4 июня 1916 года, суббота
В субботу 4 июня 1916 года отношение Военного министра от 2 июня 1916 г. № 2003 поступило к исполнителю – столоначальнику Отдела пенсионного и по службе нижних чинов полковнику П.М. Острянскому, о чем на документе имеется соответствующая отметка. И в тот же день им был составлен доклад, который мы представим в обзоре событий 5 июня, когда его подписал начальник Главного штаба Н.П. Михневич. Таким образом, Военное министерство в срочном порядке включилось в работу по подготовке законопроекта.
Но, как свидетельствует выявленный еще в 1947 году и публикуемый нами документ из фонда Семиреченского областного правления – “Запрос товарища Министра внутренних дел кн. В.М. Волконского генерал-губернатору Туркестанского края Ф.В. Мартсону о возможности привлечения казахов, киргиз, узбеков и других национальностей Туркестанского края к воинской повинности,” – буквально в те же дни привлечением коренных жителей Туркестанского края активно озаботились не только генералы военного ведомства, но и высшее руководство Министерства внутренних дел. Эта
синхронность на фоне явной несогласованности и независимости шагов, предпринятых двумя министерствами, подтверждает гипотезу о том, что инициирующий сигнал руководители обоих ведомств получили извне или, вернее, “сверху”. Напомним, что министром внутренних дел в это время был гофмейстер В.Ф. Штюрмер, совмещающий обязанности министра с должностью Председателя Совета Министров, а Военный министр Д.С. Шуваев незадолго до этого был назначен по личному выбору Николая II. Так что выше этих министров мог быть только сам Верховный Главнокомандующий или начальник его штаба. Как бы то ни было, два главных “силовых” министерства Российской Империи одновременно, но независимо один от другого, занялись вопросом привлечения инородцев к решению военных проблем Империи.
Причем подход МВД к этой проблеме, нашедший отражение в публикуемом документе, имеет несколько принципиальных отличий, от тех принципов, которые заложены отношением Военного министра Д.С. Шуваева от 2 июня 1916 г. № 2003.
Прежде всего надо отметить, что, судя по содержанию, запрос, подписанный товарищем Министра внутренних дел князем В.М. Волконским, не был “циркулярным письмом”, а был адресован исключительно к администрации Туркестанского края. Это уже удивляет и настораживает, так как и на совещании в Ставке Верховного Главнокомандующего и на совещаниях в Совете Министров речь шла обо всех инородцах, а не об одних туркестанцах. Такой подход совершенно ясно виден в отношении Военного министра, где указано одно-единственное исключение – Финляндское генерал-губернаторство.
Второе отличие заключается в том, что руководство МВД в своем запросе пишет исключительно о “воинской повинности” и “призыве в войска”, но ни словом не обмолвилось об “устройстве оборонительных сооружений” или “специальных рабочих дружинах”, как это сделал в своем отношении генерал от инфантерии Д.С. Шуваев.
Третье важное отличие заключается в том, что для чиновников МБД изначально важно не формирование правовых оснований для мобилизации инородцев, а наличие в их среде лиц, способных организовать составление посемейных списков. Кроме этого, товарищ министра князь В.М. Волконский поручает скрытно разведать, насколько вероятны и сильны “враждебные настроения” среди инородцев, а также имеются ли у Туркестанского генерал-губернатора военные силы, достаточные для “подавления могущих возникнуть в таком случае беспорядков или волнений”.
Не может быть никаких сомнений в том, что эти практические вопросы более чем обоснованы и затевать мероприятие государственного масштаба, не имея на них достоверных и полных ответов, более чем опасно. Поэтому третье отличие запроса МВД от отношения Военного министра само по себе никаких подозрений не вызвало бы. Но в совокупности с первыми двумя – оно только усиливает впечатление, что Министерство внутренних дел несколько странно и очень избирательно “прощупывает почву” перед организацией набора всех инородцев Империи, освобожденных от воинской повинности, среди которых коренные жители Туркестана составляют менее половины.
В событиях, последовавших после издания Высочайшего повеления от 25 июня 1916 года, данный запрос МВД явной роли не сыграл. Во всяком случае, он напрямую не упоминается ни в одном из документов. Однако нет никаких сомнений, что это поручение до Туркестана дошло и определенные последствия у него были.
Прежде всего, именно этот запрос МВД вызвал смятение в уме губернатора Семиреченской области М.А. Фольбаума, что нашло отражение в его телеграмме от 1 июля 1916 года на имя вр.и.д. Туркестанского генерал-губернатор М.Р. Ерофеева, которую мы приводили в статье “Кадровая политика губернатора М.А. Фольбаума” часть 2. Напомним, что в этой телеграмме генерал-лейтенант пишет:
Первое, нахожу крупное противоречие между требованиями рабочих от туземного населения и привлечением инородцев к отбыванию воинской повинности, о чем одновременно канцелярия просит моего заключения. Номером 547 предусматривается лишь принципиальное разрешение вопроса, тем не менее, на случай, если призыв на службу киргиз будет окончательно одобрен Советом Министров, желательно возрасты от 19 до 20 лет на работы не посылать, тем более, что по штабу войск области имею уже поручение сформировать киргизский дивизион. Доношу, что номером 547 мое заключение будет положительное, т.е., что привлечение туземцев к отбыванию воинской повинности вполне своевременно при условии формирования из них отдельных туземных частей.
