Один из наиболее известных эпизодов драматических событий 1916 года был записан основным его участником — Ыбрайымом Толо-ажы уулу, племянником Шабдан-баатыра — сначала, как он сам сообщает, в 1931 году, и повторно, в 1947 году. Записи сделаны им арабским шрифтом на кыргызском языке. Рукопись хранилась в семейном архиве Шабдан-баатыра, у его правнучки Жаныл Абдылдабек кызы, вместе с другими историческими документами. Воспоминания впервые опубликованы на кыргызском языке в сборнике «ҮРКҮН». Жаныл Абдылдабек-кызы любезно предоставила нам сканированные копии документа, кыргызский текст документа с транслитерацией на кириллицу и собственный перевод на русский язык.
ДОБАВИМ также: до этого момента мы публиковали на сайте документы и статьи по данной теме только на русском языке в связи с существованием большого массива материалов на русском языке, многие из которых несомненно нуждаются в переводе. Этим документом мы начинаем публикации избранных материалов на двух языках — документов и статей, написанных на кыргызском языке, в переводе на русский и наоборот.
Комментарий Жаныл Абдылдабек кызы:
Ыбрайым сын Толо-ажы оставил воспоминания о событиях 1916 года, известных под названием Уркюн, в которых он лично принял активное участие. В 1947 году он передал свои записи моему отцу Абдылдабеку Тайгуронову, сыну Самудина, внуку Шабдан баатыра.
В то время в нашей стране под лозунгом классовой борьбы продолжались сталинские репрессии, поэтому понятно, что рукопись хранилась моими родителями в строжайшей тайне. Многие годы мой отец не только не мог опубликовать ее, но даже и заикнуться о том, что у него хранятся такие документы, потому что и без того он сам, как человек манапского происхождения, не единожды подвергался гонениям.
Рукопись была написана Ыбрайымом сыном Толо-ажы арабской графикой, в обычной ученической тетрадке. Для того, чтобы она стала читабельной для нынешнего поколения, нужно было переложить ее на кириллицу. В этом деле мне помогла Бубуш эже – дочь Осмонаалы Сыдыкова – автора книги «Тарыхи Шадмания».
В 1993 году рукопись была опубликована на кыргызском языке в книге «УРКУН». Настоящий перевод подготовлен мною для публикации на сайте www.daniyarov.kg.
Примечание: имена, встречающиеся в рукописи: Мокуш, Самудин, Кемель, Аман – это сыновья Шабдан-баатыра, Толо-ажы и Искендер – сыновья Жантай-хана, младшие братья Шабдан-баатыра.
***
Царь Николай стал отбирать земли нашей отчизны, где мы — кара‑кыргызы, изначально рождались, росли и жили в благоденствии. Он начал передавать по частям наши благодатные земли русским казакам, несмотря на наше неудовольствие, а они селились на наших землях, строили свои города и поселения, а затем стали удерживать наш скот, утверждая, что он зашел на их земли, потравил их посевы. Хотя зачастую это были голословные и надуманные обвинения, русские требовали за каждую голову скота один-два рубля, а если кыргызы хотели вернуть себе свой скот, то их в ответ избивали, и были случаи, когда забивали до смерти. В 1913-14 годах, несмотря на наше возмущение, у нас отбирали хороших лошадей и верблюдов, крупных, откормленных быков, отбирали даже тулупы, шерстяные носки и другое необходимое нам имущество.
