ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты
Новые документы о первых днях
Начав 4 месяца назад этот проект, мы предполагали, что будем использовать в нем только ранее опубликованные и изданные документы того времени. В принципе, ими и можно было бы ограничиться, так как к настоящему времени массив введенных в научный оборот документов о событиях 1916 года в Туркестане составляет около 1000 (тысячи!) наименований. Эти документы, хотя и представляют взгляды только одной стороны конфликта – русской администрации, но все же дают представление о происходившем каждый день в период с начала июля до конца октября 1916 года в тех местах края, которые на данный момент были наиболее “горячими”.
Но все же события некоторых дней были освещены недостаточно, и мы обратились к архивам. И тут выяснилось, что, если хорошо поискать, то в архивных фондах обнаруживаются десятки ранее не публиковавшихся документов, касающихся практически всех этапов туркестанских волнений. Кроме того весьма существенным источником информации, дополняющей официальные документы, оказались туркестанские газеты 1916 года и публикации 20-30-х годов.
В общем, по мере того, как мы день за днем описывали события 100 летней давности, у нас скапливались архивные и библиотечные материалы, относящиеся к уже описанным дням, но не использованные в наших ежедневных обзорах событий.
Поэтому мы решили еще раз вернуться к уже описанным датам 1916 года, чтобы представить обнаруженные нами совершенно новые или незаслуженно забытые документы.
Первым таким документом явилась размещенная несколько дней назад брошюра Ивана Чекининского 1926 года «Восстание киргиз-казаков и кара-киргиз в Джетысуйском (Семиреченском) крае в июле-сентябре 1916 года. (К материалам по истории этого восстания)», которая вызвала заслуженный интерес.
Сегодня мы опубликуем документы, касающиеся самых первых массовых выступлений и первых жертв, – протестов населения города Ходжента, поднявшихся буквально сразу, как стало известно о мобилизации местного населения.
Дата: 3-5 июля 1916 года, понедельник-среда-четверг
Место действия: Самаркандская область, город Ходжент
В обзоре событий 4 июля были приведены 4 варианта изложения событий в Ходженте: Ходжентского уездного начальника полковника Н.Б.Рубаха, самаркандского губернатора генерал-лейтенанта Н.С.Лыкошина, Туркестанского Генерал-губернатора генерал-адъютанта А.Н.Куропаткина и современного узбекского историка К.Абдуллаева. Все эти отчеты весьма краткие и в целом мало чем отличаются.
Сегодня дополняем этот пакет описаний “ходжентского эпизода” еще двумя текстами.
Первый из них – небольшая глава под названием “Начало восстания” из книги Кастельской 1936 года “Восстание 1916 года в Узбекистане”
Восстание 1916 г. прежде всего, началось в Ходженте, где 4 июля произошло кровавое столкновение повстанцев с царскими полицейскими, солдатами и местными властями. Масса восставших состояла из городской бедноты, кустарей-одиночек, пригородных дехкан, чайрикеров и мардекеров; среди них было много женщин и детей.
Восставшие начали с того, что потребовали не составлять списков их родных. Но полицейские за непослушание грубо угрожали жестокой расправой. Тогда собравшийся народ, выведенный из терпения, подхватил с дороги камни и начал бросать их в полицию, пытаясь ее обезоружить. В помощь полиции прибежали из крепости солдаты и выстрелами разогнали повстанцев, из которых несколько человек было убито и ранено.
На следующий день [5 июля] в Ходженте был уже карательный отряд с пулеметами, и началась расправа. Один из участников этого восстания, Джура Закиров, пишет в своих воспоминаниях: „Когда жители махаллей Хазрет-баба и Беш-копа днем идут за водой на Дарью, солдаты вместе с офицерами беспощадно с ними расправляются, бьют прикладами и убивают. Но несмотря ни на что, ходжентцы решили не давать рабочих.
