ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. Мы возобновляем летопись драматических событий, имевших место ровно 100 лет назад в Туркестане. Сегодня день 36 от начала описания — 19 августа по новому стилю и 6 августа по старому стилю, использовавшемуся в 1916 году.
ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты
Дата:6 августа 1916 года, суббота
Место действия: Семиреченская область
Сегодня – 19 (6 по старому стилю) августа исполняется ровно 100 лет, с того дня, когда в Петроград было официально сообщено о начале “вооруженного восстания” в Семиреченской области. До этого основные события происходили в других областях Туркестана, но, начиная с 6 августа, самым горячим “очагом” восстания стало Семиречье.
Весь июль 1916 года на юге Туркестана – в так называемых “коренных” областях – Сыр-Дарьинской, Самаркандской и Ферганской – происходили серьезные беспорядки. Протестные выступления происходили практически ежедневно. Счет убитых представителей туземной администрации шел на десятки человек. В конце концов произошло то, чего больше всего опасались русские администраторы – недовольство своими единоверцами распространилось и на русскую власть. В Джизакском уезде оно проявилось в открытом бунте, убийствах представителей русской администрации, а потом и русских обывателей.
Изменение характера протестных выступлений повлекло изменение мер их подавления со стороны военных властей Туркестана: генерал-губернаторство было объявлено на военном положении, начались карательные рейды в отношении бунтующих, а следом за ними и акции устрашения в форме уничтожения жилищ туземцев и целых поселений.
Когда русская администрация не смогла организовать привлечение коренных туркестанцев к трудовой повинности в районе военных действий, она не нашла ничего лучшего, как начать уничтожение не только самих людей, отказавшихся ехать рыть окопы, но и их жилья и домочадцев. Набор в рабочие отряды был сорван, мирное сосуществование народов было разрушено. Погибли десятки людей.
Но весь июль месяц и первые дни августа в Семиреченской области беспокойство и напряжение, если и имели место, то они были скрыты от областных и уездных военных администраторов. Представители Министерства внутренних дел – полицейские охранного отделения и жандармы Розыскного пункта были более информированы. Но военные их не слышали.
Коренное население Семиречья, особенно туземная администраторы (волостные и аильные управители) и “манапы”, в отличие от представителей русской администрации, весь месяц пребывали в смятении. Свалившиеся на них проблемы были настолько неожиданны, не привычны и сложны, что найти приемлемый для всех выход из них никто не мог. Вот как описывает головоломки, решаемые в киргизском обществе в течение июля 1916 года, заведующий Верненским розыскным пунктом, ротмистр Особого корпуса жандармов В.Ф.Железняков в своем Докладе, подготовленном в ноябре 1916 года
С одной стороны власти разъясняли, что берут рабочих для тыловых работ, а с другой простонародье русское спрашивает, когда заберут в “солдаты”. Кому верить. Этот вопрос решался просто, – конечно, не начальству, которое часто в личных видах его обманывало. Переворот психологии туземца был слишком резок, особенно для полудикого киргиза не понимающего разницы тыла и фронта, некоторые старые более или менее развитые киргизы, как, например, Кожмамбет Килыбаев, Сять Ниязбеков и другие еще помнили времена, когда шёл захват Семиречья, и агенты русской власти обещали, что воинской повинности для киргиз не будет, эти лица немедленно стали в оппозицию, разъясняя, что Русское Правительство не вправе брать людей. Начались обсуждения между киргизами создавшегося положения.
Требовали обязательно приговора волостных сходов со списками рабочих, а сход не собирался. Здесь ясно сказалось зло “манапства”.
Должностные лица туземной администрации попали в безвыходное положение. Они, фактические вершители дел, должны дать списки рабочих. Но кого назначить?Если по прежним примерам тяжести возложить на “бухару”, “бухара” несомненно восстанет против “манапов” и “почетных” и вырежет их, ибо дело шло по их мнению о жизни и смерти, и лучше умереть здесь на родине, чем где-то в неизвестном краю, если назначить часть из числа детей почетных и манапов, то сами же манапы вырежут должностных.
Из этого положения выхода не было.