В 1916 году царь Николай издал указ, предписывающий брать в солдаты кыргызов в возрасте с 18 до 40 лет, в чем кыргызы узрели громадную угрозу. Раньше царь Николай не набирал солдат из нашей среды, а теперь мы увидели, что он, посылая незнающих воинского дела людей на войну, хочет истребить, уничтожить нас. Еще до того недовольные подобным отношением к нам, мы решили, что, лучше погибнуть, чем терпеть эти издевательства и насилие. И тогда мы — кыргызы родов “бугу” и “саяк”, жители Пржевальского уезда, что располагался вокруг Иссык-Куля; несколько волостей Пишпекского уезда: две волости, под названием Атакинская и Сарыбагышевская, расположенные в Чон-Кемине и Кичи-Кемине, и две волости из земель Кочкора — Надырбековская и Борукчинская, — поднялись против казаков, от которых ранее терпели жестокости и притеснения. Жители Атакинской и Сарыбагышевской волостей напали на казаков с. Самсоновка и с. Чон-Кемин, отобрали у них скот, некоторых убили и сотворили жестокостей в два раза больше, чем терпели от казаков этих сел.
Первыми поднялись Атакинская и Сарыбагышевская волости. Во главе восставших Атакинской и Сарыбагышевской волостей был Мокуш сын Шабдана, атакинцы Султан сын Далбая, Боромбай сын Сазана, Калбай сын Калкана, Белек сын Солтоноя. Триста человек во главе с этими людьми окружили казаков с. Самсоновки, выставили дозор на дороге в Верный и на Кашка-Жол[1]. В это время в мечети Шабдан-баатыра собрались сородичи Жантая. Из Сарыбагышевской волости были от калмаакы — Байтума ажы, от чертике — Абдракман, а также сыновья Шабдана Кемель и Аман. Стали совещаться, что делать дальше.
Толо-ажы сказал: — “Я как старший из вас говорил вам, атаке-сарыбагышевцам, с самого начала: сидите смирно, но вы меня не послушались и начали бунтовать, теперь довольно скоро увидите ответ русских». Присутствующие согласились со словами Толо-ажы.
Кемель сказал: “Что сделали, то сделали. Мы наступили на хвост большого дракона! Теперь царь Николай в любом случае не даст нам жить здесь. Пока еще дороги и перевалы Текеса и южного берега Иссык-Куля открыты. Ходят слухи, что несколько волостей Пржевальского уезда по берегу Иссык-Куля – саяки и бугинцы — тоже взбунтовались. Нужно уточнить и, если это правда, нужно откочевать”.
Все согласились: «Правильно говорит Кемель сын Шабдана, народу грозят тяжелые испытания».
Тогда я — Ыбрайым — сказал всем присутствовавшим здесь потомкам Жантая и Шабдан-баатыра: «Коли так, я немедля выезжаю и ночью доеду до своего дома на Шыргые, потом поеду к жителям Чон-Сары-Булака, а также побываю у бугу из колена арык, живущих по соседству с сарыбагышами у оконечности Иссык-Куля (арыковцам). Думаю, что к рассвету смогу их оповестить.»
Поздно вечером я выехал из Кемина. Домой на Шыргый приехал затемно. Односельчане еще не спали и ждали меня в моем доме. Услышав, что я приехал, подтянулись и остальные. Я сказал им: «Собирайте людей из Шыргыя, забирайте детей, ступайте к своим родственникам, работающим ямщиками на пикете Кок Мойнок, и к тем, кто занят на покосе трав у живущих там русских сарайчи[2]. Это надо сделать сейчас, за ночь. Собирая людей, заберите по возможности лошадей у русских сарайчи и пикетчи. Я же в течение ночи спущусь через Сары-Булак и к утру буду у оконечности Иссык-Куля у арыковцев». Сказав это, я взял с собой 8 надежных людей и к утру мы были в верховьях Сары-Булака.
Жившие там люди из рода Айтике, Абыла и Таздар угнали лошадей у русских из старого пикета и, не рискуя стоять на дороге, бежали в нашу сторону. Я сказал: «Садитесь на лошадей, поехали вместе со мной, поговорим с арыковцами, узнаем, какие известия есть на Озере».