В течение ближайшей недели царская администрация вместе с казием и биями – Умаровым, прослужившим русскому правительству 36 лет, и Камилджаном Абиджановым, крупнейшим ходжентским землевладельцем и торговцем, и другими – старательно уговаривали народ подчиниться приказу, но в ответ получали одни и те же слова: „Пусть царь сначала снимет нам головы, а потом отнимет наших детей”.
Совершенно очевидно, что все 100 лет в основе всех описаний лежал “всеподданейший доклад” полковника Н.Б.Рубаха, который, как предполагается, был непосредственно на месте событий.
А теперь – очередная маленькая сенсация.
В обзоре событий 7-8 октября мы сообщили, что Военно-историческом архиве в фонде Отдела пенсионного и по службе нижних чинов Генерального штаба, имеется дело № 159 с названием «С материалами по предъявленным Государственною Думою запросам о событиях, произошедших при осуществлении реквизиции инородческого населения для работ на государственную оборону». Среди документов этого дела имеется еще один доклад о Ходжентских событиях (РГВИА ф.400, о.19 д.159 на л.466-468)
Сегодня мы его представляем читателям:
Доклад Помощника Начальника Туркестанской местной бригады полковника Просолова
10 июля 1916 г. № 53
г.Ташкент
Его Превосходительству И.д.Командующего Туркестанского военного округа Генералу от инфантерии Ерофееву
6-го сего Июля прибыл в 6 в гор. Ходжент, где узнал, что о событии в гор. Ходженте 4-го сего июля гражданским следователем под наблюдением товарища прокурора производится следствие; помощником военного губернатора Самаркандский области Действительным статским советником Папенгут административное расследование и участковым приставом Дорофеевым полицейское дознание.
Из бесед с действительным статским советником Папенгут, помощником начальника Ходжентского уезда подполковником Арцышевским и прапорщиком Тараненко выяснил, что 3-его июля в 9 часов утра полицейский пристав гор. Ходжента беседовал с населением, с пятидесятниками и старшинами о составлении списков, причем составление списков по десяткам взял на себя. В это время ни о каком волнении среди народа не было и речи. Некоторые из населения просили дать время подумать, в виду того, как они говорили, что г.г. Ташкент и Самарканд взяты русскими ранее Ходжента, и они хотят посмотреть, как эти города сделают разверстку у себя рабочих, а затем – они. Говорили, что теперь ураза, что они постятся, думать им трудно, также работать и что нельзя ли работу в силу указанного отложить. Пристав приказал всем собраться у мечети первой части города к 10 часам вечера 3 июля сего года.
Об изложенном пристав, однако, не доложил начальнику уезда, что ему, безусловно, следовало бы сделать. За указанный период времени была получена телеграмма от Военного губернатора Самаркандской области за № 179 от 1 июля сего года, в каковой указано деление на десятки не делать, но что списки нужны. К 10 часам вечера 3 июля сего июля в мечети собрались муллы, старшины, пятидесятники и шла беседа. Пристав продолжал настаивать на том, что составление списков обязательно и приказал работу начать 4-го июля с 9 часов утра, для чего собраться в квартире старшины 1-ой части всем пятидесятникам и приступить к составлению списков. Действительно 4-го июля собрались пятидесятники и народ и приступили к составлению списков. К толпе присоединились женщины и дети. Толпа вскоре начала шуметь, раздался вой, плач женщин, выкрики из толпы “доть” (помогите) и “арзь” (просьба). В это время полицейский пристав был у себя в управлении, а толпа была в одной версте от такового, не было при толпе и старшего аксакала (представитель туземной городской полиции). Видимо, услышав шум, он скрывался и не появился к толпе. Аксакал этот удален за бездействие власти с должности помощником военного губернатора Самаркандский области Действительным статским советником Папенгут тотчас же по выяснении этого обстоятельства. Полицейского дознания о случившемся и об отсутствии аксакала местными властями до прибытия Действительного статского советника Папенгут сделано не было, в виду чего помощник губернатора назначил таковое и поручил производство лучшему участковому приставу Дорофееву. Из всех действий местной власти (начальника уезда, помощника его) видна одна нераспорядительность. Когда начался шум, столь сильный, что его было слышно за полторы версты, полицейский пристав поехал к толпе, при которой и был все время до ликвидации дела, и это был единственный чин от администрации. Почти одновременно с отъездом пристава к толпе, к полицейскому Управлению в экипаже подъехал старший аксакал. Все это было 4 июля в 9 часов утра. Когда прибыл пристав к толпе, толпа не выходила сильно из рамок дисциплины, слышались только крики “доть”, “арзь”, словом толпа выказывала желание жаловаться, побеседовать с властями, просить помощи. Так как полицейский пристав их не удовлетворил, а сам поехал в город, то и толпа пошла за ним в город к полицейскому управлению. Толпа опять шумела, слышался плач, некоторые бросались на землю (выражение полного отчаяния).
