21 июня 1916 года. Хроника Кровавого Повеления. 4 дня до Высочайшего соизволения…
21 июня 1916 года в здании Главного Штаба на Дворцовой площади состоялось междуведомственное совещание, созыв которого был предложен Докладной запиской Отдела Пенсионному и по службе нижних чинов от 5 июня 1916 года № 134. Сейчас, когда читателям Хроники Кровавого повеления уже знакомы все перипетии длившейся более полумесяца переписки двух ведомств по этому вопросу, становится более понятным заключительный фрагмент Докладной записки № 134
… полагалось бы прежде всего образовать при Главном Штабе особое совещание из представителей наиболее заинтересованных в данном вопросе Министерств Военного и Внутренних Дел, для разработки законопроекта о привлечении инородцев к воинской повинности в рабочих дружинах. Путем разработки этого вопроса в совещании можно будет достигнуть соглашения по спорным вопросам гораздо скорее, нежели путем сношений. Для устранения же ожидаемых возражений по этому делу со стороны представителей Министерства Внутренних Дел, полагалось бы, письмом от Вашего Высокопревосходительства просить гофмейстера Штюрмера оказать с своей стороны военному ведомству поддержку.
Как видим, в Главном Штабе изначально знали, что взгляды военного ведомства на организацию набора рабочих из инородческого населения встретят серьезное сопротивление со стороны МВД. Как видно из документов Дела № 3/1916, приведенных нами в обзорах событий предшествующих дней, существенные разногласия двух ведомств по этим вопросам оформились еще в 1915 году в ходе попытки Военного министерства провести через Государственную думу закон о распространении воинской повинности на те категории населения, которые были от нее освобождены (см. обзор событий 15 июня 1916 года). Тогда чиновникам из МВД удалось остановить принятия такого закона, несмотря на огромную работу, проделанную Военным министерством, и даже на наличие соответствующего поручения царя. Министерство Внутренних дел было категорически против того, чтобы инородцы стали в ряды “защитников Отечества и Престола”.
В подтверждение сказанного приведем еще один документ, который, хоть и не относится к набору инородцев на тыловые работы, но все же подшит в Деле № 3/16. Речь идет об обращении предшественника Д.С. Шуваева на посту Военного министра, генерала от инфантерии А.А. Поливанова, от 7 февраля 1916 года № 315 к Министру юстиции А.А. Хвостову с просьбой способствовать принятию закона распространении воинской повинности на те категории населения, которые от были от нее освобождены по действовавшему законодательству. Но, как хорошо известно, и этот призыв военных к коллегам из Министерства юстиции содействовать выполнению высочайшего поручения не помог сломить сопротивление Управления по воинской повинности МВД. Занимавший в это время пост Министра внутренних дел А.Н. Хвостов (племянник министра юстиции А.А. Хвостова) в этот период был занят другими хлопотами, и потому все решения по вопросам воинской повинности принимало руководство соответствующего Управления, работу которого курировал помощник министра князь В.М. Волконский.
В июле 1916 года все три силовых министра – А.А. Поливанов, А.Н. Хвостов и А.А. Хвостов – лишились своих постов, и их преемниками стали, соответственно, – Д.С. Шуваев, Б.В. Штюрмер и А.А.Макаров. Генералитет Военного Министерства надеялся, что со сменой руководителя МВД изменится и позиция этого ведомства в вопросе привлечения инородцев к решению государственных, в частности, военных задач. Но, как следует из приведенной в данной Хронике переписки, последовавшей после 5 июня 1916 года, эти надежды если и исполнились, то совершенно неожиданным образом: руководство МВД согласилось вести диалог о привлечении инородческого населения только после того, как добилось от военных согласия на неукоснительное следование тем принципам набора, которые были выработаны в кабинетах здания на набережной Фонтанки, 57.
Подтверждением того, что после встречи в особняке Военного министра генерала от инфантерии Д.С. Шуваева и тайного советника С.А. Куколь-Яснопольского (см. обзор событий 20 июня 1916 г.) военные полностью отдали бразды правления представителям Управления по воинской повинности МВД служит тот поразительный для любого бюрократа факт, что протокол (Журнал) межведомственного совещания, созванного Военным министром, составляли … в Министерстве внутренних дел! И это при том, что в заседании участвовали 7 человек из военного ведомства, в том числе начальники двух Штабов – Главного и Генерального, а от МВД – всего лишь два чиновника от Управления по воинской повинности.