Когда мы подъехали к Кызыл-Сазу туда же подошли Сагын с Саадабаем и вместе с ними человек 20-30 арыковцев. Спросили у них: «Какие новости есть с Иссык-Куля?», на что Сагын ответил: «Люди Ысагалы из рода Кыдык напали на русских, забрали у них скот, и, говорят, что даже есть убитые. Вроде бы готовы подняться и кыргызы из Кызыл-суу. На Семиз-Беле люди из рода арык сказали, что отбили лошадей у казаков укрепления Балыкчи». Так стояли мы и разговаривали, когда увидели мчащегося к нам снизу всадника. Присмотрелся я и увидел, что это — Ыйманалы сын Элебая. Спросил его:
— Куда же ты так спешишь? — на что он ответил:
— «Ночью, когда вы уехали, мы отправились на почтовую станцию Кок-Мойнок за нашими ребятами, и они нам сказали, что вечером прибыл обоз из 7 повозок, под красным знаменем, груженный ружьями, в сопровождении 10 солдат, и что с ними был староста почтовой станции Джиль-Арык и русские караван-сарайщики. К ним присоединились староста станции Кок-Мойнок и местный караван-сарайщик. Все они вместе готовятся на рассвете выступить. Вот я и спешил, чтобы рассказать об этом».
Все, кто были рядом, обратились ко мне: «Что теперь будем делать Ыбрайым?»
Я сказал; «Если ружья дойдут до Балыкчи, то никто из нас не выживет». Все согласились со мной. Я продолжил: «В таком случае мы — сарыбагыши и арыковцы — должны устроить засаду у караван-сарая старой станции. Нужно со всем оружием, что есть у нас, спрятаться там в здании старого станционного караван-сарая. Сам я один засяду в доме, остальные пусть схоронятся вдоль русла реки под яром Чон-Джар. Когда мы выстрелим, все должны с громкими криками «Атаке![3]», напасть с двух сторон и создать суету». На том и порешили.
Как и договорились, мы отправились на старую станцию, где я распределил вооруженных людей по двое в строениях караван-сарая, и наказал им стрелять, не боясь, но только после того, как выстрелю я. Сказав это, сам я засел в одном из домов. Туда же я завел и свою лошадь, которую привязал там внутри.
Где–то через полчаса появился обоз, впереди и сзади которого шли солдаты. Их винтовки сверкали на солнце. Подпустив их, пока они не оказались между нами, я первым выстрелил. Один солдат упал. Началась перестрелка. Посадив раненого на повозку, солдаты стали удаляться от нас, продолжая отстреливаться. Я вышел из дома, чтобы посмотреть, куда делись люди. Вижу, что по полю Боз-Бармак в зарослях камыша бегут люди. Вернулся в дом, а лошади нет — только уздечка осталась. Взобрался на крышу, и увидел, как те, кто были со мной, узнав мою лошадь, поймали ее и ведут ко мне. Вскочив на лошадь и крикнув своим, чтобы они следовали за мной, я проскакал вдоль балки и по пойме реки, прячась под высоким берегом. Когда обоз приблизился, я выстрелил в лошадь передней телеги, которая, сделав несколько шагов, упала. Солдаты бросились наутек. У нас есть поговорка, «Бегущему воину и женщина богатырем кажется». Выкрикивая как боевой клич имя своего 4-го предка «Атаке! Атаке!», я догнал повозку, по обе стороны которой бежали солдаты, подскакал ближе и прямо с лошади пару раз выстрелил.
Солдаты, бросив телегу, запряженную тройкой, пересели на другую повозку и погнали ее. Стреляя, я проскакал немного за ними. Солдаты в повозках начали отстреливаться на ходу, и я вернулся назад. Оказалось, что мы захватили всего 7 телег обоза, считая ту, которую везла подстреленная мною лошадь. В это время подоспели люди из рода Арык и Сарыбагыш которые ранее бежали. Все стали собираться у захваченных телег, выкрикивая «Ыбрайым-баатыр, соогат, соогат!»[4].
Я сказал: «Царь Николай прислал оружие для того, чтобы истребить нас, Бог передал его нам. Теперь, даст Бог, несчастия падут на его же голову. — Потом сказал им, — Теперь без кыргызчылык[5] разберитесь – род арык отдельно и сарыбагыши отдельно и спокойно сидите, я сам разделю все по справедливости».
