ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. Ровно 100 лет назад в Туркестане. Сегодня — один их самых тяжелых дней лета 1916 — го. Один из самых трагичных. Сегодня день 40 от начала описания — 23 августа по новому стилю и 10 августа по старому стилю, использовавшемуся в 1916 году. Только на основе документов.
ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты
Дата: 10 августа 1916 года, среда
Место действия: Семиреченская область
Представленный в обзоре событий 7 августа 1916 года “Отчет епископа…” (документ № 84 в Сборнике), начинается словами:
Минувшим летом горы и степи Туркестана видели в своих пределах повторение кровавых походов Тамерлана. Начиная с половины июля туземцы, пользуясь ослаблением русского населения, стали нападать на железную дорогу, жечь и грабить русские города и деревни, разрушать телеграф, почтовые станции, церкви, школы, убивать людей, захватывать скот и всякое имущество, оставляя после себя груды пепла и трупов.
Насколько адекватно отражают эти слова епископа Туркестанского и Ташкентского Иннокентия (в миру А.Д.Пустынского) все события, происходившие в июле-августе 1916 года на территории его епархии, каждый может судить самостоятельно, но в отношении конкретного дня – среды 10 августа (и нескольких следующих дней) сравнение с монгольскими набегами XIII -XIV веков, без всяких сомнений, справедливо. Если бы потомки жителей Семиреченской области решили назначить “день горя и скорби” по жертвам Туркестанской смуты 1916 года, то таковым, безусловно, следовало бы считать 10 августа.
При этом те, кто читал обзоры событий предыдущих дней, полагаю, согласятся, что день 10 августа не был аналогом “22 июня 1941 года”. Встречающиеся в документах утверждения, что “нападения 10 августа стали полной неожиданностью” – бесстыдная и откровенная ложь. Это будет доказано многочисленными свидетельствами, которые будут приведены в данном обзоре и в последующие дни.
Вторая неправда, так же часто присутствующая и в документах 100-летней давности и в современных публикациях, это утверждение, что 10 августа “киргизы повсеместно напали на работающих в поле крестьян и беззащитные русские поселения”. В этот день, и это тоже будет показано, – русские вооруженные отряды также начали (а в отдельных местах продолжили) громить киргизские аулы и убивать попавшихся на их пути киргизов. Учитывая, что и киргизы, все поголовно объявленные “повстанцами” или “восставшими”, и русские, называемые “усмирителями” или “карателями”, являлись подданными одного и того же государства, можно смело утверждать, что этот 10 августа 1916 года стал началом “гражданской войны” в Семиреченской области.
Надо заметить, что обзор событий 9 августа был полностью посвящен истории “захвата транспорта оружия”, и потому многие события этого дня не были описаны, а выписки из соответствующих документов – процитированы. Между тем, все произошедшее в среду 10 августа “вызрело” уже во вторник, поэтому в данном обзоре многие описания будут начинаться датой 9 августа.
А теперь – к документам, описывающим происходившее в уездах области
Дата: 10 августа 1916 года, среда
Место действия: Пишпекский уезд
Еще днем ранее воинский начальник Пишпекского уезда Ф.Г.Рымшевич во главе отряда добровольцев отправился в карательный рейд по направлению к Токмаку. Бывший ранее начальником уезда полковник Г.Ф.Путинцев был оставлен в городе для исполнения обязанностей начальника, пока Ф.Г.Рымшевич отсутствует. В своих показаниях Г.Бройдо дает следующую сравнительную характеристику эти двух офицеров:
В Пишпеке оставшийся Путинцев был против “восстания”, и беспорядков не было в 12 волостях, окружающих Пишпек, несмотря на то, что киргизы этих волостей в близких отношениях с киргизами, перебитыми в Беловодской волости.
Когда же Рымшевич в Токмаке получил известие, что он назначен руководить карательными действиями, то он снял фуражку, перекрестился и сказал: «Наконец, мне дали поручение любимое, я же им покажу».
10 августа, получив то самое назначение, о котором пишет Г.Бройдо, подполковник Ф.Г.Рымшевич первым делом просит усиления огневой мощи и численности отряда. Правда, делает он это через начальника Пишпекского гарнизона Писаржевского, который на следующее утро в свою очередь обращается к военному губернатору Семиреченской области М.А.Фольбауму и Командующему Туркестанским военным округом А.Н.Куропаткину (документ № 227 Сборника 1960 г.),
Подполковник Рымшевич доносит 10 августа в 11 дня: «Осажден в ст. Самсоновской, было несколько стычек, киргизы жгут, убивают. Их несколько тысяч, поднялись по сигналу сразу все». Требует немедленно выслать батальон пехоты, 2 сотни казаков, 2 пулемета. Считая положение чрезвычайно серьезным, необходимо подавить восстание немедленно, иначе поднимется все Семиречье. По-видимому, бунтовщики ожидают результатов боя в Самсоновке.
Беловодский председатель по приему лошадей войсковой старшина Секин доносит: киргизы собираются огромными бандами, бьют, грабят попадающихся навстречу. Пристав с конвоем в горах. Посланные с аулие-атинской ротой автомобили еще не прибыли. На выручку Рымшевича выслан конный отряд под командой штабс-капитана Полторацкого. Такое же донесение сделано и командующему округа.
