751 об этом ни слова! Такое замалчивание даже самой возможности массового ухода киргизов с территории Российской империи, а значит – и от набора на окопные работы, очень показательно.
Не менее поразительна и многозначительна стандартная фраза об “отсутствии перемен” в “прочих местах края”. Ведь на самом деле “перемены” были. Например, в Закаспийской области, где сопротивление было настоящим, а не срежиссированным в Верном и Ташкенте.
Дата: 16-17 сентября 1916 года, пятница-суббота
Место действия: Туркестанский край, Закаспийская область
В Докладе и. д. начальника Закаспийской области Н.К.Калмакова, представленном не ранее 30 ноября 1916 г. в штаб Туркестанского военного округа об этих сентябрьских днях сообщается (документ № 314 Сборника 1960 г.):
15 сентября № 2383 * я донес телеграфно командующему войсками, что, согласно телеграмме комиссара Михайлова, джафарбайцы отказываются от данных обещаний, якобы исторгнутых страхом, и готовятся к вооруженному сопротивлению, под угрозою аламана усиленно подбивают другие племена присоединиться к ним, но ак-атабайцы, а равно и персидские иомуды пока отказываются.
Джафарбайцы решили перекочевать в Гюмиш- Тепинский район с целью оставить там семейство под охраной оседлых,- перекочевка начинается; они препятствуют набору верблюдов для перевозки фуража Атрекскому отряду, сильно нуждающемуся, отобрали от наших джигитов верблюдов, данных персидско-подданными иомудами, и задержали караван ячменя, посланный в Яглы-Олум. Джафарбайцы перекочевали в район Ак-Кала и Осичалы на Гюрген; по дороге аул старшины Мерген испортил 5 пролетов гумбет-кабузского телеграфа, вместе с Мергеном был и старшина Аман; кочевые атабайцы перекочевывают туда же сегодня, оседлые пока остаются в Дузулумском районе.
Кочевники семьи оставили в оседлых аулах и готовятся к защите кочевий. Ак-атабайцы отказались от данных обещаний.
Той же телеграммой я донес, что полковник Стржалковский донес, что посланному за верблюдами для отряда отказано, посланный избит старшиной Мерген; джафарбайцы сказали, что верблюдов не дадут; на 16 верст от Чаатлов к Гумбету поврежден телеграф, срезан провод между 2-мя столбами, проволока унесена.
16 сентября телегр[аммой] N° 2388 мною было донесено командующему войсками, согласно телеграмме комиссара Михайлова, что утром 15 сентября джафарбайцы обстреляли экспедицию инженера Либровича, отняли 2-х лошадей, баранов; все кочевники перекочевали за Гюрген, заняли район западнее Сенгели-Суват, телеграф испортил аул старшины Мергена.
17 сентября полковник Михайлов донес, что джафарбайцы лошадей экспедиции Либровича вернули добровольно; как последнее средство он послал для увещевания непокорных 4 здешних и 5 гюмиштепинских наиболее уважаемых ахунов, джафарбайцы оповестили своих сородичей, чтобы они уходили из Гумбет-Кабуза ввиду ожидаемого нападения.
В этом отрывке из доклада важно не только то, что в Закаспийской области имели место явные и системные признаки открытого сопротивления действиям властей по набору туземцев на работы, но и то, что администрация Генерал-губернатора Туркестана обо всех этих действиях в те же дни получала полную информацию. Но, в Петроград ни слова информации о происходящем на западе Туркестанского края не переправлялось. В Военное министерство и все остальные петроградские ведомства из Ташкента шли исключительно сведения из Семиречья. Причем сведения весьма сомнительной достоверности.
Такая избирательность и тенденциозность в информировании высшего руководства может свидетельствовать только об одном – туркестанские власти имели собственный план действий и не собирались ни согласовывать его с Петроградским начальством, ни, даже, информировать его о своих делах.
Ситуацию, когда чиновники на местах могут делать, что им угодно, и при этом врать начальству, иначе как “смутой” и “безвластием” назвать нельзя.