Люди отвечают «Ладно, Ыбрайым-баатыр, раздавайте оружие, и мы будем вам благодарны до конца жизни.»
В телегах было 9 больших деревянных сундуков. В одной из телег был топор, которым мы вскрыли один сундук, там оказались ружья берданки, в каждом сундуке было по 20 винтовок. Все собрали, и я лично пересчитал их. Оказалось, что у нас теперь было 180 винтовок. В телегах были еще 12 ящиков поменьше. Вскрыли один. В нем были 4 банки, а в каждой банке 48 пачек, обернутых в синюю бумагу. Так оказалось, что в одной банке 288 патронов. Все пересчитывать времени не было.
Арыковцам дал 80 ружей и 5 ящиков патронов.
Бывшим со мной людям из родов азык, абыла и таз, а также потомкам Жантая, досталось 50 ружей и 3 ящика патронов. Остальные 50 ружей и 4 ящика патронов мы взяли себе, загрузили на 2 верблюда и за ночь добрались домой. Оставив часть оружия дома, я взял 29 ружей и некоторое количество патронов, думая отдать их атаке-сарыбагышам, которые осаждали Самсоновку, я отправился туда, но по пути переночевал у Кемеля Шабданова.
Ночью приехал Самудин. Спросили у него: «Что случилось, почему приехал ночью?» На это он ответил: «Со стороны Алматы по дороге, пролегающей по гребню горного хребта, в Самсоновку прибыли около ста казаков, а также подъехал уездный пристав с солдатами. У въезда в Бейшеке их обстреляли. Во время перестрелки трое были ранены — сын Бердибека-ажы, сын Додуй-ажы, сын Мансарта, ранение в спину получил Ысмайыл сын Далбая. А еще были убиты два солдата. Их тела не бросили, и, когда стемнело, увезли в Самсоновку. Услышав, что ты, Ыбрайым, устроил засаду у двух почтовых станций Кутемалды и захватил 7 телег с оружием, атаке-сарыбагыши обрадовались, стали желать Ыбрайыму сыну Толо-ажы долгих лет жизни, и чтобы духи наших предков поддерживали его в добрых делах. Мне — Самудину — поручили, в течение ночи сообщить Ыбрайыму о прибывших в Самсоновку из Алматы казаках, а из Пишпека и Токмока — солдатах во главе с уездным приставом. Просили взять подкрепление и прибыть к ним не позже времени намаза.»
Я сказал: «Коли так, захваченные ружья я раздам метким стрелкам, а вы отберите лошадей получше». И предложил до рассвета всем собраться в мечети Шабдан-баатыра.
Еще сказал: «Когда я раздавал винтовки, договорился о том, что люди атаке-сарыбагыш сменят своих уставших лошадей и прибудут к мечети Шабдан батыра. Они должны к утру подойти».
После этого решили, что Самудин до полудня будет ждать кичи-кеминцев, и людей с северного берега Озера — потомков Айтике и родов Абыла и Таздары, которым, было передано 50 винтовок и 3 ящика патронов. Когда раздавал оружие, я им сказал, что, раз уж они получили ружья, то пусть не сидят в бездействии, а завтра не позже полудня, приходят к мечети Шабдан-баатыра.» На это они обещали, что перевалят через Калмак-Ашу и будут к назначенному времени. «Так что — сказал я, — Самудин, дождись их, собери всех, чтобы никто не остался, и все, перевалившие через Жол-Булак, до полудня были на месте сбора».
На рассвете Мокуш, Султан, Боромбай, Белек, собрали людей Жантая из Атакинский и Сарыбагышевской волостей и двинулись в путь к атаке-сарыбагышам. Когда мы, двигаясь по Кашка-Жолу, дошли до перевала Кара-Кыя, послышались выстрелы. Я сошел с лошади и стал осматривать округу в подзорную трубу. Увидел, что два всадника на лошадях догнали одного пешего кыргыза и стали рубить его саблями. Поняв, что это солдаты, рассказал об этом охотникам. Мы решили, что надо вернуться на Кашка-Жол, засесть у подножья Кок-Жона и там устроить засаду. Но наши лошади устали и уже не смогли подняться по склону на Кашка-жол.