Судите сами: совещание создано Военным министром, председательствовал один из руководителей этого ведомства, проводилось в Главном Штабе Военного Министерства, 7 из 10 участников представляли военное ведомство, а составление протокола поручается чиновникам из МВД. Это нонсенс, это – настоящая капитуляция!
Надо заметить, что доминирование подчиненных гофмейстера Б.В.Штюрмера на межведомственном совещании в Военном Министерстве было не единственным триумфом Министра Внутренних дел в этот день. В среду 21 июня 1916 года была приостановлена работа Государственной Думы, к чему и стремился Борис Владимирович с первого дня на посту Председателя Совета Министров и Главы МВД. Напоминаем, планы Военного Министерства предусматривали утверждение подготовленного ими документа о призыве инородцев в законодательном органе. В сложившейся ситуации план военных становился еще более призрачным.
В предыдущих обзорах Хроники Кровавого повеления (см. обзор событий 6 июня 1916 г.) отмечался высочайший уровень штабной культуры, который был присущ всем документам, подготовленным под общим руководством начальника Главного штаба генерала от инфантерии Н.М. Михневичем и подчиненными ему сотрудниками Отдела Пенсионного и по службе нижних чинов во главе с генерал-лейтенантом В.М. Барановым и временно заменявшим его генерал-майором К.А. Фортунатовым. Можно не сомневаться, что и с протоколом совещания эта команда справилась бы блестяще, более того, совершенно ясно, что стенографировали ход заседания сотрудники Главного Штаба: ведь все его содержание было под грифом “Секретно”.
И тем не менее, расшифровку стенограмм и подготовку отчета взяли на себя не хозяева, а приглашенные на совещания чины Министерства внутренних дел. Проект “Журнала совещания 21 июня” подготовленного Управлением по воинской повинности МВД, через и два дня после самого заседания, представленный в Военное министерство на согласование, имеется в Деле № 3 и опубликован на нашем сайте.
Для тех, кому лень читать эти 10 страниц, могу сообщить, что документ получился очень сырым (в сопроводительной записке это признает сам тайный советник С.А. Куколь-Яснопольский), но главное в проекте “Журнала…” то, что практически весь он посвящен указаниям, как должно действовать Военное ведомство и его территориальные подразделения в деле организации “реквизиции инородцев”, при этом Министерство внутренних дел в документе упоминается только дважды.
В самом первом абзаце, где говорится, о достижении
…Министрами военным и внутренних дел соглашения относительно привлечения не отбывающих ныне воинской повинности инородцев на необходимые армии работы в пределах театра военных действий путем испрошения по военному ведомству Высочайшего повеления о применении в данном случае правил реквизиции, т.е. принудительного приема людей по наряду…
И в заключительном абзаце, в котором отмечено, что
…Совещание имело суждение о том, что предстоящий опыт принудительного приема инородцев для работ по устройству оборонительных сооружений в ближайших к фронту местностях требует самого тесного сотрудничества ведомств военного и внутренних дел.
И это все! То есть получается, что МВД, установив по своему разумению не только базовые принципы, но и некоторые важные детали, набора инородцев, всю тяжесть исполнения, а, следовательно, и ответственность за возможные проблемы, переложило на военное ведомство. Причем последнему не дали права даже в мелочах менять установки, заданные Управлением по воинской повинности МВД. Дальнейшие события покажут, что такое впечатление абсолютно верное: когда “запахло жареным”, первые лица МВД “на голубом глазу” официально заявили, что их роль изначально была задумана как “вспомогательная”. Но это произойдет только через месяц, а пока что МВД безапелляционно диктует военным свою волю по принципу “мы посовещались, и я решил”.
Кроме этого нужно отметить, что в проекте “Журнала Совещания 21 июня 1916 года” имеется немало положений, разъясняющих частные, но крайне важные, моменты предстоящего набора. Прежде всего следует обратить внимание на первый абзац
В виду состоявшегося между Министрами военным и внутренних дел соглашения относительно привлечения не отбывающих ныне воинской повинности инородцев на необходимые армии работы в пределах театра военных действий путем испрошения по военному ведомству Высочайшего повеления о применении в данном случае правил реквизиции, т.е. принудительного приема людей по наряду…
Здесь обращает внимание наличие расшифровки весьма туманного для большинства людей понятия “реквизиция” как “принудительный прием по наряду”. Такое пояснение не оставляет никаких сомнений в том, что организаторы набора вправе применять силу. Если бы такое пояснение содержалось в тексте Высочайшего повеления, то это, с одной стороны, избавило от всяких сомнений исполнителей документа (в частности, не дало бы возможности Ферганскому губернатору А.И. Гиппиусу вольно трактовать текст повеления), а с другой – безусловно остудило бы слишком горячие головы и снизило бы вероятность активных протестов. Но это разъяснение в текст Повеления не было включено, тем самым было созданы предпосылки для разночтения и обусловленных им конфликтов. А всякая неопределенность в государственных документах есть провоцирование протестной реакции.
Далее, в проекте “Журнала…” отмечается
По вопросу о размерах общего наряда рабочих из числа инородцев Совещание приняло во внимание, что, если для работ в тылу нашей армии привлечь сразу всех инородцев в возрасте от 19 до 43 лет включительно, то это составит 24 возраста их или по приблизительным расчетам около 800 тыс. человек. Между тем, по заявлению Военного министерства, в первую очередь призыва необходимо лишь 400 тыс. рабочих. По мнению Совещания для исполнения этого наряда, достаточно на первый раз призвать лишь 13 возрастов освобожденного от воинской повинности инородческого населения, т.е. родившихся в 1897-1885 г.г. Такой размер наряда и призыва не остановит сельские работы инородцев и промыслы, их прокармливающие и не оставит их стада и табуны без пастухов…
Совершенно внятное и обоснованное мнение. Напомним, что даже в заявлении начальника Штаба Ставки Верховного главнокомандующего генерала от инфантерии М.Н. Алексеева, ставшего отправной точкой для набора рабочих на тыловые работы, оговаривалось, что этот набор нужно провести так, чтобы в минимальной степени нарушить хозяйственную деятельность глубокого тыла. Решение Совещания 21 июня 1916 года следует этому условию. Совершенно очевидно, что, если бы в Туркестане и других регионах твердо и однозначно было сказано, что призываются мужчины не 24, а лишь 13 возрастов, возмущение и страх перед будущем были бы как минимум вдвое меньше.
Но в реальности, в представленном на согласование Николаю II и принятом к исполнению документе было указано, что реквизиции подлежат 24 возраста, хотя, как однозначно отмечено на Совещании, в этом не было никакой необходимости. Так зачем это было сделано? Неужели авторы такой корректировки документально оформленного мнения Совещания не понимали, что это – провоцирование протеста? Тот факт, что этот диапазон возрастов был указан в текст телеграммы МВД, пришедшей на места за несколько дней до получения официального текста Высочайшего повеления (см. обзор событий 9 и 10 ноября 1916 г. в Хронике Тункестанской Смуты), вызвал еще большую неразбериху и, соответственно, вспышку недовольства.
В развитие приведенных выше положений в проекте “Журнала…” указывается:
Обращаясь далее к вопросу об организации всего дела доставки инородцев рабочих по обязательному наряду, совещание остановилось на том, что для этого прежде всего и при том безотлагательно должны быть составлены списки привлекаемых в первую очередь 13 возрастов, т.е. на тех инородцев, которые родились в промежуток времени между 1897-1885 г.г., следовательно имеют ныне [возраст] от 19 до 31 года, и которые по распоряжению лиц, стоящих во главе инородческого управления, обязаны явиться для приема на работы. Исполнению этой срочной и важной задачи должно предшествовать подробное и вполне понятное крестьянским начальникам, мировым посредникам, участковым приставам и вообще начальствующим лицам существа и цели принимаемой Правительством меры. Означенное разъяснение преподается специально для этого вызванным старшинам, старостам и иным почетным и уважаемым инородцами лицам, близко знающим своих единоплеменников, пользующихся среди них авторитетом и привычным властно распоряжаться своими подчиненными.
И опять, сравнение положений проекта “Журнала…” с текстами Высочайшего положения и последовавших за ним “разъяснений”, показывает, что петроградские чиновники, общаясь между собой, формулировали принципиально важные моменты предстоящего дела простыми и убедительными словами, но, почему-то, составляя официальные документы и циркулярные письма, будто специально, так излагали суть вещей, использовали такие формулировки и так смещали акценты, что простые вещи становились абсолютно неясными. Обращает внимание, что упоминаемые в приведенном абзаце “крестьянские начальники, мировые посредники, участковые приставы и вообще начальствующие лица” (все эти должности занимали представители русской администрации) в последовавших позже разъяснениях были исключены из числа информируемых лиц. В результате сумятица и непонимание возникали даже в головах высокопоставленных чинов русских администраций – губернаторов и генерал-губернаторов, не говоря уж о головах не грамотных и полуграмотных инородцев. Все это создавало тот самый эффект “мутной воды”, при наличие которой, как известно, всегда найдутся желающие “половить в ней рыбку”.
Далее в проекте “Журнала…” затронут еще один принципиальнейший для успеха намеченного мероприятия вопрос об платном характере реквизируемого труда.
Что же касается Военного ведомства, то помимо расходов на продовольствие призванных на сборных пунктах и на перевозку их к местам назначения, необходимо иметь ввиду обязательную по Положению о реквизиции 3 августа 1914 года выдачу реквизированным рабочим платы (ст.1391 кн. XVIII Св[вода] Воен[ных] Пост[ановлений]), а также неизбежную надобность продовольствовать инородцев-рабочих за счет и распоряжением военного начальства.
В данном фрагменте проекта “Журнала…” имеется ссылка на статью 1391 книги XVIII Свода военных постановлений. Данная статья входит в главу 6 “О приобретении предметов снабжения и довольствия в период мобилизации и военное время” и в редакции, Высочайше утвержденной 3 августа 1914 года, звучит следующим образом
Ст. 1391. Реквизиции устанавливаются платные и бесплатные, причем расчет по первого рода реквизициям производится тотчас же по сборе необходимых средств и по исполнению жителями возложенных на них работ или наличными деньгами, или путём выдачи реквизиционных квитанций, с оплатою таковых впоследствии.
В пределах своей страны назначаются всегда платные реквизиции; в областях же неприятельских, занятых по праву войны, а равно в нейтральных государствах, занятых неприятелем, могут назначаться как платные, так и бесплатные реквизиции.
Таким образом, принцип “реквизиции труда” изначально и однозначно предполагал денежные выплаты каждому привлекаемому на работы человеку. Людей нанимали на работы, хотя и принудительно, но все же не только за еду, но и с выплатой заработной платы. Вряд ли могут быть сомнения, что в инородческой среде было много бедных людей, которые откликнулись бы на возможность заработать. Однако в данном случае принципиальное значение имел вопрос размера оплаты. (О важности этого фактора позже очень много говорил Ферганский губернатор А.И. Гиппиус). Как известно, в тексте Высочайшего повеления об оплате вообще ничего не сказано, а в разъясняющей телеграмме МВД, хоть и сказано про оплату, но нет ни слова о ее размерах. А без фиксирования цены разве можно рассчитывать на успешную сделку?
Все риторические вопросы, приведенные выше, будучи сведены воедино, приводят к одному общему вопросу, который четырьмя месяцами позже депутат П.Н. Милюков и адресовал царскому Правительству и лично гофмейстеру Б.В. Штюрмеру на заседании Государственной Думы 1 ноября 1916 года: “Что это – глупость или измена?” С той разницей, что, поскольку в случае с реквизицией инородцев дело касалось вопросов не внешней, а внутренней политики, правильнее было спросить: “Что это – глупость или провокация?”
При этом, с учетом тех достойных лучшего применения, административных усилий и упорства, с которыми представители МВД во главе со своим министром и, по совместительству, Председателем Совета Министров Б.В. Штюрмером, безапелляционно отвергали все предостережения и аргументы военных, имеется полное основание сказать: “Глупость исключается, так себя ведут только провокаторы!” Что и было сказано в той же Государственной Думе депутатами А.Ф. Керенским и М.С. Аджемовым через пару недель после знаменитого вопроса-обвинения П.Н. Милюкова, о чем в 1995 году написал в статье “Еще раз к вопросу о событиях 1916 года в Казахстане и Средней Азии” историк А.Н. Панфилов.