Не может быть никаких сомнений, что “номер 547”, на который готовил положительный отзыв губернатор М.А. Фольбаум, это и есть публикуемый нами запрос МВД от 5 июня 1916 года, подписанный “за министра товарищем Министра внутренних дел князем В.М. Волконским”.
Но недоумение и напрасные хлопоты генерал-лейтенанта М.А. Фольбаума – не единственное последствие, которое вызвал в Туркестанском крае секретный запрос МВД.
В рапорте начальника Аулие-Атинского уезда полковника С. Н. Кастальского от 29 ноября 1916 г. № 109 военному губернатору Сыр-Дарьинской области генерал-лейтенанту А.С. Мадритову (Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане. Сборник документов. – док № 204, стр. 306-307) о причинах и ходе восстания:
На предписание от 14 ноября 1916 г. за № 1021 доношу: еще в конце мая в население проникли слухи о каком-то предстоящем наборе туземцев, источника которых никто не знал, но надо полагать, что это были отголоски петроградских канцелярских тайн по подготовке высочайшего указа. В июне эти слухи стали упорнее и стали комментироваться в широкой публике. Администрация считала их нелепостью, так как не было предварительных запросов, туземцы же считали, что их хотят привлечь к отбыванию воинской повинности, и когда указ состоялся, то не верили его букве и считали, что их хотят взять на войну обманным путем. Более детальная подготовка умов мусульманского населения со стороны эмиссаров Турции и Германии шла, очевидно, в Семиречье, до уезда же она достигла путем народной молвы, но создавшееся в умах убеждение было настолько упрочнено, что никакие разубеждения администрации уже не могли подействовать.
Конечно, очень показательно, что С.Н. Кастальский – начальник уезда, полковник, о профессионализме и авторитете которого после личного знакомства очень положительно отозвался генерал-губернатор А.Н. Куропаткин, даже спустя полгода находился в полном неведении о запросе МВД от 5 июня 1916 года. Учитывая, что Аулие-Атинский уезд входил не в Семиреченскую, а в Сыр-Дарьинскую область, можно предположить, что зона применения запроса, направленного из Петрограда в Ташкент и касающегося всего Туркестанского края, в администрации или канцелярии Генерал-губернатора М.Р. Ерофеева была сужена до одной Семиреченской области. И потому в четырех остальных областях края даже уездные начальники не были осведомлены об этом поручении Петрограда и не принимали участия в сборе информации для ответа на него. Отметим также, что сам текст запроса МВД от 5 июня 1916 года (в реквизитах документа Дж.Меджитов указывает, что снял копию с “Подлинника”) обнаружен только в фонде Семиреченского областного правления, а в других областных архивах этот важный документ отсутствует, как и упоминание о нем в переписке между губернаторами и администрацией края.
Сроки появления и содержание слухов, о которых рапортует полковник С.Н. Кастальский, также дают все основания полагать, что они возникли вследствие утечек информации о запросе МВД от 5 июня 1916 года. Вполне обоснованно считать, что именно этот запрос явился причиной устойчивого мнения, бытовавшего в киргизской среде после объявления Высочайшего повеления, о том, что разговоры о “рабочих”, о “тыловых работах” и прочее – это вранье, а на самом деле всех работоспособных мужчин забирают в солдаты «на убой».
Мы не можем знать, был ли запрос МВД от 5 июня 1916 года изначально задуман как провокация, был ли он сознательно использован для внесения смуты в киргизские головы уже семиреченскими администраторами, или все это – стечение несчастных обстоятельств. Но факт остается фактом: в те дни, когда Военное министерство в обстановке строгой секретности начало работу по подготовке законопроекта о “специальных рабочих дружинах”, руководство МВД и, в частности, начальник Управления по делам воинской повинности тайный советник С.А. Куколь-Яснопольский и курирующий это направление деятельности МВД товарищ министра князь В.М. Волконский направили запрос о готовности и возможной реакции инородцев на введение воинской повинности и тем самым “выпустили джинна из бутылки”. Причем отослан этот “джинн” был только в Туркестан, а его разрушительные действия сказались (или как минимум документально подтверждаются) только в Семиреченской области. Такая избирательность действия “случайных обстоятельств” невольно заставляет задуматься, насколько они “случайны”.
< ЧИТАТЬ: ЗА 22 ДНЯ ДО КРОВАВОГО СОИЗВОЛЕНИЯ