Осталось одно – отказаться дать приговора, но и здесь несомненно русское правительство вмешается в дело вооруженной силой.
Попытки некоторых манапов из туземцев обратиться с просьбой к администрации изменить порядок набора рабочих по образцу призыва новобранцев и жребия, чтобы обезопасить себя, и мои доклады об этом не привели к желаемым результатам.
Я лично получил ответ: “об этом беспокоиться нечего -“манапы” палками “бухару” погонят, а если мы вмешаемся, ,то создадим себе лишнюю работу.”
Все предвещало бурю.”
Наступил сентябрь, и буря, которую предчувствовал жандармский ротмистр В.Ф.Железняков, разразилась. Первые инциденты произошли в районе кочевий на территории Верненского уезда. Причем волей судьбы чуть ли не в первый “грозовой разряд” В.Ф.Железняков попал лично. В 7.30 утра 7 августа ротмистр В.Ф.Железняков отослал с телеграфа станции Самсы в Петроград директору департамента полиции Е.К. Климовичу телеграмму следующего содержания
Семиречье вооруженное восстание. Телеграф с Ташкентом прерван. Восстали киргизы рода Чапрашты. Командую одним из отрядов.
То, что среди семиреченских туземцев первыми к активным действия перешли казахи рода Чапрашты, для властей не было сюрпризом. В секретном Донесении от 13 октября 1916 года начальник Туркестанского районного охранного отделения М.Н.Волков докладывал генерал-губернатору Туркестанского края А. Н. Куропаткину (документ № 251 Сборника 1960 г.)
10 июля с. г. в местности Улькун-Саз, на несколько верст западнее Ушканура, было собрание киргизов рода Чапрашты, а именно следующих волостей Верненского уезда: Ботпаевской, Куртинской, Байдалинской, Восточно-Кастекской, Западно-Кастекской, Каргалинской, Тайторинской, Узун-Агачской и Ргайтинской. На этом собрании было выяснено, что Джаильмашевская и Чамальганская волости под влиянием Сятя Ниязбекова решили рабочих не давать, причем было принято общее решение не давать рабочих, в случае требования силой – восстать, оказав вооруженное сопротивление. Кто руководил этим съездом, выяснить не удалось.
Нужно отметить, что областная администрация в Верном в первые дни августа все еще находилась во вполне благодушном настроении. Или пыталась создать такое настроение у ташкентского и петроградского начальства. Во всяком случае новость об инциденте у станции Самсы в телеграмме военного губернатора М.А.Фольбаума на имя генерал-губернатора А.Н.Куропаткина (находящегося в это время в пути из Петрограда в Ташкент) подается, как не очень значимый неприятный эпизод на фоне общего спокойствия (документ № 219 Сборника 1960 г.)
[В] течение 6 августа поступили следующие донесения из уездов: [в] Пишпеке настроение хорошее, население спокойно, Канаевская волость, закончив приговоры, совершила молитву [за] здравие государя. Киргизы остальных волостей Бахтинского участка Лепсинского уезда также намереваются уйти в Китай, [в] том же уезде усилились кражи скота. [В] районе Сергиополя спокойно.
[В] Нарынском участке Пржевальского уезда составлены приговоры [в] волостях Саяковской, Чериковской, Нарынской, но в самой дальней, соседней с Ферганой, Чоринской волости 200 кибиток, намереваясь уйти [в] Китай, двинулись через приграничный [с] Ферганой перевал. К задержанию бахтинских [и] чоринских беглецов приняты военные меры.
Сегодня вечером скопища киргизов Ботпаевской, Восточно- и Западно-Кастекских, Ргайтинской и Тайторинской волостей Верненского уезда [в] районе ст. Самсы оказали явное неповиновение отарскому участковому приставу и проявили враждебность, испортив телеграф и нарушив правильность почтового движения.
Были случаи ограбления киргизами крестьянских лошадей, уведена крестьянка сел. Казанско-Богородского с двумя детьми, застигнутая [в] поле, а также ограблены почтовые лошади, на которых ехал [в] Верный чиновник Ефименко, причем он и его попутчица уведены [в] степь.