Очень показательна и интересна реакция губернатора М.А.Фольбаума на эту телеграмму из Пишпека. (документ № 227 Сборника 1960 г.),
Помета М. А. Фольбаума: Это не было 10.VIII утром, но вечером 10.VIII должен быть в Самсоновке с пулеметом Бакуревич. 12.VIII.
В резолюции семиреченский военный губернатор фактически выражает недоверие к сообщаемым ему обстоятельствам. Можно предположить, что первые сомнения в том, что его подчиненные честны с ним, посетили генерал-лейтенанта М.А.Фольбаума уже в эти дни. Но до полного осознания им этого обстоятельства было еще много времени и много смертей.
В том, что недоверие военного губернатора было обосновано, подтверждают свидетельства жителей Токмака, полученные в ходе следствия. В этих материалах присутствует беспокойство и чувство незащищенности, но полностью отсутствуют упоминания об отряде Ф.Г.Рымшевича (ЦГА КР ф.И-75, о.1, д.49, стр.16-17.)
8 августа в Токмаке было известно, что на станицу Самсоновскую киргизы учинили настоящее нападение. В Токмаке было еще спокойно, лишь у крестьянина Меньшова по дороге на Новом арыке к Токмаку в этот день неизвестными киргизами была отобрана лошадь с седлом и коржунами.
Сельские власти объявили по пашням о надвигающейся опасности, чтобы крестьяне возвращались в Токмак. Приезжающие с пашен крестьяне рассказывали, что по степи тайком шныряют киргизы, пока не вооруженные; причем некоторые предупреждали крестьян, чтобы скорей убирались с пашни. Причин не объясняли. Убраться с пашни не всем крестьянам удалось благополучно: один был ограблен, другим пришлось убегать, прячась по “кураям”.
9 августа в Токмаке крестьяне стали готовиться к самообороне. Жители с окраин села стали стекаться к церковной ограде, где размещались со своими повозками и всем домашним скарбом. В селе царила паника. Начальства в селе не было, пристав был на усмирении бунта в Самсоновке, а заведующий полицейской частью никаких мер по обороне и успокоению жителей не принимал.
10 августа человек 50 верхами на лошадях отправились на пашню за тем, чтобы посмотреть цел ли брошенный ими там инвентарь. Подъехав к Новому арыку (верстах в 112-15 от Токмака), они натолкнулись на толпу киргизов, вооруженных пиками и ружьями. Разделившись на три группы, крестьяне бросились убегать, причем Ив. Каширин был заколот пикой, а Ст. Митинский был убит выстрелом из ружья.
Киргиз было более ста человек.
Как следует из дальнейших описаний, в этот день иных нападений и жертв не было. А на следующий день в селение пришел отряд, о котором в своей резолюции на телеграмму Писаржевского упоминал губернатор М.А.Фольбаум.
Рассказ том, как проходило “усмирение бунта киргизов в Самсоновке”, составленный по материалам жандармского управления в г. Верном, содержит следующую информацию (ЦГА КР ф.И-75, о.1, д.49, стр.29-31.)
Утром 8 августа Сурамбаев назначил рабочих на поля солдаток и тогда же получил сведения от Мамралы Башкиева о нападении атекинских и сарыбагышевских киргиз на ст. Самсоновская и село Быстрорецкое, о чем он часов в 7-8 донес токмакскому приставу. Почти одновременно с ним к приставу явился казак с донесением о нападении киргиз на их станицу (Самсоновскую).
Пристав взял с собой 2-х своих сыновей, 2-3 джигитов десять солдат и стражника Бабиева, немедленно отправился в станицу Самсоновскую. По прибытии на станцию Старый Токмак они там встретили быстрореченских крестьян, которые им заявили, что они все перебрались на станцию, ввиду нападения на их село киргиз.
Взяв с собой нескольких быстрореченских киргиз, пристав со всем составом своей охраны двинулся дальше. Крестьяне сообщили, что ближайшее скопище киргиз находится в ближайшем от Быстрореченском ущелье – Сасык-Булаке. Отряд разделился на две части: одна двинулась прямо в Сасык-Булак, а другая – с приставом двинулась в безымянный отщелок.
По словам солдат первой группы – на них напали киргизы, которые стреляли в них из ружей. Солдаты хвалились, что они убили двух киргиз. Группа киргиз, человек в 50, убегая от этого отряда, скрылась в горы по направлению к селу Орловскому.
У караван-сарая Майтыкова отряд соединился и продолжил двигаться вперед. Неподалеку от караван–сарая был найден казак, который утром в этот день доносил о нападении на станицу Самсоновскую. Он был жив, но не говорил, так как был тяжело ранен. Одежды, за исключением нижней рубахи, на нем не было. По пути к Быстрорецкому к отряду присоединились возчики – таранчинцы и дунгане, ограбленные киргизами, и почтовый чиновник с солдатом, работавший по ремонту телеграфа.
Ночевал отряд в Старом Токмаке.
Утром 9 августа отряд вброд перебрался через реку в Карабулаке, где было спокойно. Уже в 11-12 дня у самой Самсоновки отряд был атакован большой толпой киргиз, вооруженной пиками. На выстрелы солдат киргизы также отвечали выстрелами из ружей. Нападение киргиз на отряд и на станицу Самсоновскую было отбито, для чего потребовалось полчаса времени.
Крестьяне забаррикадировались у школы и в школьном дворе. С крыши школы они наблюдали за движением киргиз.