Отмечу, кстати, что, судя по некоторым сообщениям ротмистра Отдельного корпуса жандармов В.Ф.Железнякова, даже заведующий Верненского розыскного пункта не был проинформирован о происходившем в эти дни в долинах южнее Иссык-Куля.
А судя по отдельным опубликованным рапортам командиров небольших казачьих и войсковых отрядов, там началась серьезная войсковая операция по “замирению” киргизов.
Дата: 14-15 сентября 1916 года, среда-четверг
Место действия: Семиреченская область, Пржевальский уезд, Нарынский район
В качестве первого примера такого рапорта приведем Донесение прапорщика Аксионенко от 16 сентября 1916 года (документ № 467 Сборника 1960 г.):
Доношу, что в 6 ч. утра я выехал с 15 казаками в ущелье Туюк, захватив с собою татарина Мухамедьярова. В верстах 15 от заставы, на левом берегу р. Шамси у входа в ущелье Туюк, я встретил партию туземцев в. 100 чел. Увидев мой разъезд, туземцы обнажили головы и со слезами направились мне навстречу. Я приказал им остановиться и поднять вверх руки, что они и исполнили, и потребовал к себе старшего. Ко мне подошел сарт (которого я приказал обыскать) и назвался аксакалом Усман-Найдула-Баем. Потом были обысканы остальные туземцы, но оружия не нашел, кроме принесенного из тюка старого 10-зарядного револьвера без патрон.
Затем приказал им [упаковать] вьюки и следовать за 5 казаками, посланными мною вперед. Сзади ехали остальные казаки. В 12.30 дня партия туземцев [из] с. Стольшино была доставлена мною на Шамсинскую заставу и представлена вам.
Дата: 14-15 сентября 1916 года, среда-четверг
Место действия: Китай, Ак-суйский и Уч-Турфанский районы,
Продолжим начатую в обзоре предыдущих двух дней публикацию “Докладной записки” драгомана российскому императорскому генеральному консулу в Кашгаре коллежского секретаря Г.Ф.Стефанович.
В сегодняшнем обзоре приведем ту часть “Докладной записки” Г.Ф.Стефановича, в которой коллежский секретарь описывает события, происходившие на российско-китайской границе до середины сентября 1916 года, то есть до начала массового панического бегства киргизов с территории Российский империи.
Первыми, признавшими свое поражение, оказались дунгане, поднявшие восстание вместе с киргизами, они уже в 15 х числах августа бежали в пределы Китая, где у них имелись родственники и торговые связи. Вскоре вслед за дунганами направились в пределы Китая и киргизы, перейдя границу в Кульджинском и Кашгарском районах.
Выясняя картину появления киргиз в Кашгарском консульском округе, приходится сказать, что главная масса их хлынула в Уч-Турфанский и Аксуйский оазисы и только незначительная часть их попала и в Кашгарский уезд.
В Кашгарский уезд бежали киргизы в количестве 2-х волостей из Нарынского участка, где волнения оказались меньше, чем в других частях Пржевальского уезда, к тому же и сами бежавшие сюда оказались совсем мало причастными к мятежу, их бегство было вызвано опасением пострадать от своих же киргиз мятежников, которые принудили бы их принять участие в мятеже или же разграбили бы их стада. При таких условиях беглецы из Нарынского участка не могли долго оставаться на китайской территории, и, действительно, они были выдворены консульством в места постоянного своего жительства, причем следует отметить тот отрадный факт, что они не понесли почти никакой потери скотом, возвратившись в пределы России со своими стадами.
Для лучшего понимания описанных в “Докладной записке” Г.Ф.Стефановича событий напомню, что упомянутые в первом абзаце публикуемой выдержки дунгане – это в основном постоянные и временные жители села Мариинского Пржевальского уезда, о действиях которых было рассказано в обзорах событий с 10 августа по 13 августа.
Из приведенных в этих обзорах документов следует, что значительная часть дунган, перешедших в середине августа 1916 года российско-китайскую границу, во-первых, были китайско-подданными, во-вторых, их вряд ли правильно называть как “поднявшими восстание”, так и “признавшими свое поражение”. Эти люди, наоборот, вполне успешно добились того, чего хотели: они, организовав весьма серьезные, кровавые беспорядки на территории России, отвлекли тем самым внимание российских властей, а сами – с уже собранным рекордным для этих мест урожаем опиума благополучно бежали на китайскую территорию.
