1916: ЛЕТОПИСИ

1916 ГОД. ХРОНИКА КРОВАВОГО ПОВЕЛЕНИЯ. 3 ДНЯ ДО ВЫСОЧАЙШЕГО СОИЗВОЛЕНИЯ

22 июня 1916 года. Хроника Кровавого Повеления. 3 дня до Высочайшего соизволения…


22 июня 1916 года все ведомства и службы, задействованные в подготовке правовых оснований для набора инородцев на тыловые работы, в спешном порядке готовили документы. Трехнедельная задержка выполнения сверхсрочного, секретного и крайне важного поручения начальника Штаба Ставки Верховного Главнокомандующего вполне могла вызвать вопросы и неудовольствие как генерала от инфантерии М.В. Алексеева, так и самого Главнокомандующего императора Николая II. И в этом случае никакие ссылки на «принципиальное разномыслие» руководителей министерств Военного и Внутренних дел не могли бы служить оправданием.  Более того, как показали все последующие события, оба ведомства и оба министра категорически не хотели, чтобы все споры и разногласия стали известными кому бы то ни было за пределами высших этажей двух министерств.

Поэтому, как только министры столковались, и их сговор обрел правовую силу в образе «Журнала междуведомственного совещания», чиновники Отдела Пенсионного и по службе нижних чинов спешным порядком начали готовить необходимые документы.

Не желали дополнительных задержек и в Управлении воинской повинности МВД. Возможно поэтому они, в нарушение бюрократических правил, занялись составлением «Журнала междуведомственного совещания», освободив тем самым Главный Штаб от его прямой обязанности. Но, как показывает переписка между МВД и Военным министерством от 22 июня 1916 года, была еще одна причина, по которой тайный советник С.А. Куколь-Яснопольский взял на себя подготовку «Журнала…»

В Деле № 3/1916 подшиты два входящих документа, отправленные руководителям военного ведомства из МВД 22 июня 1916 года. Оба эти отношения касаются одного и того же вопроса — как, от чьего имени и каким нормативно-правовым актом объявить о начале «реквизиции инородцев»

Первое письмо исх. № 18264 от 22 июня 1916 г. написал сам министр внутренних дел гофмейстер Б.В. Штюрмер на имя военного министра Д.С. Шуваева. В этом послании, как следует из содержания, подготовленном сразу после доклада С.А. Куколь-Яснопольского о совещании в Главном штабе, имеются некоторые «бюрократические тонкости», свидетельствующие о дальних прицелах людей из МВД. В частности, встреча тет-а-тет главы военного ведомства и уполномоченного представителя Председателя Совета министров, состоявшаяся двумя днями ранее (см. обзор событий  20 июня 1916 года) по прямой, можно сказать, — ультимативной просьбе последнего, в письме № 18264 названа «вчерашним совещанием, бывшим под Вашим председательством…» Кроме того, в письме Министра внутренних дел подчеркивается, что Военный министр согласился с мнением автора письма, что «…реквизиционный способ является самым простым, скорым и надежным с точки зрения возможных результатов для разрешения огромной трудности задачи…», хотя из всей переписки двух министров следует, что это не соответствует действительности.

Все подобные лукавые, то есть не вполне правдивые, обороты бюрократы всех времен и народов используют для того, чтобы принужденный к согласию чиновник в будущем не пытался свалить вину и перенести ответственность на оппонентов. Своеобразный инструмент «круговой поруки бюрократов».

Ну а в качестве утешительного приза Военному министру за согласие на «реквизиционный способ», гофмейстер Б.В. Штюрмер со своей стороны принимает аргументы военных и соглашается с тем, что набор будет осуществлен не по приказу Военного министра и не по распоряжениям командующих военных округов, на территории которых будет проводится реквизиция инородцев, а по Высочайшему повелению. Таким образом, ответственность за все мероприятие перекладывалась на императора Николая II.