В это время начальник уезда уже имел распоряжение не составлять списков, а исправить прежние посемейные списки (списков же на самом деле не было никаких). В отношении распоряжения о списках есть какое-то недоразумение.
Когда толпа подошла к городу, то 4 человек влиятельных почетных туземцев, по собственной инициативе, желая прийти на помощь в деле успокоения толпы, помочь горю, стали обсуждать положение дела. В это время прибыл с поездом из Самарканда один влиятельный местный туземец, который рассказал самаркандские слухи о том, что там списков не составляют и дали отсрочку на составление их. Указанные выше влиятельные лица, поверив этому слуху и желая только помочь делу, решили идти к начальнику уезда и с ним посоветоваться. Все они пошли к Уездному управлению, где их заметил полковник Рубах, позвал к себе и говорил с ними. Они просили дать отсрочку на три дня, дабы дать успокоиться народу, и вот в этом-то как их, так и просьба народа. “Мы все объясним, и все будет в порядке”…. Вообще Начальник Уезда дал им разъяснение, очевидно надо думать, на основании имеющегося распоряжения о составлении списков по десяткам, вернее только об исправлении имеющихся. Помощник начальника уезда говорил, что Начальник уезда поручил этим туземцам передать населению (толпе) все сказанное им.
Полицейский пристав, бывший все время с толпой, об отмене составления списков ничего не знал и копию телеграммы об этом получил впоследствии. Усматривается явная нераспорядительность начальника уезда, также и то, что он сам не пошел к толпе все разъяснить ей лично и тем успокоить её. Полицейский пристав все время сдерживает, успокаивает толпу, так как толпа шумит, женщины, дети, стоя впереди толпы, плачут.
Начальник уезда куда-то ушел, но не к толпе, все это носило характер того, как бы нежелания иметь дело с толпой. Кто-то показывал, что он ушел встречать команду, переправляющуюся на пароме. Вместо начальника уезда толпу встречал помощник его подполковник Арцишевский, неуполномоченный говорить с толпой. Он вступает в беседу по собственной инициативе и говорит “Воля государя священна … надо исполнить”.
Беседа его как бы немного успокаивает толпу, и из толпы женщины пошли влево, а мужчины – назад. Сам же подполковник Арцишевский все время как бы поджидает прибытия Начальника уезда.
Но вскоре в толпе опять начался шум, плач…
Старается успокоить толпу полицейский пристав, толпа приостанавливается, но продолжает шуметь. Говорить толпе, как говорит подполковник Арцишевский, было бесполезно, надо было вызвать из толпы влиятельных, почетных лиц и им говорить, толпу же заставить предварительно молчать. Вскоре он ушел, а толпа осталась. Из дознания, произведенного прапорщиком Тараненко, видно, что толпа дальше перешла к активным действиям, бросала камни в солдат, даже замечен был выстрел, и часть чинов дежурной части, выйдя из крепости, вынуждена была осаживать назад, причем, когда туземцы хватали винтовки, стали стрелять, причем стрельбу эту поддержали рассыпанные по валу нижние чины. Есть указание, что толпа смяла и била полицейского. Все время слышались крики “стреляйте!”, порядка не было никакого.
Прибывший начальник команды прапорщик Тараненко (отсутствовал и был в комиссии в лазарете) прекратил стрельбу, толпа после выстрелов бежала. Убитых двое, один ранен и у всех трех пули сзади, то есть они получили их в момент, когда бежали с толпой от крепости.