Но, к сожалению, ни депутаты Государственной Думы 4-го созыва, ни историки и политики последующих десятилетий не дали убедительного для всех ответа на вопрос: “Хорошо, предположим мы признаем сознательную провокационность действий руководства МВД и лично Б.В. Штюрмера. Но с какой целью они совершали столь рискованный шаг? Неужели они и в самом деле были “немецкими агентами” и хотели вызвать вооруженное восстание в тылу воюющей страны и тем самым обеспечить поражение России в войне?”
В такое поверить категорически невозможно и даже предполагать в качестве гипотезы бессмысленно.
Тогда в чем же причина? В поисках ответа на этот вопрос продолжим внимательно изучать документы, которые содержатся в Деле № 17 из фонда Казачьего отдела Главного Штаба с названием “По вопросу землеустройства пяти казачьих станиц Семиреченского войска и выселка Заилийский, расположенных в Верненском уезде”, которое было начато 4 апреля 1916 года и окончено 18 августа того же года. (РГВИА Ф.400. оп. 25. д. 11566).
В обзоре событий 20 июня 1916 года мы предложили вниманию читателей Хроники Кровавого повеления первый документ из Дела № 17 – отношение Министра земледелия А.Н. Наумова от 4 апреля 1916 г. № 247 Военному министру Д.С. Шуваеву.
Для тех, кто запутался в “словесных кружевах” министерской переписки или даже не стал пытаться понять, о чем пишет военному министру бывший сосед Володи Ульянова по школьной парте, а по состоянию на 1916 год министр земледелия действительный статский советник А.Н. Наумов, приведем краткое изложение этого отношения.
В письме от 4 апреля 1916 г. № 247 говорится, что
1) 3 июля 1914 года был принят закон о наделении землею Семиреченского казачьего войска, после чего последовало несколько высочайших отметок о желательности скорейшего движения этого дела (непростая, растянувшаяся почти на полвека предыстория принятия этого закона изложена в статье казахского историка Карлыгаш Бижигитовой “Законодательная база землепользования в Cемиреченском казачьем войске (вторая половина XIX-начало XX вв.)”)
2) Военный Губернатор Семиреченской области, Наказной атаман Семиреченского казачьего войска генерал-лейтенант М.А. Фольбаум, инициировал и форсировал разработку Плана землеустроительных работ, необходимых для реализации закона от 3 июля 1914 года; этот план был согласован Министерством Земледелия;
3) план этот, заключающийся в передаче Семиреченскому казачьему войску 141 000 десятин земли, по мнению губернатора М.А. Фольбаума и поддержавшего его министра А.Н. Наумова выполнить можно без особых хлопот, для этого нужно было всего лишь … “сместить” 4000 киргизских хозяйств (то есть порядка 25 тысяч человек) с земель, которые ранее были орошены и приведены в пригодное для земледелия состояние самими киргизами;
4) произвести такое “смещение” действующее законодательство позволяло, но при выполнении двух условий: во-первых, смещаемым коренным жителям должны были возместить понесенные ими затраты на освоение земель; а во-вторых, еще до передачи земель казакам (или, в крайнем случае, – одновременно), смещаемым киргизам должны быть предоставлены равноценные (как подчеркнуто в письме министра земледелия) земли; а вот с последним возникли проблемы – в Верненском уезде таких земель уже не было;
5) генерал-лейтенант М.А. Фольбаум настаивает, как и ранее, на скорейшем завершении работ по землеустройству казаков и потому предложил “нынче же” формально отобрать у киргизов и объявить казачьими все земли, которые желают получить станичники, но учитывая указанные обстоятельства, организовать дело так, “чтобы временно впредь до орошения мест смещения киргиз, эти последние остались бы на формально отошедших уже от них казакам земельных площадях”;
6) Министру Земледелия “означенный проект генерал Фольбаума представляется, в общем, вполне приемлемым и удачно разрешающим некоторые затрудняющие землеустройства семиреченских казаков вопросы”, и потому всё это можно было бы и осуществить;
7) но поскольку есть инструкция, требующая определенных согласований, то не могло бы Военное Министерство не только согласиться с планом наказного атамана М.А. Фольбаума, но и “в видах наилучшего обеспечения интересов кочевого населения”, “обеспечить могущим остаться на казачьих наделах киргизам возможность спокойного и, конечно, бесплатного хозяйственного использования ими состоящих ныне в их пользовании земель”.