Нет никаких сомнений, что в ходе совещания под председательством начальника Главного Штаба генерала от инфантерии Н.П. Михневича данный вопрос не только обсуждался, но и не получил окончательного решения. Подтверждает это и второе письмо из МВД, отправленное того же 22 июня 1916 года за № 18328 начальником Управления воинской повинности С.А. Куколь-Яснопольским на имя начальника Главного Штаба Н.П. Михневича. В этом письме, со ссылкой на действительного статского советника Ренне, представлявшего на заседании в Главном Штабе Государственную Канцелярию, и на его прямого начальника — «самого» Государственного секретаря, тайного советника С.Е. Крыжановского, говорится о том же, что и в письме министра Б.В. Штюрмера: что, мол, вполне можно было провернуть все дело и без дополнительных высочайших распоряжений, но уж если Военный министр так желает побеспокоить государя-императора, то такое решение тоже «не встречает препятствий».

Наличие в Деле №3/1916 этих двух документов позволяет уверенно говорить, что представители МВД очень хотели, чтобы ответственность за возможные (а скорее всего неизбежные или даже желательные) проблемы, обусловленные навязанными ими решениями, полностью легли исключительно на Военное ведомство. Но, ввиду и без того уже существенной задержки принятия решения, представители МВД не стали настаивать еще на этом важном аспекте, и милостиво согласились, чтобы часть ответственность приняли на себя Верховный Главнокомандующий и начальник его Штаба генерал от инфантерии М.В. Алексеев, который, как мы помним, первым заявил о необходимости рабочих для тыловых работ.

Как мы видим, руководство МВД и лично министр Б.В. Штюрмер очень долго и упорно добивались, чтобы решение о наборе инородцев было принято, минуя законодательные механизмы. Декларируемой причиной отказа от принятия специального закона при этом была заявлена крайняя срочность набора рабочих. Но, судя по тому, на сколько дней затянулось принятие решения из-за спора двух ведомств, никакой особой спешки не было. Поэтому есть основания предполагать, что такая категоричная позиция руководства МВД была вызвана опасениями лишних вопросов во время дебатов в Государственной Думе и/или каких-то мер со стороны депутатов, которые могли нарушить скрытые расчеты самого министра Б.В. Штюрмера или каких-то иных высоких чинов в правительстве.

Скорее всего по той же причине «не желания выносить сор из избы», руководство МВД не хотело посвящать в подробности намеченных «организационных особенностей» призыва и людей в Ставке Верховного Главнокомандующего. Однако, поскольку лимит времени уже был исчерпан, начинать еще один раунд борьбы с министром Д.С. Шуваемым, люди из МВД сочли опасным. Поэтому этот «утешительный» раунд военное ведомство выиграло. И, как свидетельствуют более поздние документы в Деле № 3/1916, эта вроде бы малая победа уже через 4 месяца, если не оправдала, то очень помогла и самому министру Д.С. Шуваеву, и всем его генералам. Об этом мы тоже надеемся рассказать в свое время.

А 22 июня 1916 года, сразу по получении письма министра внутренних дел Б.В. Штюрмера, Военный министр пишет на нем резолюцию

Прошу срочно приготовить к 11 утра 23 июня соответствующий Всеподданнейший доклад. 22/VI-[1916] /подпись/ Шуваев

Это означает, что до получения согласия главного оппонента из МВД подготовка распорядительного документа в Военном министерстве даже не начиналась. Но, как только препятствия для разделения ответственности с самим царем Николаем II были сняты, работа пошла в бешеном темпе.

А пока и в зданиях на Дворцовой площади и на набережной Фонтанки днем и ночью стучат печатные машинки, мы хотим познакомить читателей еще с двумя документами, из Дела 17/1916 Казачьего отдела Главного Штаба.