Для наказания бунтовщиков и охраны русских селений высланы войска. Усмирение Кызылбурковской волости Верненского уезда продолжается.
[В] Копальском уезде спокойно. [Из] Джаркента [и] Каркары донесений не было.
Высылка из Верненского гарнизона крупных отрядов на Самсы и Ассы заставила меня притянуть [в] Верный подкрепления по одной роте дружинников из Копала и Джаркента, до прибытия же их я распорядился сформировать добровольные дружины из верненских обывателей, вооружив таковые ружьями из местного артиллерийского склада.
Происшедшее 6 августа столкновение нашло отражение во Всеподданнейшем рапорте и. д. военного губернатора Семиреченской области А. И. Алексеева, направленном царю Николаю II 4 марта 1917 г. (документ № 268 Сборника 1960 г.)
6 августа шайки мятежных киргизов появились в 75 верстах к западу от г. Верного. Одна из таких шаек, в которой замечены были киргизы нескольких волостей, напала на выехавшего в Ботпаевскую волость для составления призывных списков отарского участкового пристава и начала перестрелку с его конвоем.
Приставу удалось отбить нападение и благополучно проследовать в сел. Казанско-Богородское. Тогда мятежники, собравшись уже большим скопищем, заняли почтовый тракт из Верного в Пишпек, перерезали телеграф, ограбили лежащие по тракту степные почтовые станции и начали нападать на почты и проезжающих.
Несколько человек было убито, несколько взято в плен. Нападению подверглись также вновь образованные к югу от почтового тракта русские переселенческие селения, но благодаря своевременно принятым здесь мерам самозащиты нападения эти успеха не имели. Мятежникам удалось захватить только в плен несколько мужчин, женщин и детей, бывших в поле на работах, и угнать часть скота.
Все пленные были впоследствии освобождены.
К моменту подготовки Рапорта уже было известно, что первое вооруженное противостояние туземцев и представителей русской администрации, а также первые жертвы как со стороны русских войск, так и со стороны коренных жителей, были за три дня до инцидента у станции Самсы – 3 августа. В Рапорте и.д.военного губернатора А.И.Алексеева об этом говорится следующее (документ № 268 Сборника 1960 г.):
Открытое выступление мятежников началось 3 августа к востоку от г. Верного в пределах Кызылбурковской волости Верненского уезда нападением на стоянку помощника уездного начальника Хлыновского, составлявшего с должностными и почетными лицами волости призывные списки.
В происшедшей между мятежниками и бывшим при Хлыновском конвоем перестрелке один рядовой был убит и трое ранены; мятежники также потеряли убитыми и ранеными несколько человек. Вечером киргизы прекратили наступление и ушли в горы, а Хлыновский на утро, захватив раненых и труп убитого солдата, беспрепятственно прошел с остатками конвоя и бывшими при нем людьми в ближайшее русское селение. Из Верного немедленно двинута была в Кызылбурковскую волость запасная казачья сотня для примерного наказания бунтовщиков.
О том же и.д.военного губернатора А.И.Алексеев докладывал генерал-губернатору А.Н.Куропаткину в Докладной записке от 1 ноября 1916 года
Первым же мятежным выступлением было открытое нападение с оружием в руках 3 августа призванных Кызылбурковской волости Верненского уезда на ур. Ассы во время составления, призывных списков на почетных лиц волости и на помощника уездного начальника г. Хлыновского и его конвой, из которого был один убит и три ранено.
Уже 4 августа на Ассы выступила казачья сотня, и в ближайшие затем дни Кызылбурковская волость была примерно наказана.
Так коротко описывается инцидент в урочище Ассы со слов помощника верненского уездного начальника А.И.Хлыновского. Но есть и более детальная версия другой стороны, которую приводит инженер Тынышпаев в своих показаниях следователю по делу о восстании, копия которых была представлена Туркестанскому генерал-губернатору А.Н.Куропаткину в октябре 1916 года
Кызылборукское дело (Верненский уезд), … было вызвано исключительно поведением вр[еменно] исп[исполняющего] должность помощника уездного начальника волости Хлыновского: никаких волнений до его приезда не было.
3 августа он и вр. участковый пристав Скулаев с 15 нижними чинами прибыли на стоянку переписчиков скота; перепись скота перед тем шла мирно и спокойно, и переписчики работали безо всякой охраны.
Хлыновский без всякого повода со стороны собранных для переписки киргиз арестовал нескольких видных киргиз, а остальным приказал представить список рабочих в течение 5 часов. Волость перед тем не приступала к составлению списка, а в течение 5 часов составить и представить таковой было решительно невозможно.
Киргизы раза три обращались к Хлыновскому с просьбой отпустить арестованных и отсрочить представление списков; Хлыновский, желая очевидно припугнуть, выстрелил, говорят, из револьвера вверх, а нижние чины не разобравшись в чем дело, выстрелили в киргиз и убили двоих; тогда киргизы окружили стоянку, и кто-то из киргиз выстрелом из охотничьего ружья убил нижнего чина (дальнейшее изложено в моей записке).
Есть и третья версии событий 3 августа в урочище Ассы, не совпадающая в деталях с версиями генерала А.И.Алексеева и инженера М.Тынышпаева. Она представлена сельским писарем П.Дрюиным, который, судя по некоторым деталям, лично присутствовал при этих событиях (в документ № 22 Сборнике 1937)
В конце июля 1916 г. Верненскому уездному управлению было известно, что Кызылбурговская и Согатинская волости не хотят давать рабочих на работы в тылу действующей армии. Для проверки этих сведений был командирован уездным начальником его помощник А. И. Хлыновский, который прибыл на урочище Джамбис Кызылбурговской волости 1 августа.
Явившийся к Хлыновскому волостной управитель Нурбай Бокин доложил ему, что к наряду рабочих к 1 августа приступлено не было, несмотря на то, что распоряжение о производстве наряда было сделано уездным начальником 22 июля с тем, чтобы наряд окончен был в десятидневный срок. Распоряжение о наряде рабочих волостным управителем было сделано, но народ к производству наряда не приступает.
Урочище Джамбек расположено в центре кочевок Кызылбурговской волости, здесь Хлыновский и приказал волостному управителю созвать съезд на 2 августа для производства наряда рабочих. Народ должен был съехаться к 12 часам 2 августа, но не съехался и к вечеру, почему и пришлось командировать двух рассыльных Зайцевского участка для созыва людей на съезд.
К 11 часам 3 августа народ съехался.
Хлыновский объявил собравшимся почетным киргизам приказ о мобилизации инородцев. Беседа длилась около часу и народ держал себя спокойно. Сарсебай Сыгаев заявил от общества, что приказ о наряде рабочих понят народом был неправильно, и потому они уклонились от наряда, выслушав объяснение, они готовы немедленно произвести наряд. Хлыновский, рассадив на одной площадке по-аульно, приказал им произвести наряд рабочих.
Вечером 2 августа приехал пристав Склюев с 10 солдатами и 2 полицейскими. Склюеву было сообщено, что киргизы ночью собираются вырезать русских, поэтому на ночь был поставлен часовой.
Через некоторое время группа киргизских женщин с криком бросилась к составлявшим списки. Киргизы возвратили этих женщин к их юртам и сами снова приступили к составлению списков.
Женщины вторично бросились с криком, и на этот раз из близ находящегося ельника выехала толпа конных киргиз, вооруженная пиками, палками и т. п. Толпа киргиз окружила юрты, где были: статистический отряд переселенческого управления, Склюев, Хлыновский, десять солдат и два полицейских. Киргизы, составлявшие списки, стали кричать толпе, чтобы она воротилась, но те, подъехав к ним, стали их бить палками и таким образом их разогнали. Все русские собрались у юрт, приготовившись к самообороне. Киргизы из ельника открыли стрельбу и первыми же выстрелами убили солдата Гвоздева и ранили Иванова.
Солдаты стали отстреливаться, но киргизы не разбегались, а становились плотнее. Русские стали отступать, киргизы бросились в их юрты и стали делить оставленное имущество. Воспользовавшись их замешательством, русские успели пройти самое опасное открытое место и перейти через речку Асынку.
Киргизы, справившись с дележом имущества, снова стали преследовать русских, обстреливая их и стараясь отрезать им путь к отступлению, причем ранили еще нескольких солдат. С наступлением темноты русские перевалили прямым сообщением в долину Киикпая, и киргизы их потеряли. Оттуда они вскоре прибыли в г. Верный.
Убитый Гвоздев остался на Джунгаре, так как вывезти его было не на чем, киргизы как своих, так и принадлежащих статистикам лошадей при атаке увели. Оставшаяся единственная лошадь была использована для перевозки тяжело раненного Иванова.
Очень интересно мнение генерал-лейтенанта М.А.Фольбаума о “провокационном” характере выступлений киргизов, которого губернатор Семиречья придерживался в первые дни бунта.
Обязываюсь доложить, что, по приходящим со всех сторон сведениям, восстание киргизов Верненского уезда вызвано провокацией. Началось дело с неуместных шуток русских мещан и крестьян, что киргизов пошлют резать проволоку, что их посылают на войну с целью «поубивать», что заставят копать окопы, в которые потом будут становиться войска, и прочее и прочее. Не только начальству, но и своим популярным и благомыслящим киргизам толпа перестала верить.
Многие видные манапы, в свою очередь, несомненно, внесли тоже большую смуту, использовав свое влияние при составлении списков в смысле избавления своих близких и [в смысле] несправедливого наряда бедняков и своих партийных противников.
Смущением [и] растерянностью, а отчасти и озлоблением киргизов, опрометчиво, но смело, воспользовались некоторые главари. Явились горячие проповеди изгнать русских. Волна мятежного настроения захлестнула тогда многие умы, и вынесла в руководители наиболее вредные для русской власти элементы. Бесспорно известно, что много благомыслящих киргизов против мятежа, но как они, так и почетные лица и волостные управители, бессильны. Толпа как всегда слушает больше преступных главарей, действующих, как всегда в подобных случаях бывает, более решительно.
С провокацией со стороны русских борьба невозможна и потому виновных не оказывается. Имею, однако, сведения, к великому прискорбию, что были, и злостные провокаторы, полагавшие, что бунт киргизов принесет выгоды русским как при подавлении мятежа, так и после возможной конфискации земель. Один подобный провокатор мною даже арестован, хотя улики слабы, а он отпирается.
В дальнейшем об этих провокациях со стороны русских переселенцев, уже почти никто не упоминает, зато все чаще появляются бездоказательные заявления о провокациях со стороны “иностранных агентов”. Правда в отличие от арестованного русского провокатора, ни один турецкий или германский агент так и не был пойман.
В полицейских сообщениях имеются указания и на другие “провокационные” разговоры, которые русские туркестанцы вели с киргизами. В частности, полицмейстер Верного Ф.А.Поротиков еще 13 июля в рапорте на имя военного губернатора Семиреченской области М.А.Фольбаума сообщал:
Кроме изложенного, доношу вашему превосходительству, что в сел. Казанско-Богородском крестьяне Иван Долматов и Дормидон Федосов в присутствии киргиза аула №6 Каргалинской волости Кадыра (ф. н.) возбуждали толпу киргизов к тому, чтобы последние не давали составлять списков призываемых туземцев до тех пор, пока не будет получен ответ от доверенных киргизов, уехавших с ходатайством в город, и, кроме того, предлагали трем волостям избрать представителей и отправить их тоже в город с тем же ходатайством.
Многие киргизы Отарского участка по совету Сятя Ниязбекова и его единомышленников начинают перекочевывать со степей в горы с целью сосредоточения всех киргизов в одном месте.
Однако, учитывая особенности личности самого Ф.А.Поротикова, вполне возможно, что этот донос на Ивана Долматова и Дормидона Федосова, вовсе не обязательно был правдой. Такое предположение основывается на характеристике, данной верненскому полицмейстеру и его приспешникам, ротмистром В.Ф.Железняковым в упомянутом выше Докладе, согласно которому деятельность этого полицейского чиновника является специфической “местной” причиной бунта киргизов:
Со вступлением на должность Верненскаго Полицмейстера Штабс-Ротмистра Поротикова, человека безусловно умного и ловкого, но не отличающагося честностью, им была организована целая система сыска между мусульманами, а в последние годы и между киргизами.