А заключительный абзац письма министра А.Н. Наумова надо процитировать прямо по тексту без купюр
Склоняясь к такому разрешению вопроса, я обязываюсь, между прочим, отметить, что при всяком ином направлении дела казаки силою вещей должны будут ждать мелиорации отводимых им площадей без производительного их использования целый ряд лет, и что, поэтому, казалось бы, с точки зрения хозяйственных интересов казаков им прямо выгодно более короткое время (вероятно до 5 лет) не приступать к фактическому обладанию частью своей земли, тем более, что нужды в земле у семиреченских казаков в настоящее время совсем не ощущается. Само собой, при всем том, разумеется, что осуществление проекта генерала Фольбаума мыслимо лишь при согласии киргиз на временное их оставление на казачьих землях и, если дополнительные исследования водных запасов в Верненском уезде не дадут основания к иным способам землеустройства казаков.
Сводя все сказанное к одному предложению, письмо министра А.Н. Наумова гласит: генерал Фольбаум предложил и я согласился, что 15 или 20 тысяч киргизов Верненского уезда, живущих на обустроенных ими землях, можно и нужно немедленно лишить законных прав на эти территории и официально передать их казакам, но при этом Военное министерство, должно пообещать, что берет на себя ответственность за то, что хоть киргизы и будут жить “на птичьих правах”, но до поры до времени их силой гнать никто не будет, тем более, что – внимание! – “нужды в земле у семиреченских казаков в настоящее время совсем не ощущается”.
Ну что тут сказать? Колониальная шовинистическая политика в чистом виде. Правильно, что в Симбирской гимназии золотую медаль отдали Володе Ульянову, а не Саше Наумову, потому что про таких вот в фильме “Республика Шкид” было сказано: “Гад ты оказывается, Саша Наумов…”
Но это письмо от 4 апреля 1916 года, безусловно, ничуть не объясняет, зачем в июне нужно было провоцировать коренных жителей Семиречья на вооруженное сопротивление набору на тыловые работы. К тому же здесь речь идет о станицах Верненского уезда, а основная вспышка насилия была в соседних – Пишпекском, Пржевальском и Джаркентском уездах…
И к тому же, вопрос ведь окончательно еще не решен, и немаловажно, что ответил Военный министр?
Военный министр поступил, как полагается главе ведомства – он переправил письмо своего коллеги из Министерства Земледелия в заинтересованное подведомственное подразделение, а именно – Туркестанскому генерал-губернатору Ф.В. Мартсону.
Ответ был получен в установленный срок, причем подлинник письма Войскового наказного атамана Семиреченского казачьего войска, Туркестанского генерал-губернатора Ф.В. Мартсона от 26 апреля 1916 г. № 5468 получил Министр Земледелия, а заверенная копия – с сопроводительным письмом начальника канцелярии Туркестанского генерал-губернатора, действительно статского советника Н.В. Ефремова от 9 мая 1916 г. № 7153 была направлена в Военное Министерство и подшита в Дело № 17 Казачьего отдела Главного Штаба. Эта копия и опубликована в разделе “Архив 1916 года” на нашем сайте. Настоятельно рекомендуем прочесть этот документ: потому что подробное письмо Генерал-губернатора Ф.В. Мартсона – в совокупности с замечательной статьей Карлыгаш Бижигитовой Законодательная база землепользования в Cемиреченском казачьем войске (вторая половина XIX-начало XX вв.) – дает очень внятные ответы на вопросы, почему борьба вокруг землеустройства семиреков растянулась почти на 50 лет и почему решить этот вопрос легально и без крови было невозможно…
Наше документальное повествование движется к концу, и в ближайшие дни мы продолжим в Хронике Кровавого повеления публикацию документов не только из Дела № 3/1916 Отдела Пенсионного и по службе нижних чинов, но и из Дела № 17 Казачьего отдела.
< ЧИТАТЬ: ЗА 5 ДНЕЙ ДО… ЧИТАТЬ: ЗА 3 ДНЯ ДО… >