В 3-4 часа дня киргизы с холма Боролдай двинулись к Карабулаку и ниже Самсоновки на местности Бейшеке бросились в бой с отрядом уездного начальника Рымшевича. Боя из Самсоновки не было видно.
После выяснилось, со слов солдат, участвовавших в бою, что киргизы убили кучера врача Якубовича, а киргиз Далбаев, бросившийся на уездного начальника с пикой, был убит выстрелом намеченной жертвы.
После приезда Рымшевича разъезжавшие вокруг Самсоновки киргизы занялись поджогами травы и сена.
10 августа нападения на станицу не было.
События 10 августа и двух предшествующих дней в изложении начальника Туркестанского районного охранного отделения М.Н.Волкова от 13 октября 1916 года (документ № 251 Сборника 1960 г.), происходили следующим образом:
8 августа сего года вооруженное восстание перекинулось через горы в район р. Чу, где расположены селения Дмитриевское, Краснореченское, Токмак, Ак-Пикет (Белый Пикет), Быстрореченское, Самсоновское и Новороссийское и 8-го вечером начался грабеж скота, принадлежащего этим селениям, бывшего в поле, а 9-го все эти селения были осаждены кара-киргизами Чуйской и отчасти Загорной долины, почему подъесаул Бакуревич с сотней казаков через Кастекский перевал двинулся на выручку Токмака, где был осажден помощник пишпекского уездного начальника подполковник Рымшевич, и сам попал в осаду.
Жители Быстрореченского и Ак-Пикета в количестве около полутора тыс. человек, покинув свои селения, бежали в станицу Самсоновскую, где были осаждены. Работавшие около Джиль-Арыка техники и рабочие переселенческой организации по орошению долины р. Чу на шести подводах, покинув работы, пытались проехать в станицу Самсоновскую, но киргизы, окружив три последних повозки с людьми, убили 12 чел., причем геройской смертью погиб окончивший Петроградский политехникум Назаров, который был верхом на лошади и прорвался сквозь толпу киргиз[ов] вместе с первыми тремя повозками, но, увидя, что последние три повозки окружены толпой киргиз[ов], с винтовкой в руках повернул обратно и бросился на выручку товарищей, где и был смят и зверски убит киргизами.
Анализ этих сведений в совокупности с показаниями жителей названных в нем селений, данных мировым судьям в ходе следствия, оставляет много вопросов. Число этих вопросов только возрастает после прочтения рапорта самого подполковника Ф.Г.Рымшевича (документ № 261 Сборника 1960 г.):
Сформировав в Токмаке вольную дружину для охраны местечка, я двинулся в числе летучего отряда 26 конных солдат с офицером в сел. Белый Пикет и получил донесение от самсоновского станичного атамана, что станица обложена кругом киргизами, скот и лошади угнаны, есть убитые казаки, техник, рабочие и несколько женщин, служивших в Васильевской партии, пристав отрезан, я в тот же момент на рысях двинулся по направлению ст. Самсоновской.
Не доезжая верст пять до стан[ицы], я увидел на склонах гор Малой Кебени громадные скопища киргизов, которые, завидев меня издали, начали быстро спускаться вниз, и, не успел я проехать версты, как банда человек в 200 кинулась на меня, имея в руках деревянные пики, было несколько ружейных выстрелов.
Спешив людей, я встретил их частым огнем, и эта банда, потеряв 16 чел. убитыми, рассеялась; преследовать их я не мог, так как люди и лошади, совершив переход в 60 верст, совершенно устали. Прибыв в станицу Самсоновскую, я застал пристава с командою, который успел, пробившись через скопища, своевременно отстоять станицу и вместе с казаками отбросил киргиз[ов] к горам.
Тут мне сообщили, что во главе движения в Атекинской волости стоял Султан Долбаев, Боромбай Сазанов и Баимет Боромбаев, а в Сарыбагишевской волости Алагуш Джантаев с сыновьями, что все горы Малой Кебени до Боамского ущелья заняты скопищами киргиз[ов], которые, выставив отдельные пикеты, зорко следят за появлением русских, и при появлении грабят и убивают, позволяя издевательство над мертвыми телами.
Задача моя была преследовать банды мятежников и не позволять им делать нападения на села, и я начал двигаться по направлению к Пржевальску.
Оказывается, боевой начальник уезда и крестьян Токмака успел успокоить и организовать, и киргизов из Малого Кебеня (т.е. Малого Кемина) разгромить, и до Самсоновской дойти, а главное, переночевав в якобы “осажденной” станице, уйти в сторону Пржевальска, даже не заметив “осады”, о которой с его же слов рапортовал в Верный и Ташкент комендант Пишпека.
О событиях в районе станицы Самсоновской повествуется в “Отчете епископа…” (документ № 84 в Сборнике),
Того же 8 августа подвергся нападению восставших киргиз, коих было до двух тыс[яч] человек, приход станицы Самсоновской. «Во время набега восставших, – сообщает священник Шароватов, – население при 8–10 огнестрельных орудиях спасалось и защищалось в школьном здании, находящемся на церковной площади. В защите принимали участие мужчины и женщины и даже подростки – дети. В таком положении жители находились 11 суток и освободились только по приходе войск. У станичников часть домов разграблена, а скот почти весь уведен.