Система эта заключалась в том, что при помощи одного из своих приближенных, Наманганского сарта Закира Исабаева, не состоящего на какой либо службе г. Поротиков набрал всякие отбросы туземцев, которые разъезжали по области, открыто выдавая себя за “жандаров” наводя страх на туземное население и нещадно его обирая. Слово “жандар” стало синонимом ”вымогателя” и пугалом для туземцев, так как донос самого Исабаева или его своры подвергал туземца опасности быть обвиненным в преступлении или общем или политическом.
Полицмейстеру удалось войти в доверие к покойному Губернатору Генерал-Лейтенанту Соколову-Соколинскому /Фольбауму/ и настолько подчинить его своему влиянию, что его доклада, даже необоснованного было достаточно, чтобы тот или другой туземец попал в тюрьму. Попутно “жандары” обделывали дела и делишки Исабаева и Поротикова. Страх перед “жандарами” был настолько велик, что перед ними преклонялись, откупаясь самые влиятельные “почетные” и “манапы”. О деятельности “жандаров” мною неоднократно докладывалось покойному Губернатору, докладывалось Прокурору Судебной Палаты, во время его последнего приезда в Верный, который имел разговор об этом с Губернатором. При личных собеседованиях я говорил о деятельности “жандаров” Прокурору Верненского Суда, но влияние г. Поротикова на покойного Губернатора было настолько велико, что я ничего поделать не мог. О деятельности “жандаров” докладывал покойному Губернатору и Прокурору Палаты также Верненский уездный Начальник Ротмистр Лиханов.
Злоба против “жандаров” была пятым слагаемым к мятежу.
С начала августа беспокойство охватило поселения русских переселенцев-новоселов Пржевальского уезда. Эти поселения и их жители по своему статусу принципиально отличались от основной массы русских туркестанцев, проживавших в крестьянских селах и казачьих станицах Пишпекского, Верненского, Копальского, Лепсинского и Джаркентского уездов. Все русские поселения Иссык-Кульской котловины, кроме уездного центра Пржевальского были образованы после 1906 года и являлись “самосельческими”, несмотря на то, что были зарегистрированы Переселенческим управлением. Мужское население этих поселков, в отличие от старожилов, подлежало воинской повинности. Подробно об этом аспекте социального конфликта в Семиреченской области см. статью “Военная тайна генерал-губернатора Куропаткина”.
6 августа и в предшествующие обеспокоенные жители отдаленных селений Пржевальского района посылали сигналы с просьбой о помощи в Пржевальск – уездному начальнику полковнику В.А.Иванову, прозванного “Валерианом Великолепным”. Этот человек, которого ротмистр В.Ф.Железняков в своем Докладе называет “взяточником”, а донесения которого считает не заслуживающими доверия, не только отказывался признавать угрозу восстания, но и категорически препятствовал естественному желанию переселенцев, живших в небольших (не больше 120 дворов) и отстоящих одно от другого на десятки верст, заблаговременно перебраться в более крупные населенные пункты, прежде всего в Пржевальск.
Об этом говорят в своих показаниях практически все переселенцы из сел и хуторов Пржевальского уезда, уничтоженных в ходе “иссык-кульского погрома”.
Это следует из показаний П.П.Поспелова, 67-летнего крестьянина, проживавшего в селе Гоголевка [ныне – Тамга]Пржевальского уезда, данных мировому судье В.Н.Руновскому 26 сентября 1916 года (ГАКР ф.И-75, о.1, д.7, стр.1-1об)
6 августа сего года ко мне, как к старосте, в Гоголевку приехал какой-то хохол из Кольцовки [ныне – Бокомбаево]и сказал, что киргизы убили русского Кононеко, и что они 10 августа предполагают устроить бунт и перерезать русских за то, что Уездный начальник берет их в солдаты. Я об этом также слышал от своего работника киргиза.
Тогда я собрал сход, и мы решили написать рапорт Уездному начальнику. Содержание его не помню, так как я – малограмотный; писал его писарь Грюн [Груков], ныне убитый киргизами. Рапорт я отвез Уездному начальнику сам, но его не застал и вернулся домой, кажется, 9 августа.