В обзоре событий 21 июня 1916 года было приведено весьма категоричное письмо Временного Туркестанского Генерал-губернатора генерала от инфантерии Ф.В. Мартсона. Фактически, пусть и Временный, но все же Главный Начальник Туркестанского края ставил крест на очередном масштабном смещении коренных жителей Семиречья с их исконных, ими же обводненных и благоустроенных, земель и передаче их казакам, о чем давно хлопотала верхушка Семиреченского казачьего войска, включая генерал-лейтенанта М.А. Фольбаума — Наказного атамана и одновременно губернатора Семиреченской области.

Позиция Генерал-губернатора Ф.В. Мартсона по вопросу об условиях срочного наделения семиреченских казаков дополнительными наделами земель не вызывает сомнений: ее главный посыл изложен в двух абзацах. Сначала генерал от инфантерии, по сути, обвиняет министра земледелия А.Н. Наумова в игнорировании «государственных интересов»

По поводу сего я, прежде всего, должен отметить, что в деле земельного устройства казачьих станиц Верненского уезда, помимо чисто землеустроительной стороны, особую важность представляет также вопрос о связанном с использованием для наделения казаков земель киргизского пользования массовом смещении киргиз-земледельцев с освоенных ими площадей. Вопрос этот в сношении Министерства Земледелия с Военным Министром за № 247 рассмотрен лишь со стороны формальной, технической, между тем, как я склонен думать, необходимо также выяснить поскольку предположенное мероприятие может быть оправдано с точки зрения не только местных, но и общегосударственных интересов.

А далее, формулирует свой взгляд на данную проблему

Сколь ни велики и близки Правительству интересы казачьего населения, нельзя все-таки, как я полагаю, допустить, чтобы для устройства этого населения поступались бы, без крайней к тому необходимости, жизненными интересами другой группы населения.

Причем, сформулировав данный принципиальный постулат, Генерал-губернатор Ф.В. Мартсон, то ли с ехидством, то ли с недоумением, напоминает, что всего-то шесть лет до этого и военный губернатор М.А. Фольбаум придерживался вроде бы схожих взглядов

В свое время военный губернатор Семиреченской области по поводу производившихся в области изъятий земель киргизского землепользования для образования колонизационного фонда неоднократно указывал на крайнюю нежелательность осуществления таких изъятий без одновременного устройства в земельном отношении и киргизского населения. При этом генерал Фольбаум во всеподданнейшем отчете своем за 1910 год, докладывая этот взгляд свой на разрешение земельного вопроса в области, объяснял необходимость относиться при землеустройстве «с одинаковым вниманием как к новоселам, так и к казакам, крестьянам-старожилам и киргизам».

Но времена меняются, меняются и взгляды некоторых губернаторов.

Но самый важный для настоящей Хроники Кровавого повеления абзац письма генерала Ф.В.Мартсона, написанного в конце апреля 1916 года, то есть буквально в те же дни, когда в Ставке Верховного Главнокомандующего впервые было заявлено о необходимости рабочих для строительства, также касается взглядов и действий Семиреченского губернатора М.А. Фольбаума и звучит следующим образом:

С тем вместе я не могу не отметить еще одного обстоятельства. Имея несомненные основания, генерал Фольбаум вполне определенно высказывался за целесообразность привлечения киргизского населения Семиреченской области к воинской повинности. Признавая киргиз природными кавалеристами, генерал Фольбаум считает их готовым материалом как для сформирования частей того же назначения, что и казачьи полки, так и для пополнения Семиреченского казачьего войска. Если эти предположения получат осуществление, то, казалось бы, естественно должен возникнуть вопрос и об устройстве киргиз на основаниях, близких к принятым ныне при отводе наделов казачьим станицам. По сему не следовало бы производить ломки оседлости киргизских хозяйств в намеченных Совещанием весьма широких размерах по причине достижения наилучшего устройства только казачьего населения.

Отметим, что этот фрагмент письма, и особенно последняя фраза, на экземпляре письма генерала Ф.В. Мартсона, хранящемся в Казачьем отделе Главного Штаба, выделены и подчеркнуты.