Окрестности станицы, в особенности пастбища, клевера и сено выжжены. Прилегающие к станице мельницы, пасеки и хутора разграблены и сожжены, а владельцы их частью убиты, частью уведены в плен и частью без вести пропали. Всех убитых пока насчитывается более 33 человек, из коих 11 станичных жителей, 14 пасечников и 8 из Васильевской партии. Все погибшие погребены в братской могиле на церковной площади. Уведенных в плен и без вести пропавших около 17 человек, из этого числа большая половина женщин и детей.
Вот как оно, оказывается, все было. Никаких 16 дружинников подполковника Ф.Г.Рымшевича, никаких солдат токмакского пристава… Сами жители справились, правда, не на следующий день, а только … к 19 августа. И погибло-пропало там русских людей 50 человек, и это только “пока”… Хотите – верьте, хотите – нет… Верующие, наверно, – верят, агностики – сомневаются, а атеисты, вроде Вашего покорного слуги, – не верят попам ни в какую… Потому и в долг им не дают…
Для справедливости процитируем и то, что пишет о событиях этих черных дней инженер М.Тынышпаев:
село Краснореч(енское), покинутое жителями, не имевшее баррикад и дружины, не подверглось даже разграблению со стороны киргиз. То же о сел. Ст(арый) Токмак, находившемся между Самсоновской и Токмаком. Слухи, как-то пускаемые в оборот и подтверждаемые официальными сообщениями администрацией, все время опережали события и почти всегда оказывались ложными.
9-го стало известно от воинского начальника [N.B. – начальника пишпекского гарнизона ] Писаржевского, что Арасан отрезан от публики, что все население перерезано. На Арасане было около 100 детей и женщин. Почти не было мужчин. Поехавшие 9-го на Арасан встречены были недоуменными взорами жен по поводу их неожиданного приезда. Вскоре приехали солдаты, передавшие приказание Писаржевского “всех выселить”.
Инж. Громашевский ночевал в одном караван-сарае с толпой киргиз человек в 300, никакому насилию не подвергся. Целый ряд лиц, работавших в горах, отмечают заметное движение киргиз в горы и полное отсутствие с их стороны каких-либо эксцессов. Партия землеустроителя Пирогова настолько близка была от вооруженной толпы киргиз, что сняла ее (снимок есть) – их не тронули.
Первым эксцессом со стороны киргиз было убийство Назарова, Долгополова и Фирингоф. Об обстоятельствах убийства первых двух (8-го августа) Депель и Копытовская (см. рапорт на имя нач. раб. по орошению) рассказывают, что Назаров с техниками и рабочими встретил толпу киргиз около Самсоновки и первый открыл стрельбу: у всех русских были ружья. Человек 40-50 киргиз было убито. После этого киргизы бросились на них.
За исключением всех, успевших проскочить, Назаров и Долгополов были убиты. Фитингоф была ранена ударом топорика в голову. Она пролежала около 3 дней на дороге, по которой ехали киргизы, и ее не добили. Это, безусловно, были уже обезумевшие от ужаса шествия Бакуревича киргизы, впереди его бежавшие через горные проходы. Может быть, к ним уже присоединились и местные киргизы. Во всяком случае, кровь была уже ответом на убийства Бакуревича и других.
Страшные факты, не очень убедительные оправдания для убийства невинных людей, в том числе женщин. Сходясь в главном, – целенаправленные нападения на русских и человеческие жертвы появились именно в эти дни, в деталях и цифрах все свидетельствующие не сходятся категорически.
Не вызывают сомнений и разночтений только факт убийства невинных людей, наличие погибших в этот день. Кроме упомянутых выше двух токмакских крестьян, 9-10 августа были убиты служащие мелиорационной партии инженера Васильева в числе, по разным сообщениям, от 3 до 12 человек. Скорее всего правдивое число приводит М.Тынышпаев, тем более он ссылается на официальный отчет членов этой партии и называет погибших пофамильно.
Количество киргизов, убитых первые дни также разнится. Цифрам подполковника Ф.Г.Рымшевича нужно относиться с осторожностью, но других просто нет. Кстати, пишпекский уездный начальник даже называет имя одного киргиза павшего в схватке.
Есть и еще одно упоминание о событиях вокруг станицы Самсоновской в первую декаду августа 1916 года – о них говорится в свидетельских показаниях Каната Абукина, человека, которого все источники единодушно называют лидером восстания, единственного киргизского манапа, казненного за участие в восстании. Вот что он сказал на следствии:
Когда был объявлен высочайший указ о призыве киргиз на тыловые работы, и когда местная администрация стала говорить о составлении приговоров, я в числе других был вызван в Пишпек для переговоров о выдаче приговоров. Это было приблизительно 6–7 августа настоящего года. Находясь в Пишпеке, я 8 августа узнал о восстании киргиз Сарыбагишевской и Атекинской волостей и о нападении их на станицу Самсоновскую.
Тут я немедленно поспешил в свою волость. Прибыв в волость, я узнал, что киргизы нашей волости уже осведомлены о нападении на Самсоновку и сообщили мне еще новость, что волости, окружающие селение Столыпино, напали на это селение, выбили крестьян и заняли его.
Тут я увидел, что затеянное киргизами дело непростое, решил принять участие в восстании и немедленно поднять на ноги всех киргиз своей волости.
Из приведенных выше различных свидетельств ясно, что по большому счету нападение на станицу Самсоновскую, если и было, то прошло практически бескровно. Вследствие прихода туда небольшого отряда из Токмака, а следом и отряда Ф.Г.Рымшевича, ни один киргиз даже не появился на окраинах этой станицы, оборонительных боев не было, и ни один житель станицы не пострадал. Но ложная информация сделала свое черное дело. Манап Канаат Абукин поверил, что киргизское восстание вспыхнуло, и бросился… подливать масло в огонь.
Есть и другие свидетельства о событиях этих дней в Чуйской долине к востоку от Пишпека, но они будут использованы в описаниях последующих дней августа.
Дата: 10 августа 1916 года, среда
Место действия: Пржевальский уезд
Описание происходившего 10 августа на территории Пржевальского уезда начнем с донесения пржевальского уездного начальника В.А.Иванова:
10 августа в 3 часа дня поднялась паника: где-то раздался выстрел (как оказалось впоследствии, нечаянно выстрелил солдат около почтовой конторы). Народ бросился бежать по домам с криками, что киргизы режут на базаре.
Купцы стали закрывать лавки. Я тотчас же отправился на базар, где я убедился, что тревога совершенно ложная, но после этой тревоги все киргизы, которых, по словам очевидцев, в этот день было особенно много на базаре, моментально скрылись из города.
Вечером этого же дня к моему дому подъехал купец Ибрагимов, только что вернувшийся из поездки в Курментинскую волость, и доложил мне следующее: при его выезде из Шатинского его окружила толпа киргиз, которые дали ему прочесть письмо сарыбагишевцев Пишпекского уезда, где последние пишут, что они уже взяли Пишпек, вырезали и сожгли Токмак и что советуют киргизам Пржевальского уезда сделать то же самое и с Пржевальском и что затем они под знаменем Шабданова соберутся на совет на урочище То-су.
В этот же вечер 10 дунган во главе с волостным управлением Марафу явились к моему дому, выразили желание охранять его, говоря, что в случае появления киргиз, первое нападение будет сделано именно на дом Уездного начальника: при этом они доставили мне 5 охотничьих ружей, которыми собирались вооружиться.
Ружья эти оказались поломанными частью и все без патрон; они были мною отобраны и впоследствии сданы в мастерскую для исправления. Дунгане же, прокарауливши всю ночь, утром уехали домой. Этот случай послужил поводом слуха, циркулирующего среди народа, будто я накануне восстания вооружил дунган ружьями. Ночь с 10 на 11 прошла спокойно
Но спокойно было только самому уездному начальнику. Даже в самом Пржевальске, не говоря уж об остальных селениях уезда, было не до сна.
Вот как описывает этот день и ночь межевой техник И.А.Поцелуев
10 августа, с наступлением темноты, начались страдные дни для Пржевальских обитателей. Всякий шум, всякий конный вызывали тревогу, заставляли хвататься за оружие. Мы, жители беста, укрепились: забаррикадировали тяжелыми шкафами парадные двери, заперли ворота, калитку заставили телегой, заперли ставни, женщин и детей поместили в комнате, выходящей окнами на двор, распределили огнестрельное оружие между собой, устроили безопасное место для склада патронов, установили очереди караула и стали ждать нападения В эту ночь я и большинство моих спутников по несчастью не сомкнули глаз. Ночь тянулась невыносимо медленно. Но тишины ее ничто не нарушало.
События и настроение этого дня описаны в показаниях еще одного жителя Пржевальского уезда – отставного генерал-майора Я. И. Королькова (документ № 249 Сборника 1960 г.),
10 августа в. пять часов я получил от уездного начальника записку следующего содержания: «Многоуважаемый Ярослав Иванович! В экспедиции Резниченко имеется несколько винтовок. Прошу вас, их сейчас же передать в мое распоряжение. Сегодня ночью или завтра возможно нападение киргизов, а поэтому прошу Вас и Варвару Алексеевну выехать в город, а также передать дачникам мое распоряжение». Мы приехали в город, около восьми часов вечера; перед отъездом с дачи, когда были поданы лошади, один из моих рабочих, Уразбек, заявил мне, что когда по моему приказанию он пошел за лошадьми на р. Джергалан, то на него напали какие-то киргизы, хотевшие угнать лошадей, но при помощи братьев и некоторых, бывших здесь при скоте киргизов, ему удалось прогнать нападавших. Последние все же побили его.
В большинстве отдаленных переселенческих поселков, расположенных по южному и северному берегу Иссык-Куля, не было и тишины, там уже были ограбления и убийства, люди дрожали от страха и готовились к бегству, а кое-где уже горели дома, кричали взятые в плен женщины и дети, а на улицах лежали тела убитых.
Как следует из пр(отокола) В(ерненского) О(кружного) С(уда) № 482 ЦГА КР ф.И-75, оп.1, д.49 стр.67 в селе Каменское Сазановской волости:
В ночь на 10-е авг(уста) у крестьян с.Каменское киргизами из дворов были выкрадены лошади и утром же 10-го киргизы под руководством старосты с.Каменского Саке Сейталина порубили телеграфные столбы около с.Каменки.
Утром же 10-го крестьяне из Каменки выехали в Сазановку для совместной обороны.
Село киргизами было разграблено.
Из Каменки успели спастись не все. Люди оставались в своих домах по разным причинам: кто-то, надеясь спасти имущество, кто-то по немощи, а кто-то и в надежде пограбить сбежавших соседей. Зачем остались в домах 42 из 257 жителей Каменки никто не узнает. Все они были убиты, а 40 из 45 домов села были сожжены. Еще 15 женщин пропали без вести.