Полицейский пристав так один оставался до конца и убирал трупы.
Только к окончанию уборки трупов подошел начальник уезда, он же начальник гарнизона.
Никто не вызвал войск, и все лишь случилось потому, что толпа вела себя вызывающе, бросала камни в нижних чинов дежурной части, коих было всего 5 человек, хватала винтовки у нижних чинов, стоял шум, гам и слышны были крики со стороны затиснутого в толпу и избиваемого ею полицейского. Беспорядок полный, так как нижние чины были без Начальника команды и действовали самостоятельно, в силу необходимости, видя разъяренную толпу. Все нижние чины в крепости стали в ружье, дневальные взяли тоже ружья, словом из всех действий нижних чинов видно, что толпа угрожала ворваться в крепость, где было 240 военнопленных офицеров и 80 военнопленных нижних чинов, находившихся под охраной.
Видно, что мысль не допустить толпу в крепость была у всех, начиная с дежурного унтер-офицера Кобзарева и кончая последнего рядового.
Неумение провести в жизнь указания Губернатора со стороны Начальника уезда, его непоявление к толпе, нежелание лично все разъяснить и тем успокоить толпу, а предоставление этого всего полицейскому приставу, который оказался, благодаря, видно, канцелярской ошибке, не в курсе требований по делу составления списков, также общая растерянность местных властей – вот истинная причина беспорядков 4-го сего июля. Все говорит за то, что особой подготовки к беспорядку не было со стороны местного (туземного) населения, так как оно не было вооружено, слушалось пристава до известной степени и, если умело было бы поставлено в курс дела, то и не дошло бы до безумных выходок: кидать камни в солдат, вырывать ружья и рваться в крепость.
Объяснить последнее крайне трудно и наиболее верное объяснение столь дерзкой выходки – это азартный, вспыльчивый характер, проявляющийся обычно во время всяких ссор у туземцев. Туземец в ссоре способен на все и действует сплошь и рядом ножом, даже в обычных ссорах и драках между собой.
Начальник гарнизона, он же – начальник уезда, не проявил должной распорядительности ни до, ни после события. После того, как толпа разбежалась, отданы были распоряжения по просьбе прапорщика Тараненко, а именно: перевести пленных офицеров в лагерь под охрану ополченской роты, а караульной команде занять крепость и высылать патрули по городу. Туземцы, завидя патрули, разбежались без оглядки в разные закоулки.
Личное мое мнение о событии 4-го сего июля в отношении поведения туземцев сложилось понятно под впечатлением бесед с должностными, равно и частными лицами, и я могу формулировать его так: никакой подготовки к беспорядкам не было вообще и весь беспорядок есть дело неумелой, не оценившей обстановки дела администрации уезда.
Приложение: дознание на 21 листе
Подлинное подписал Полковник Просолов /собственноручная подпись/
Вот такой подробный доклад с множеством деталей, в том числе совершенно неожиданных, как, например, уклонение уездного начальника полковника Рубаха от исполнения своих обязанностей или фактор присутствия большого числа военнопленных в непосредственной близости от места, где развернулась самой острое противостояние толпы и охранников.
Также очень интересно узнать, что в Ходжентском уезде “по горячим следам» было назначено сразу четыре (считая дознание самого полковника Просолова) расследования происшедших событий. Это совершенно однозначно свидетельствует о том, что столь быстрая и острая протестная реакция была полной неожиданностью для областных и краевых властей. Скорее всего, все эти расследования проводились из опасения, что здесь замешено “влияние извне”. Но, как следует из доклада, никакой “руки Берлина или Константинополя”, обнаружено не было.
Как бы то ни было, можно с уверенностью сказать, что впервые публикуемый доклад Начальника Туркестанской местной бригады полковника Просолова станет наиболее полным и детальным описанием ходжентских событий. Или, как минимум, отобьет желание фантазировать по поводу произошедшего там, что периодически случается в сегодняшние дни.