Хотим обратить на эти строки особое внимание и мы. В этих словах Генерал-губернатор совершенно справедливо и однозначно увязывает две единовременно и, казалось бы, независимо идущие государственные кампании: во-первых, привлечение киргизов к службе в интересах государства и, во-вторых, изгнание с родных мест, по сути — ограбление, тех же киргизов. Государственно мыслящий генерал от инфантерии Ф.В. Мартсон видит сам и пишет большим начальникам в Петроград, что это противоестественно — планировать привлечение к службе, требующей жертвенности и патриотизма, представителей того народа, который буквально в то же время собираешься лишить дома, собственности, средств для существования.

При этом, заметим, сам Генерал-губернатор Ф.В.Мартсон, как и, судя по приведенной цитате, губернатор М.А. Фольбаум, вроде бы, не сомневается, что киргизы, если их призовут в армию, будут служить честно.

С учетом последующих событий трудно сказать, был ли честен или изначально кривил душой в этом вопросе генерал-лейтенант М.А. Фольбаум, но в том, что генерал от инфантерии Ф.В. Мартсон был абсолютно искренен, сомнений нет: весь его текст наполнен убежденностью — будущих защитников Отечества и Престола грабить нельзя! Причем эту собственную убежденность Генерал-губернатор считал необходимым довести до сведения не только Министра Земледелия, но и своих коллег — генералов из Военного министерства

Естественно возникает вопрос: ну и как отреагировало руководство каждого из министерств на этот демарш Туркестанского генерал-губернатора.

О реакции Военного министра Д.С. Шуваева мы однозначно судить не можем. Более того, ни виз, ни резолюций министра нет ни на одном из приведенных документов. Не исключено, что по имеющемуся в каждом министерстве расписанию полномочий и сфер ответственности среди заместителей министра вопросы казачества и землеустройства станиц относились к сферам, управляемым помощниками министра и начальниками соответствующих подразделений. Поэтому сам министр Д.С. Шуваев вполне мог и не знать о данной проблеме.

Зато мнения руководства Казачьего отдела Главного Штаба в лице генерала от инфантерии О.П. Агапова и курировавшего это подразделение помощника Военного министра П.А. Фролова, известны и изложены по-военному просто. Первый из них подготовил Докладную записку № 257от 28 мая 1916 г., в которой предлагается не вставать на позиции Туркестанского Генерал-губернатора Ф.В. Мартсона, а поддержать мнение Семиреченского губернатора М.А. Фольбаума. Одновременно в Казачьем отделе был подготовлен и проект ответа военного ведомства Министру Земледелия, который по сути в основном дезавуирует предложения, которые ранее на имя министра А.Н. Наумова направил Генерал-губернатор, Войсковой наказной атаман Семиреченского войска, генерал от инфантерии Ф.В. Мартсон.

Надо отметить, что со «штабной культурой» в Казачьем отделе Главного Штаба дело обстояло далеко не так хорошо, как в Отделе Пенсионном и по службе нижних чинов, в делах которого нет ни одного машинописного документа с опечатками, грамматическими ошибками или исправлениями, сделанными рукой более высоких руководителей. Публикуемый отпуск отношения на имя Министра Земледелия от 31 мая 1916 г. № 4545, напротив весьма неопрятен с точки зрения стандартов «штабной культуры». Но, увы, это отнюдь не главное, что обращает на себя внимание. Положения этого письма, а еще больше — «мотивы, подробно в нем изложенные«, не просто диаметрально противоположны взглядам Главного начальника Туркестанского края, но оставляют стойкое впечатление, что «дьявольский план», о котором писал Г.И. Бройдо, родился не в Верном, и не в Ташкенте, а в кабинетах Казачьего отдела Главного штаба.

До завершения нашего документального повествования осталось всего три дня, и два, казалось бы, не связанных между собой делопроизводства двух отделов Главного Штаба Военного министерства, неумолимо стремятся к точке слияния.


< ЧИТАТЬ: ЗА 4 ДНЯ ДО…                                                                                    ЧИТАТЬ: ЗА 2 ДНя ДО… >  


Автор
Владимир Шварц

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *