23 июня 1916 года. Хроника Кровавого Повеления. За 2 дня до Высочайшего соизволения…
23 июня 1916 года из Военного министерства в Могилев, где располагалась Ставка Верховного Главнокомандующего, был отправлен курьер. Среди бумаг, которые он вёз на утверждение царю, был и Всеподданнейший доклад “О привлечении к работам в районе действующей армии инородцев, освобожденных ныне от воинской повинности”. По внутреннему журналу министерства этот документ имел название Докладная записка Главного Штаба по Отделу пенсионному в по службе нижних чинов № 142а от 23 июня 1916 г.
Всеподданнейший доклад, подготовленный днем ранее в Главном Штабе сотрудниками отдела Пенсионного и по службе нижних чинов, стал результатом трех недель напряженной бюрократической борьбы двух человек, – генерала от инфантерии Д.С. Шуваева и министра внутренних дел, гофмейстера Б.В. Штюрмера. За каждым из этих двух царских чиновников высшего уровня стояло подчиненное ему ведомство: за первым – Военное министерство с Главным и Генеральным штабами, а за вторым – Министерство внутренних дел с входящим в его состав Управлением по воинской повинности. При этом у гофмейстера Б.В. Штюрмера был еще дополнительный, и весьма значимый, административный ресурс, – должность министра он совмещал с постом Председателя Совета Министров.
Военное министерство изначально являлось главным, ответственным исполнителем по вопросу об обеспечении действующей армии сотнями тысяч рабочих для строительства окопов, оборонительных и иных сооружений в прифронтовой зоне. Эту работу Совет Министров поручил военному ведомству на заседаниях 3 и 6 мая 1916 года, а затем на заседании 14 июня 1916 года подтвердил это решение. Особый журнал Совета Министров от 3, 6 мая и 14 июня, в котором было зафиксировано указанное поручение, подписал Председатель Совета Министров Б.В. Штюрмер.
Но, как выяснилось, гофмейстер Б.В. Штюрмер, который в качестве Председателя Совмина согласился, что именно “Военному Министерству и надлежало бы озаботиться безотлагательным проведением в жизнь соответственных распоряжений”, вовсе не считал, что на этом основании военное ведомство вправе само решать, как, когда и в каком порядке выполнять столь важное поручение Ставки Верховного Главнокомандующего.
Все эти принципиальные моменты гофмейстер Б.В. Штюрмер намеревался установить по своему усмотрению. А такая возможность у него была, так как он одновременно занимал пост министра внутренних дел, то есть возглавлял то ведомство, которое в Российской империи исторически ведало вопросами воинской повинности. В результате, как мы продемонстрировали в данной Хронике Кровавого Повеления, именно МВД определило и порядок набора инородцев на тыловые работы, и содержание соответствующего нормативного правового акта. Но при этом во всех итоговых документах дело было представлено так, будто применение “реквизиционного способа” привлечения инородческого населения являлось согласованным решением двух министерств – военного и внутренних дел.
Единственное, чем Военному министерству удалось подсластить горькую пилюлю поражения в бюрократической борьбе, это получение согласия оппонентов из МВД на испрошение Высочайшего соизволения на реализацию такого порядка набора рабочих, который военным навязали гофмейстер Б.В. Штюрмер и его подчиненные из Управления воинской повинности (см. обзор событий 22 июня 1916 года). Тем самым генералы отчасти разделили с самим Николаем II ответственность за возможные в будущем осложнения. Но это было слабым утешением, так как по всем документам люди из МВД, которые все это задумали и протолкнули, формально оставались непричастными к принятым решениям.
Следует отметить, что все описанные в данной Хронике Кровавого Повеления перипетии и сложности подготовки Всеподданнейшего доклада, сохранившиеся в документах Дела № 3/1916, не нашли никакого отражения в тексте Докладной записки № 142а от 23 июня 1916 года. Такое умолчание было нарушением неписанных правил информирования государя о сути подготовки решений, которые царю предлагалось утвердить (см. о Министров). Поскольку о разногласиях двух ведомств нет ни слова и в упомянутом выше Особом журнале № 104, надо полагать, что такая позиция была навязана военным чиновниками из МВД. И все-таки многоопытные бюрократы из Главного Штаба нашли способ задокументировать вынужденный характер этого “согласия”. Для этого 23 июня 1916 года была подготовлена еще одна Докладная записка под № 142, в которой начальник Главного Штаба генерал от инфантерии Н.М. Михневич вежливо “напоминает” военному министру Д.С. Шуваеву о роли междуведомственного совещания, состоявшегося 21 июня 1916 года. в окончательно принятом решении.
Генерал от инфантерии Д.С. Шуваев и его в высшей степени профессиональный штабной генералитет, конечно же, не только прекрасно понимали гнилую сущность этих “бюрократических игр”, но и считали такой стиль госслужбы недостойным, и даже опасным. Об этом свидетельствует и описанный генерал-лейтенантом А.И. Гиппиусом нервный срыв, случившийся с военным министром 10 июня 1916 года, и его упреки в адрес гофмейстера Б.М. Штюрмера, о которых пишет в своем дневнике генерал-адъютант А.Н. Куропаткин, которого ровно через месяц пришлось срочно срывать с командования Северным фронтом и посылать в тыловой Туркестан, чтобы замирять до того совершенно мирный край Империи, в котором, как только туда поступила информация о ” реквизиции”, в одночасье появились десятки “горячих точек”.