Впереди шли Нурдин и мой сын Нажмудин. Они поднялись на хребет раньше меня. Я оглянулся, и увидел, что сзади идут охотники, кто-то ведет свою лошадь под уздцы, а кто-то едет верхом, но все идут очень медленно. Крикнул, чтобы шли быстрей, и поспешил вверх к Кашка-Жолу, чтобы догнать двоих. Я вслед за сыном тоже поднялся на гребень. Смотрю, солдаты, разделившись на три группы, двигаются в нашу сторону, сверкая винтовками и саблями. Мы втроем погнали своих лошадей вскачь. Солдаты скакали к большому холму. И мы кинулись в ту же сторону. И достигли холма раньше, чем они. Первым на холм поднялся Нажимудин. Сразу вслед за ним достигли холма и мы с Нурдином. Спешились и схоронились за холмом. Солдаты тоже приблизились к холму, но не заметили нас. Нажимудин увидел силуэт всадника на большой серой лошади и выстрелил. Казак свалился с коня. Остальные казаки повернули назад. А мы все трое открыли огонь. Еще один казак свалился с коня. Чуть погодя упал третий. Остальные скрылись в одной из больших впадин близ холма. Тут подъехали остальные наши охотники. Залегшие казаки стали стрелять из укрытия. Наши охотники, прячась за холмом, тоже открыли стрельбу. Тогда ранение в локоть получил Жусуп, сын Толо-ажы, мой младший брат.
Во время этой перестрелки подъехали Мокуш, Боромбай, Белек и Султан. Они сказали: «Когда мы — атаке-сарыбагышевцы — собрались в условном месте, на нас напали казаки и стали в нас стрелять. Не, выдержав огня, мы побежали в Чон-Кемин. Услышав, что Ыбрайым перекрыл путь казакам на Кашка-жоле и там идет перестрелка, мы пришли сюда». Я сказал им: «Осторожно, не показываясь, подойдите ближе, а то, если вас заметят, начнут стрелять.» Я им показал убитого казака, а потом — еще того, которого подстрелил Нажимудин, а еще дальше лежал третий — в синих шароварах. Также показал, что группа казаков спряталась во впадине, и предупредил своих, что, если они покажутся — их подстрелят. Говорю им: «Еще группа прячется за маленьким холмом. Вон там, у края пшеничного поля в русле реки спрятались еще несколько казаков».
Услышав нас, стали подходить еще люди. Я им говорю: «Пусть все, кто вооружен пиками, с боевым кличем – «Атаке!» нападут на казаков и создадут сумятицу.» Тайгурон из рода калмаакы согласился возглавить их.
Собрался отряд примерно в двадцать пик. Они, громко выкрикивая «Атаке!», выскочили из своего укрытия и ринулись на казаков, те стали в них стрелять, ранили двоих джигитов и трех лошадей. Джигиты с пиками стали отступать. Тогда казаки вскочили на лошадей и с криком «Ура!» выскочили из впадины и ринулись в нашу сторону. Когда они приблизились, все наши охотники открыли огонь. Казаки спешились и стали отстреливаться. Мы ранили 4 или 5 казаков. Когда они упали, остальные не выдержали и, взяв под уздцы своих лошадей, стали убегать вдоль русла реки. Стрелки, пошли вслед за убегавшими по руслу реки и продолжали стрелять. В это время со стороны Кок-Жона затрубил горн, казаки, стрелявшие в нас, вскочили на лошадей и поскакали в ту сторону, откуда шли звуки горна. В это время стрелки подстрелили еще трех казаков. Остальные казаки смогли подняться на гребень. Охотники на лошадях пустились в погоню, но те разделились на две группы и поскакали в сторону Самсоновки, поднимая столбы пыли. Видя, что нам их не догнать, мы вернулись.
На месте боя лежал тот всадник, ехавший на серой лошади, которого подстрелил Нажимудин и который оказался командиром отряда. Всего вместе с ним погибших казаков было 14 человек. Мы собрали их оружие — ружья, сабли, наган командира и некоторое количество патронов. Со стороны кыргызов было трое раненых и двое погибших.
Когда шла толпа беженцев из рода атаке, у входа в ущелье Кара-Кыя их встретили казакаи и зарубили саблями 17 человек мужчин и женщин. Мы остались там и встречали беженцев, чтобы атаке-сарыбагышевцы могли все собраться.
К вечеру пришел один человек и и сказал: «Сарыбоз-ажы, с прибывшими с северного берега Озера людьми Азыка, Абыла и Таздарами, которые получили винтовки, при переходе через Жол-Булак вступили в перестрелку солдаты. Два человека были убиты, тогда же были убиты один солдат и еще три русских. Остальные солдаты зашли в дом у входа в Жол-Булак и отстреливаются. Вот об этом Самудин велел рассказать Ыбрайыму».
Я говорю «Коли так, нужно выставить охранение на Кашка-Жол и у Кара-Кыя тридцать человек, из них десять вооруженных охотников». Они согласились. Я продолжил «От себя добавлю еще тридцать человек, включая 10 стрелков». Потом спросил: «Кого поставим во главе этих стрелков?» Предложили поручить это Султану, сыну Далбая. Я сказал: «Так не пойдет. Разве эту войну ведут только манапы? Это дело всех нас, и бедных, и богатых и манапов двух волостей Атакинской и Сарыбагышевской». Все согласились: «Правильно сказал Ыбрайым, не одни манапы это сделали, все мы в этом участвовали. Поэтому надо возложить это дело на Султана, Байымбета, Боромбая и Алыке». Я сказал: «Добавлю к десяти вооруженным еще пятерых, чтобы было 15 стрелков и охотников, пусть всего будет сто человек. Установите всю ночь охранение на Кашка-Жоле, на дорогах Кара-Кыя, чтобы в каждом дозоре были стрелки. Дозорные должны стоять в трех местах, откуда хорошо видна Самсоновка, и ваши с чтобы видеть друг друга. Сам же я, усилив отряд людей из рода Жантая 3 или 4 стрелками, пройду через Кеминское ущелье, и поставлю караул около навесного моста.»
Сказав это, мы поехали к Самудину. Там увидели, что солдаты засели в доме и отстреливаются, пробив отверстия для ружей в стене дома. Наступила ночь. Оставил там пять человек под руководством Нурдина сына Искендера, из них двоих с ружьями. Сам же, взяв 20 человек, часть из которых была вооружена, отправился патрулировать ущелье, и на рассвете был на Кок-Жоне у людей Султана и Боромбая. До вечера мы дежурили там, просматривая округу через подзорную трубу. Со стороны Самсоновки никакого движения не было. Вечером я всем сказал: «На ночь я съезжу домой, сменю лошадь, а к утру вернусь, а вы должны, не уходя с Кок-Жона, усиленно охранять дороги, особенно ночью.»
Оттуда я заехал к тем людям, которые стояли у входа в Жол-Булак и сторожили солдат, засевших в доме. Они мне сказали: «Во время намаза, увидели двух солдат, которые крались, чтобы набрать воды, и Жакай подстрелил одного из них.» Я сказал им: «Смотрите, не упустите второго солдата», после чего поехал домой, чтобы поменять лошадь и утром вернуться.
Потом Толо-ажы мне рассказал: «Около полудня жившие в Кемине атаке-сарыбагыши через разные перевалы стали откочевывать. Это произошло потому, что стоявшие на охране Кок-Жона охотники под руководством Боромбая, Султана и Байимбета не заметили и пропустили через мост более ста русских казаков из поселка Кемин, они перешли через мост и начали стрельбу. Когда мы достигли хребта увидели, что горит мечеть Шабдана».