Совсем небольшое село Горки можно считать пригородом Пржевальска, но согласно выпискам из дела В(ерненского) О(кружного) С(уда) № 75 10 августа это село совсем опустело (ЦГА КР ф.И-75, оп.1, д.49 стр.68)
Селение Горки расположено в 2-х верстах от г.Пржевальска по Джаркентскому тракту. Всего в селе 11 дворов. В ночь на 10 авг(уста) киргизы угнали у крестьянки Дериниевой со двора скот и советовали ей уезжать в город, иначе она будет убита. Утром крестьяне, оставив село, уехали в город. В этот же день киргизы угнали скот и разгромили их имущество. На третий день стали жечь строения, сгорело всего три двора.
В грабежах и поджогах участвовали киргизы, работавшие у крестьян этого села.
Благодаря предупреждению киргиз и своевременному бегству все 80 жителей этого села остались живы. Они лишились своего имущества, но из 14 домов было сожжено только два.
На южнобережное село Барскаун Покровской волости 10 августа уже было произведено нападение. Из Пр(отокола) В(ерненского) О(кружного) С(уда) № 686 (ЦГА КР ф.И-75, оп.1, д.49 стр.63-64)
Крестьяне с.Барскаун так же доносили Пржев(вальскому) Уезд(ному) начальнику о предстоящем киргизском бунте, но им было сказано, что это вздорные слухи и предложено ехать обратно в свое село под угрозой ареста.
10 августа киргизы большим скопищем подошли к с.Барскаун. Крестьяне в целях самообороны укрылись в доме Решетникова. Киргизы два раза предложили крестьянам сдаться, обещая не чинить над ними никакого насилия, но крестьяне не сдались. Для переговоров о сдаче выехали Решетников и Расторгуев. Со стороны киргиз в переговорах участвовали почетные киргизы: манап Усень Шашыров, Кедырбай и др.
В эту же ночь киргизы стали жечь дома.
Барскаун, как и еще 3 небольших села Покровской волости – Тарханы, Гоголевка и Кольцовка, являются наиболее пострадавшими селениями. Согласно “Списку селений с указанием выжженных дворов в селениях, числа убитых и пропавших без вести крестьян селений Пржевальского уезда 10 августа 1916 года”, составленному 22 сентября 1916 года, из 90 домов села Барскаун все были сожжены, из 506 жителей были убиты 210, в том числе 60 женщин, еще 112 человек были уведены в плен. Правда, согласно более поздним, уточненным данным (ЦГА КР ф.И-75, оп.1, д.49 стр.16) число убитых барскаунцев составило 176 человек, из которых женщин – 76.
Село Барскаун лежало на пути доктора Левина, который проехал его днем 10 августа. О том, что произошло с доктором и его попутчиками, после этого по версии переводчика изложено в следственном деле (ЦГА КР ф.И-75, оп.1, д.5 стр.1-6):
6 или 7 августа 1916 года я [c] помощником Уездного начальника [Каичевым]и доктором Левиным по приказанию Уездного начальника г.Иванова поехал в с. Кольцовку, т.к. Уездным начальником было получено известие, что в с. Кольцовка убит крестьянин Атаманенко.
На третий день утром мы приехали в с.Кольцовку, и в тот же день г.Левин провел медико-полицейское вскрытие трупа Атаманенко. Я присутствовал при вскрытии, причем при осмотре трупа оказалось: на боку, не помню каком, обнаружен синяк, других повреждений не было, и Левин дал заключение, что удар нанесен тупым орудием, и что смерть последовала от этого удара, т.к. он нашел повреждение внутренних органов.
Каичев произвел дознание и допросил сына и дочь Атаманенко, и они высказали предположение, что отец убит старостой с.Кольцовки, фамилию не знаю, так как чуть свет староста выезжал в степь, где находился их отец, и что убийство совершено с целью ограбления, так как Атаманенко носил при себе 500 рублей. Действительно, при осмотре одежды оказалось, что карман брюк был вырезан. Кто был при осмотре понятым я не знаю. Помню, присутствовал стражник Семинов.
На другой день утром мы поехали домой. Каичев с доктором вместе на телеге, их сопровождал караул. А я с джигитом Кожурбаем Кухутсейтовым поехал верхом по кочевой дороге. Проехав верст 9, я увидел, что доктор едет один и догадался, что Каичев вернулся обратно в Кольцовку, куда направился и я, но, не доехав версты 3, увидел в Кольцовке пожар и вся Кольцовка окружена киргизами. Я поехал с джигитом обратно, и, приехав в Барскаун, застал там доктора, который мне объявил, что по дороге Каичев от Уездного начальника получил какой-то пакет и вернулся с караулом обратно и предложил мне ехать вместе с ним.
Выехали мы из Борскауна ночью, у Левина с собой была шашка, у меня оружия никакого не было. До селения Иваницкого мы доехали благополучно. Приехав в Иваницкое утром часом в 7 увидели там сход крестьян, которые нам сказали, что они получили бумагу от Уездного начальника, где он советует защищаться от киргиз своими собственными силами и крестьяне роптали, что у них нет оружия.