По той же причине категорически неверно утверждение Г.Ф.Стефановича, что дунгане подняли восстание “совместно с киргизами”. У китайско-подданных дунган не было и не могло быть никаких контактов с российскими киргизами, и уж тем более общих задач. Ведь китайско-подданые не подпадали под действие Высочайшего повеления о наборе на тыловые работы и их совершенно не волновали проблемы киргизов. Поэтому прибывшие из Китая “опийщики” вернулись в собственную страну сразу, как только это стало выгодным, не дожидаясь карательных отрядов.
В этом отношении показательно одно рукописное исправление, сделанное то ли самим Г.Ф.Стефановичем, то ли кем-то еще в той копии “Докладной записки”, которая размещена на сайте Русархива. Изначально в соответствующем абзаце было напечатано “… они уже в 20-х числах августа бежали в Китай…”, а потом число “20” было исправлено на “15”. Получилось не очень грамотно, но ближе к истине, потому что в реальности дунгане пересекли границу в период с 12 по 15 августа. Заметим, что несколько десятков русско-подданых молодых дунган из села Мариинского (от 50 до 75 человек) ушли на китайскую территорию еще раньше. Вот они-то как раз, в отличие от китайцев-опиумщиков, бежали от набора на тыловые работы.
А в период 12-15 августа границу пересекали не “мятежники”, а китайские, как сейчас сказали бы, “гастарбайтеры”, которые все лето работали на опиумных плантациях Семиречья. Все это было известно и драгоману Г.Ф.Стефановичу, который сообщает в своей “Докладной записке”
Первая волна беглецов, которыми оказались дунгане, обнаружившаяся в середине августа, была настолько неожиданной для самих китайцев, что не могло быть и речи о том, чтобы китайские власти могли оказать какое-либо противодействие в недопущении их на свою территорию. К тому же большая часть бежавших дунган оказалась китайскими подданными.
Все усилия китайских властей были направлены в это время к тому, чтобы внести успокоение в умы этой озлобленной массы, жесткость и свирепость коей памятны были китайцам по восстанию дунган в 70-х годах прошлого столетия в западных провинциях Китая. Поэтому китайские власти, напуганные появлением громадного количества такого неспокойного элемента, как дунгане, и опасаясь возникновения волнений среди своих подданных сартов, поспешили увеличить число войск в Уч‑Турфане, как самом опасном месте скопления беглецов, присылкой различных войсковых частей из Аксу, Яркенда и даже Кашгара, так что, если в момент неожиданного появления дунган в Уч‑Турфане имелось 60—70 человек солдат, то через, месяц в том городе было собрано от 300 до 400 человек конницы и пехоты.
Насколько важное значение китайцы придавали появлению беглецов, видно из того, что по появлении первых известий о прибытии в Уч‑Турфан дунган, туда отправился по распоряжению син-цзянского губернатора Аксуйский даотай Чжу-жуй-Чи, который и оставался там около трех месяцев, пока не прекратилось движение киргиз в пределы Китая.
Согласившись с описанием событий середины августа на китайско-российской границе, позволим себе предложить иное объяснение тому обстоятельству, что китайские власти резко усилили пограничную стражу в местах перехода границы.
Прекрасно известно, что в Китае выращивание опиумного мака, производство и оборот опиума были запрещен и карались весьма жестко. Также не было секретом, что доставка опиума через границу была контрабандой, с которой боролись как китайские, так и российские пограничники. А сложившейся в середине августа ситуации с российской стороны контроль границ резко снизился, можно сказать исчез, в то время как поток контрабандистов стал, скорее всего, рекордным за всю историю. Поэтому, вполне естественно, что китайские власти, на которые легла вся работа по борьбе с опиумной контрабандой, отреагировали на это усилением и увеличением численности своих пограничных и таможенных постов.
Никаких опасений “возникновения волнений” у китайской стороны не должно было возникнуть. Точно также как у убегавших с большой добычей опиума китайско-подданных не было особенных причин для “озлобления”. Все действия и китайских контрабандистов и китайских пограничников были обычным “приграничным бизнесом”, никакой политики. А когда поток контрабандного опиума с российской стороны границы иссяк, китайцы сняли и пограничное усиление. Ведь они не обязаны были решать проблемы, которые российские власти сами создали.
К тому же более чем возможно, что определенная часть туркестанских и семиреченских властей была вовсе не против того, чтобы путь в Китай показался киргизам дорогой к спасению от карателей. Не будем забывать то, что написал военный губернатор Семиреченской области М.А.Фольбаум в 1914 году (см.обзор событий 3-4 сентября). Напомню его слова
Опасаться группового или даже массового откочевания инородческого населения в Китай не следует: в результате явится лишь освобождение занятых им земель, на которых немедленно и при том с большою пользою для края, возможно, будет разместить русских переселенцев.
Во избежание же переписки с китайским правительством, необходимо при введении воинской повинности предварить инородческое население, что в случае откочевок за границу ушедшие не будут приняты обратно в русские пределы даже в том случае, если последних будет удалять китайское правительство. Других способов борьбы с указанным явлением в распоряжении местной администрации не имеется.
Все предельно откровенно. А то, что коллежский секретарь Г.Ф.Стефанович не был осведомлен о планах генерал-лейтенанта М.А.Фольбаума, так в этом нет ничего удивительного. Министерство иностранных дел и Военное министерство – разные ведомства, да и задачи у них разные.
Дата: 16-17 сентября 1916 года, пятница-суббота
Место действия: Туркестанский край, Сыр-Дарьинская область, Ташкент
В завершение обзора документов, описывающих события 16-17 сентября 1916 года,- приведем оцифрованные специально для этого обзора записи с нескольких страничек дневника генерал-адъютанта А.Н.Куропаткина, опубликованных на сайте Русархива,
Эта запись, в которой Туркестанский Генерал-губернатора фиксирует свои впечатления от поездки в города Черняев и Туркестан Сырдарьинской области, была сделана 18 сентября в Ташкенте, то есть уже после возвращения из Черняевского уезда, который А.Н.Куропаткин посетил ровно век назад – 16 и 17 сентября 1916 года. “Полу-царь Туркестана” пишет
18 сент[ября] Ташкент
Вчера вернулся из объезда Черняевского уезда Сырдарьинской области. Впечатление в общем благополучнее, чем в Самарк[андской] и, особенно, Ферганской областях. Население жалоб не принесло в таких размерах, как в указанных выше областях. Уездная администрация честнее, туземная тоже не такие грабители, как в Фергане. Особенно хвалят помощника уездного нач[альника] подп[олковника] Тризну. Отлично ладит с киргизами.
о Черняеве
Бывший Чимкент развивается. Много учащихся. Хорошие бульвары уже на новой дороге. Осмотрел его 16 сентября. Смотрел в уездном управлении первые партии рабочих, отправляемых из уезда. Докторский осмотр в обычном порядке. Осматривают без рубашек, но в подштанниках. Осматривали киргизов, народ довольно здоровый. Смотрели на дворе, ожидавшие очереди [выглядят] дов[ольно] бодро. Всем толковал, что от них требовалось. Обычные депутации. Со всеми говорил.
Чимкент в завоеванном Туркестане играет определенную роль. Он смычка двух линий: Оренбургской и Сибирской. Взял его Черняев в 1964 году. Нигде портрета Черняева или скромного музея не нашел. Надо отметить это и исправить.
Осмотрел конский запас, приведенный г[енерал]-м[айором]Сусаниным. Быстро поправляется. Лошади степные, совершенно годные.
Высказал ему свои сомнения относительно проекта Управления отобрать земли, чтобы раздать, вероятно, разным титулованным конезаводчикам. Требуют 2000 орошенных десятин [земель] для своих хозяйств. Высказал мнение, что главными конезаводчиками и коневодами надо считать всех киргиз[ов], а полем для деятельности – всю киргизскую степь. Поэтому не только не следует отбирать у киргиз земли, но надо прибавить им, где понадобится для обеспечения выпаса и заготовки на зиму. Цель – надо увеличить рост киргизской лошади, не ухудшая ее качеств. Надо дать в степь больше жеребцов, напр[имер] Карабаиров. (Написать, чтобы после войны киргизам подарили жеребцов, которые могли бы повысить рост киргизской лошади). Надо в случных конюшнях довольствие лошадей передать интендантству, иначе на 2 т[ысячи] десятин заведут фермы и хлопкохозяйства, ибо получать ежегодно клевер – нельзя.
г.Туркестан
16 сентября осмотрел город. Был в грандиозной мечети Хазрет-Султан. Видел знаменитую чашу внутри. Ремонт идет медленно.
Население встретило радушно. Почти не было жалоб. Долго беседовал с пятидесятниками. От города надо поставить 750 рабочих туземцев-сартов. Киргизы просили дать им особый поезд, не хотят ехать вместе с сартами. Конечно, убедил их, что это – необходимая мера, иначе поезд поедет не полный.
Осмотрел конный запас: 100 лошадей в плохих телах. В лазарете много … их называют малярийные. (В Чимкенте тоже оказали малярийные, чего прежде не было).
Осмотрел пленных офицеров. Наружный вид сумрачный, но здоровый. Принесли жалобы на помещения, на обилие клопов, просили улучшить пищу, […] дороговизна продуктов, просили ускорить доставку писем, жаловались на грубое обращение с ними двух офицеров. Все это надо разобрать и справедливые жалобы удовлетворить.
Твержу, что режим пленных должен быть строгий, но заботливый. Обращение отнюдь не грубое. Надо помнить, что это враг побежденный и относиться к нему не только с великодушием, но и с рыцарскою душою. Где можно, положение пленных, не считаясь с тем, как обращаются с нашими пленными, делать сносным. Великой России выгоднее отпустить 1500000 пленных благодарных за обращение с ними, отпустить русофилов, чем отпустить озлобленных [на Россию], а в будущем – врагов России.
Куропаткин
Наиболее важным и интересным для сегодняшнего дня, безусловно, являются мысли Генерал-губернатора Туркестана о том, кому должны принадлежать земли киргизской степи, и кто должен на них хозяйствовать. Я думаю, что тем нашим современникам, кто считает А.Н.Куропаткина чуть ли не главным гонителем киргизов и “организатором геноцида”, будет нелегко совместить такое отношение к нему с его высказываниями о том, кого следует считать “главными конезаводчиками и коневодами” в киргизской степи. Может быть кто-то усомнится в искренности генерал-адъютанта А.Н.Куропаткина, но та явная неприязнь, которая исподволь прорывается в его словах про “титулованных конезаводчиков” и о планах административного препятствования образованию “ферм и хлопкохозяйств”, не оставляет сомнений, что А.Н.Куропаткин совершенно искренне считал, что на киргизской земле должны хозяйствовать киргизы. Замечу также, что слова “всех киргизов” в приведенной выше записи подчеркнуты не мною, а автором дневника!
О человеческой порядочности и осмысленном патриотизме А.Н.Куропаткина свидетельствуют также цитируемые строки дневника, посвященные отношению к пленным, и, в широком смысле, к побежденным противникам. Трудно представить, что человек, желающий, чтобы бывшие пленные, возвращаясь домой, несли в себе заряд “русофильства”, желал бы, чтобы люди, уже являющиеся россиянами, заряжались злобой к России и к “лицам славянской национальности”. Не сомневаюсь, что кому-то покажется, что это противоречит последующим решениям Генерал-губернатора Туркестана по переселению киргизов в Нарынский уезд. Но хочу напомнить, что генерал-адъютанта А.Н.Куропаткин видел в таком размежевании русских и киргизов единственный способ удержания их от кровавой вражды. Ну и не надо забывать, что он не относился к числу бескомпромиссных большевиков-интернационалистов, для которых кулаки, казаки и прочие “титулованные конезаводчики” были “враждебным классом”, подлежащим в лучшем случае перевоспитанию, а в худшем – истреблению. Генерал-губернатор А.Н.Куропаткин был администратором Русской империи начала XX века, и он решал вопросы в соответствии с понятиями этого общества.