Вскоре, перевалив через Шыргый, подошел караван беженцев, состоящий из женщин и детей, относящихся к людям сыновей Шабдан-баатыра. Мы объединились с людьми, жившими на Шыргые, переночевали там на берегу реки и с утра отправились на оконечность озера. Спустившись по северному хребту, мы пришли к Ала-Башу и к местности Конур-Олон.
На следующий день к нам пришли Батыркан из рода саяк и Ысакалы из рода кыдык. Они сказали: «Мы слышали о том, что люди Ыбрайыма сына Толо-ажы в Балыкчи захватили оружие и раздали его арыковцам и жителям Семиз-Беля, что они защитили атаке-сарыбагышей, оказали сопротивление и убили казаков. А мы в Караколе не смогли победить, и потому надеялись на вас. А вы теперь сами бежите, что же будем делать?» На что Кемель сказал: — «Николай один из сильных царей, теперь он нам не даст жить здесь, нам в любом случае нужно скорее двигаться к китайской границе».
Все согласились с Кемелем. Ысакалы из рода кыдык сказал: «Нам саякам и бугу нужно возглавить переход. Вы — атаке-сарыбагыши вооружены, поэтому идите за нами, в нашем тылу». Жантаевцы согласились и решили в течение нескольких — не более 6-7 — дней подняться на Сырты.
Через два дня я, Ыбрайым, отправившись вместе с 20 охотниками на разведку назад в Боз-Бармак, увидел, как вечером со стороны ущелья в Балыкчи появилось множество повозок. Пока проехала последняя, наступила ночь. Подъехал к Боз-Бармаку и схоронившись мы стали ждать рассвета, намереваясь посмотреть, что делается.
Я отправил на разведку 5 охотников. В полночь разведчики вернулись и сказали, что, вроде бы в дома арыковцев пришли русские. Когда с рассветом мы пришли туда, оказалось, что так и есть. Более ста казаков стали cтрелять в нас. Мы спрятались в большой ложбине и перестреливались. Пули казаков пролетали над нами, а наши не достигали их. Увидев, что они выкатывают пушку и пулемет, мы, прячась, побежали через село Новоросийское. 30 казаков бросились за нами в погоню. Со своего укрытия я стал стрелять в них. Попал в одного солдата и ранил его. Когда он, чтобы не упасть, ухватился за гриву своего коня, к нему подъехали два солдата и, придерживая с двух сторон, увели. Следующим выстрелом я попал в ногу лошади, которая захромала. Солдаты перешли в укрытие. Я же поскакал вслед за своими убегающими людьми. Навстречу мне выехал мой сын Нажмудин с 4-5 людьми и сказал, что, не видя меня среди людей, забеспокоился, не случилось ли чего, и отправился на поиски. Двигаясь за своими, мы прибыли домой. К вечеру пришла весть, что из Андижана, перейдя через Кок-арт, в Нарын прибыли 1500 казаков. Люди атаке-сарыбагыш уходили через перевалы Тон и Тосор. Там на Тосоре мы вечером догнали беженцев из рода Жантая.
Головная часть каравана беженцев была очень плотной. Смотрим, со стороны перевала Сары-Бель прямо в сторону нашего каравана идет отряд в 40-50 казаков. Тогда я велел своим охотникам спрятаться и не показываться, казаки вошли в глубокую ложбину и надолго исчезли. Смотрю, пешком идут с винтовками наперевес с десяток солдат, а нас они не видят. Когда они подошли поближе, мы открыли огонь, упал один солдат, остальные побежали к своим лошадям, вскочили в седла и ускакали по ложбине. К заходу солнца они скрылись среди ельника. Мы забрали у павшего солдата пятизарядную винтовку и 25 патронов. Пока для конца каравана открылась дорога, стемнело, и мы заночевали на вершине Тосора. Организовал охрану перевала, которую возглавил сам, и мы перекрыли Сары-Бель, до утра мы не сомкнули глаз и, как только рассвело, тронулись в путь. Никто там не остался. Мокуш с пятью охотниками пошел впереди нашего каравана бежецев, а я с 20 охотниками весь день дежурил у входа в Тосор, и только вечером перевалили через него.