Мы наняли земскую подводу, и нас повез крестьянин сел.Иваницкого Башкирцев. Не доезжая до местности Ырдык в 10 верстах от города, мы увидели, что по краям Покровской дороги стоит толпа дунган и китайцев, вооруженных ружьями, шашками, топорами, пиками и палками, численностью до 500 человек. Мы остановились. В это время к нам подошла какая-то женщина и попросилась подвезти ее к городу. Левин отказался, тогда она села сзади повозки, тут подъехали еще три телеги с крестьянами, какого селения не знаю. Решили ехать дальше. Поравнялись со шпалерами китайцев и дунган, последние стали в нас стрелять и кидать камнями. Лошади испугались и свернули в сторону.
Левин сидел в повозке и махал шашкой. Когда лошади остановились, Левин и Башкирцев спрыгнули с повозки с правой стороны. В это время какой-то китаец ударил Башкирцева топором по голове и Башкирцев тут же упал. В это момент, когда я также вылез из повозки с правой стороны, меня какой-то китаец ударил по спине палкой и еще хотел ударить по голове, но какой-то дунганин сказал китайцу что-то по-китайски, и китаец, не нанося мне больше ударов, погнал по направлению к селу Мариинскому. Когда он меня гнал, то сорвал с меня погоны, фуражку, летнее пальто и рубашку защитного цвета. Пригнав в село Мариинское, где разъезжали большими толпами вооруженные дунгане, китаец сдал меня какому-то дунганину, имени и фамилии его не знаю, знаю только, что он из партии Большого Хазрета.
Я у него был с четверть часа, а потом он меня погнал к мечети, там я с ним простоял с полчаса, и в это время к нам подошел дунганин села Мариинского Осаме Юсупов из партии Малого Хазрета. Тут собрались много дунган и китайцев. Они вошли в мечеть, где совершили бату (клятву) и после этого с флагами и оружием двинулись к городу. Во главе их стоял Осаме Юсупов. Когда дунгане и китайцы выступили из сел.Мариинского, то и меня погнали, но я каким-то старым дунганином по имени Сапии Охун убежал в селение, где он меня спрятал в амбаре. Там я просидел минут 15 и услышал, что дунгане вернулись обратно и стали поспешно собираться из селения, так как увидели, что идут солдаты, бросив все имущество на произвол судьбы. Когда я сидел у Сапии Охуна, то его третий сын по имени Копыр говорил мне, что дунгане осведомлены, что город в беспомощном положении, так как Уездный начальник их же дунган в числе 20 человек пригласил охранять себя, выдав им несколько ружей без пуль. Потом эти дунгане были распущены Уездным начальником, и когда пришли в село Мариинское, то сообщили, что в городе нет ни оружия, ни войска.
Благодаря этому дунгане Малого Хазрета с китайцами решили учинить восстание и силой к этому восстанию заставили присоединиться и партии Большого Хазрета, которая восставать не хотела. Во главе Малого Хазрета стоял Осаме Юсупов, представитель же Большого Хазрета был Чилан-Ахун Умерахунов. Как только дунгане выехали из своего селения по направлению к Уч-Турфану, я вышел из амбара и направился в город, где и сообщил о происшедшем. Кто убил доктора Левина, я не видел. Никого из нападавших на нас дунган и китайцев я не знаю. Слышал, что женщина, которая ехала сзади на нашей тележке, спаслась. И я ее потом видел на казарменной площади. При каких обстоятельствах был убит г.Каичев, мне не известно. Более показать ничего не могу.
К этой трагедии еще придется вернуться, потому что, как показало дальнейшее следствие, далеко не все в этих свидетельских показаниях – правда.
В завершение перечня трагедий и жестокостей этого дня – первая из опубликованных (документ № 448 Сборника 1960 г.), записей дневника начальника казачьего карательного отряда, хорунжего фон Берга о действиях его отряда на территории Пржевальского уезда.
Было З’/г [часа] ночи[10 августа], прошедши верст 8—10, нами вправо от дороги в щели было замечено много огней. Узнав, что тут расположены киргизы, я решил напасть на них и стал дожидаться рассвета.
В 5 ч. утра мой отряд тихонько перешел реку и, рассыпав цепь, я двинулся на аул; первые нами убитые это были двое дозорных киргиз[ов]. На крики этих дозорных киргизы выскочили из юрт и открыли беспорядочную стрельбу, несмотря на которую, я с криком «ура» кинулся в атаку и начал крошить бунтарей.
Было убито в этом ауле около 50 чел., остальные кинулись в горы, оставляя имущество, скот и детей. Покончив с этим аулом, я двинулся далее.
Около 3 ч. утра [N.B. – наверное – 8 утра], пройдя по- правому берегу Тюпа 4 версты, я наткнулся на второй аул. Киргизы, заметив мое приближение, выстроились развернутым фронтом и, держа пики «на бедре», двинулись ко мне навстречу, а стрелки их, залегши по сопкам, открыли по нас огонь. Я разделил свою команду на 2 части, одна равниной, а вторая, отошедши немного вправо, спустилась на лог и пошла немного впереди. Таким образом, киргизы, не заметив моего маневра, видели перед собой незначительную группу казаков, на которую с криком «ура» и устремились. Пропустив их мимо себя и зашедши им в тыл, мой правый отряд выскочил из лога и с криком «ура» кинулся на ошалевших киргизов, которые очутились как в тисках; пошла рукопашная схватка, в результате которой мы собрали 80 чел. убитых и 12 раненых киргизов, остальные кинулись в горы.
Было отобрано 2 винтовки системы «Бердана» и 6 ружей азиатского образца, было отбито также около 4-х тыс. голов скота, который был оставлен за невозможностью гнать его. Покончив с 2-м аулом и уничтожив юрты и дома, мой отряд, перешедши Тюп на правый берег, вошел в лес и пошел по направлению к Каркаре.
По дороге мною было убито 4 киргиза, у которых отобрано одно ружье и револьвер системы «Смит и Вессон», оказавшийся украденным с пасеки Башарина, было сожжено 10 юрт.
Далее до перевала Сан-Таш киргиз1ов] не встречал. Пришедши на пасеку к Башарину и отдохнув с ½ часа, выступили дальше, но только что мой отряд вышел из ворот дома Башарина, как с двух пригорков из леса на расстоянии 150 шагов раздался залп, затем второй и страшный крик. Залпами у меня было ранено 2 лошади; киргизы устроили засаду.
Я тотчас спешил своих людей и стал осыпать противника залпами, их выстрелы за убылью стрелков стали уменьшаться, а затем киргизы кинулись бежать. Заметив направление их бега, я пересек им дорогу, положив цепь вдоль бугра, каждого показавшегося киргиза клал на месте. Видя, что путь им тут отрезан, киргизы ползли на вершины гор и прятались за хребтом. Потери противника были велики, особенно много было убито лошадей. Обратный путь до Каркары был свободен, куда пришел благополучно в 5 ч. вечера.
Не знаю, как у других читателей, но у меня при чтении этих строк чувство омерзения по отношению к самодовольному убийце даже превалирует перед чувством сострадания к его жертвам. Ведь в 3 часа утра 10 августа фон Берг не мог знать ни о нападении на “транспорт с оружием”, ни о погибших членах “Васильевской партии”. Но он знал, что жертвы среди русских будут… и что “восстание будет”… ему это пообещали. Ведь этот фон Берг был как раз из среды тех молодых офицеров, о которых писал Г.Бройдо.
Причем жертвами хорунжего фон Берга и его отряда следует считать не только тех, как минимум, 200 человек обоего пола и всех возрастов (если верить цифрам убитых, приведенным этим явно психически не вполне адекватным индивидуумом), но и всех тех русских переселенцев, которые погибли 10 августа от рук киргизов в зоне одного дневного перехода конного отряда.
Но казак-семирек хорунжий фон Берг вышел не защищать русских, а карать инородцев. Истребляя в полном составе всех жителей аулов (ведь нет сомнения в смысле слов “покончив с этим аулом”), этот убийца-графоман вряд ли осознавал, что его действия неизбежно отзовутся ростом жестокости киргизов в отношении к русским. Текст его дневника не позволяет в этом сомневаться.
Но те, кто назначил его командиром отряда, это знали, более того, именно для этого фон Берг и был поставлен командовать карателями. Его и ему подобных не посылали “защищать царя и Отечество” на германский фронт бороться с внешним врагом… такие “ценные кадры” власти берегли для борьбы с “соотечественниками”…
Дата: 10 августа 1916 года, среда
Место действия: Верненский уезд
Для понимания того, что происходило после кровопролитных схваток между коренным населением и войсками, очень полезен вот этот документ из материалов дела № 2013Верненского Областного суда (ф.И-75, оп.1, д.49 стр.97-98). Напомню, что буквально за 4 дня до описанных событий между киргизами Восточно-Кастекской волости и отрядом жандармского ротмистра В.Ф.Железнякова была короткая, но кровавая стычка, после которой по территории волости пошел карательный отряд Бакуревича.
О грабеже русскими киргиз аула №3 Восточно-Кастекской волости Сулейман Супотаев передает такую картину
“Я вышел посмотреть и заметил группу приблизительно в 30 чел. каких-то верховых русских. Они были с пиками и ружьями. Этот отряд проехал мимо. Когда он скрылся за строениями, за ним показалась другая такая же группа и тоже вооруженная пиками и ружьями. Заметив этих русских, я испугался и спрятался за дерево.
Из-за него я видел, как русские остановились на дороге и приблизительно около 10 челов(ек) из них направились к моей лавочке, которая находилась недалеко от дороги. Они сломали замок, висевший на двери, и вошли в помещение лавочки, из которой затем стали выносить товар… За русскими следовали 2-3 телеги, на которые они стали складывать товар, выносившийся из моей лавочки. На телегах тоже сидели русские. Во время расхищения русскими товара моей лавочки я не пытался помешать русским в этом, так как боялся быть убитым. С разграбленным моим товаром русские направились в сторону села Пригорное, куда поехал также первый отряд.
По отъезде их я вышел… пошел в свою лавочку, там я обнаружил, что русские похитили весь красный товар и часть мелочного… Я заметил из неё (лавочки) вдали поднявшуюся пыль. Заперев снова лавочку новым замком, я опять отправился в сад и спрятался там за дерево. Вскоре со стороны Казанско-Богородского показалась третья группа в 10-15 человек вооруженных русских солдат или казаков. Эти русские тоже подъехали к моей лавочке и, сломав второй замок, стали расхищать оставшийся товар, который они также накладывали на следовавшие за ними 2-3 телеги…
Было дело приблизительно 10 августа 1916 года
Все это еще раз доказывает древнюю военную истину “Поле боя принадлежит мародерам”.
ПРЕДШЕСТВУЮЩИЙ ДЕНЬ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