Ни у кого нет сомнений, что тот документ, который 23 июня 1916 года военный министр Д.С. Шуваев отправил курьерской почтой в Могилев, сыграл роль запала, повлекшего взрыв негодования, протестов и насилия на огромной части территории Российской империи. Также никем не оспаривалось и не оспаривается, что ситуация в Туркестане, и особенно в Семиречье, стала взрывоопасной вследствие переселенческой политики, осуществлявшейся в этом регионе в течение нескольких десятилетий. Наиболее чувствительным аспектом этой политики являлось изъятие земель у коренного населения, достигшее огромных размеров в 1907-1912 годах. Начавшаяся в 1914 году мировая война в некоторой степени снизила аппетиты переселенческих структур: реализация плана очередного земельного передела, разработанного Семиреченским переселенческим управлением в 1912 году и получившего законные основания в 1914 году, была отложена. Краткая история этого вопроса хорошо изложена в статье историка из Алтайского государственного университета Ю.А. Лысенко “Проблема землеустройства семиреченского казачьего войска сквозь призму этносоциального ресурсного конфликта (вторая половина XIX – начало ХХ в.)”. Однако в одном немаловажном моменте уважаемая Юлия Александровна ошибается. Так в заключение своего обзора она, со ссылкой на работу историка казачества Владимира Трута, пишет
Однако работы по дальнейшему землеустройству были прерваны начавшейся Первой мировой войной, а затем народно-освободительным движением коренных народов Туркестана 1916 г. Таким образом, к 1917 г. Семиреченское войско подошло с неразрешенным земельным вопросом.
Дело в том, что найденные нами в 2018 году и публикуемые на сайте daniyarov.kg документы из фонда Казачьего отдела Главного Штаба свидетельствуют, что, перефразируя известную присказку, “война – войной, а землеустройство казаков – по расписанию”.
Этот принцип выразился в том, что в начале 1916 года, по инициативе тогдашнего военного министра А.А. Поливанова, известного открытыми выступлениями в поддержку казачьего землепользования в ущерб крестьянскому, Министерство земледелия вернулось к вопросу о дополнительном наделении Семиреченского казачьего войска землями за счет киргизских наделов. Обоснованием необходимости срочного осуществления таких мер официально объявлялось то, что площадь реального земельного надела Семиреченского войска была меньше той площади, которая полагалась казакам по закону “Об установлении правил о наделении землею Семиреченского казачьего войска”, принятому Государственной Думой благодаря лоббированию того же генерала А.А. Поливанова 4 марта 1914 году, то есть буквально за полгода до начала войны. При этом Переселенческое управление Министерства земледелия признавало, что какого-либо стеснения и недостатка в землях семиреченские казаки не испытывают. Не для кого не было секретом, что семиреченские казаки в массовом порядке сдают уже имеющиеся у них наделы в аренду киргизам.
Инициативу генерала А.А. Поливанова, естественно, активно поддержало правление Семиреченского казачьего войска во главе с наказным атаманом, военным губернатором Семиреченской области генерал-лейтенантом М.А. Фольбаумом. Предложенный семиреченским начальством план был одобрен Министром земледелия А.Н. Наумовым и без особых возражений принят профильным подразделением Военного министерства – Казачьим отделом Главного Штаба. Единственным чиновником, который отказался подержать этот план, стал временный Туркестанский Генерал-губернатор Ф.В. Мартсон. Письмом от 24 апреля 1916 № 5468 в адрес министра А.Н. Наумова (копия которого чуть позже была направлена и в Военное министерство) генерал от инфантерии Ф.В. Мартсон возразил не только аргументировано, но и весьма резко, по сути, указав на отсутствие у людей, планировавших очередное изъятие земель у коренного населения, понимания государственных интересов.
В Петрограде позиция временного Главного начальника Туркестанского края не нашла поддержки ни в Министерстве Земледелия, ни в Военном министерстве. Есть все основания полагать, что не были довольны и в Министерстве внутренних дел. Но Генерал-губернатор Туркестана – это фигура весьма значимая, и потому проигнорировать его мнение было невозможно. Тогда петроградские радетели интересов Семиреченского казачества начали искать возможности как-нибудь обойти препятствия, поставленные генералом Ф.В. Мартсоном. Судя по всему, в Ташкенте об этом стало известно, так как вслед за первым письмом с возражениями № 5468 из администрации Туркестанского генерал-губернатора поступило второе письмо от 27 мая 1916 г. № 7812 с дополнительными соображениями по поводу несвоевременности наделения землей 5 станиц Верненского уезда с выселком Илийским. Только вот подписал это письмо на сей раз не сам Федор Владимирович Мартсон, а сделал это за него уполномоченный на то военный губернатор Самаркандской области генерал-лейтенант А.С. Галкин. Это был знак судьбы… Причем, не единственный, так как зарегистрировано это письмо в канцелярии Главного Штаба было 2 июня 1916 года. То есть в тот самый день, когда министр Д.С. Шуваев отношением № 2003 поручил начальнику Главного Штаба начать работу над призывом инородцев…
< ЧИТАТЬ: ЗА 3 ДНЯ ДО… ЧИТАТЬ: ЗА 1 ДЕНЬ ДО… >