К нам в село приехал стражник Сенюков и уговаривал население не беспокоиться, на что мы ему заметили, смотри, как бы тебя не убили киргизы. Потом он был киргизами убит.
Аналогичные показания дала мировому судье В.Н.Руновскому крестьянка из Гоголевки И.З.Артамонова,1 октября 1916 года (ГАКР ф.И-75, о.1, д.7, стр.2)
В конце июля сего года у нас в селении стали ходить слухи, что киргизы собираются бунтовать. Слухи эти шли от тех же киргиз. Был собран сход и на нем решили послать об этом рапорт Уездному начальнику. Но он не обратил на это внимание. Писали мы об этом ему три раза и он послал стражника Сенюкова, который приехал в селение и стал убеждать не беспокоиться.
В Сборнике документов ” имеется выдержка из Протокола допроса свидетеля – письменного переводчика Пржевальского уездного управления Тулембая Дюсебаева о событиях и городе Пржевальске и Пржевальском уезде Семиреченской области в июле 1916 г. В сноске к этому документу на стр. 355 записано
Далее опущены сведения о бездеятельности во время восстания начальника уезда В. А. Иванова, отстраненного от должности.
При этом “Валериан Великолепный” в даже рапорте от 26 сентября 1916 года писал
До 9 августа в уезде все было совершенно спокойно, хотя с самого дня объявления призыва мусульман на работу и ходили слухи о возможности, что они не дадут рабочих, но слухи эти были ни на чем не основаны. Все волости изъявили согласие дать рабочих, о чем я и телеграфировал губернатору, агенты мои не замечали никакого брожения между киргизами.
Может сложиться впечатление, что телеграф в Пржевальске работал только в одну сторону: ведь телеграммы о том, что в Пржевальском уезде тишь и благодать регулярно приходили в Верный. При этом, несмотря на то, что все телеграфные столбы и провода были на месте, известие о начале восстания, дойдя 6 августа до столицы Российской империи, не были известны в Пржевальске вплоть до начала кровопролития.
Жители прииссыккульских сел взывали о защите, Валериан Великолепный называл их “дураками” и приказывал сидеть у себя дома. Жандармский ротмистр В.Ф.Железняков рассылал циркуляры о существующей опасности, но полковника В.А.Иванова это не волновало. Верненский полицмейстер Ф.А.Поротиков посылал своих агентов в Пржевальск (в том числе и самого З.Исабаева), но никаких последствий в части защиты переселенцев это не имело. Военный губернатор М.А.Фольбаум приказывал организовать защиту всех русских поселений и создавать дружины, но начальник Пржевальского уезда и это игнорировал.
Завершая картину событий 6 августа, сообщим, что в этот день пржевальский Уездный начальник, полковник В.А.Иванов отправил в командировку в дальний поселок Кольцовку, ныне село Боконбаево, нескольких служащих уездного управления, в том числе уездного доктора Левина и помощника уездного начальника Каичева. Вот что об этом сообщается в материалах уголовного дела, в показаниях устного переводчика Уездного управления Касыма Тельтаева
6 [или 7] августа 1916 года я [c] помощником Уездного начальника [Каичевым]и доктором Левиным по приказанию Уездного начальника г.Иванова поехал в с. Кольцовку, т.к. Уездным начальником было получено известие, что в с. Кольцовка убит крестьянин Атаманенко. На третий день утром мы приехали в с.Кольцовку, и в тот же день г.Левин провел медико-полицейское вскрытие трупа Атаманенко.
Я присутствовал при вскрытии, причем при осмотре трупа оказалось: на боку, не помню каком, обнаружен синяк, других повреждений не было, и Левин дал заключение, что удар нанесен тупым орудием, и что смерть последовала от этого удара, т.к. он нашел повреждение внутренних органов.
Поездка эта стала частной трагедией нескольких людей, которая, но помимо этого, ее история весьма ярко характеризует те методы провокации и дезинформации, которые так характерны для всех событий, связанных с “восстанием в Семиречье”.
ПРЕДШЕСТВУЮЩИЙ ДЕНЬ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