На следующий день прошли еще два перевала и только потом заночевали. На следующий день перевалили и спустились к Турфану.
Кыргызы стали продавать свой скот и всякую утварь.
Самудина и Кемеля призвал к себе Доотай (глава китайского округа) и сказал: «Я слышал, что вы — сыновья большого (знаменитого) человека из кыргызов. Но вы пришли к нам, а по нашим законам вы должны сдать все оружие». Мы согласились и обещали на следующий день все сдать. Собрали оружие и сдали 70 ружей, 3-4 сабли. Доотай поблагодарил за то, что мы сдали оружие, и сказал: «Китай в хороших отношениях с русскими, но я буду помогать вам в меру своих возможностей». Он разрешил взять две винтовки из сданного оружия, чтобы вы могли себя защитить. Сказав это, он передал нам 50 мешков риса и муки, и добавил, что это его посильная помощь на первое время.
Также он сказал: «В нашем округе вдоль берега реки среди густых лесов есть много махалей для жилья. Они очень дешевые и вы можете там поселиться, но вам следует скрыть ваши имена». Все потомки Жантая, дети Шабдан-баатыра со своими людьми, отправились в указанное им место, которое оказалось и в самом деле очень дешевым. У местных богачей у самых богатых было по десять тысяч баранов и по двести коров, а у среднего сарта было по 300-400 баранов. Зиму 1917 года мы провели в этом месте. Примерно в мае один местный сарт сказал нам: «Говорят, вашего царя свергли и теперь у вас новый царь. Поэтому в июле китайское правительство всех вас отправит обратно».
В августе к нам пришел человек от местного мусульманского старшины по имени Амбал и сказал, что нас вызывает к себе Амбал, который велел доставить нас к нему. Район, где мы жили, управлялся этим старшиной Амбалом. Мы пятеро — дети Шабдана — Мокуш, Самудин, Кемель и Аман, и Ыбрайым сын Толо-ажи — отправились к нему. Амбал сказал, что его начальники приказали призвать всех кыргызских беженцев, живущих в его районе, и объявить, что им теперь надлежит уйти на свои земли. В качестве помощи он дал нам 20 мешков риса и муки. Мы перебрались в большой город Аксу.
Дети Шабдана — Самудин и Кемель пошли к Доотаю, которому мы сдавали оружие. Он сказал: «Как вам было сказано, русский царь свергнут, и мы всех беженцев кыргызов отправляем на вашу землю. В России — новый царь, объявлена свобода и вам нет причин бояться. Вы можете жить здесь еще год, но после установления спокойствия вам следует покинуть Турфан». С этими словами он передал нам 50 мешков риса и муки. Весь 1918 год мы жили в Турфане. 20 августа 1919 года мы перекочевали в Кашгар. В 20-21 годах мы жили в Кашгаре. А в 22 году вернулись на родную землю. Когда мы вернулись, оказалось, что тем, кто вернулся раньше нас, советская власть оказала помощь, и потому людям атаке-сарыбагыш жилось уже хорошо.
Этими словами, сказанными 13 апреля 1947 года, я заканчиваю свой рассказ, о том, как Ыбрайым сын Толо-ажы оказывал сопротивление казакам с 10 августа 1916 года и до тех пор, пока атаке-сарыбагыши не дошли до границы с Китаем.
Ранее, в 1931 году, я уже писал об этом, но никаких известий потом не получил. Мне уже 75 лет. Моему сыну Нажмуддину 53 года. Надеюсь, если все это будет интересно советской власти, пусть писатели все проверят, и, если есть ошибочные слова, уберут их и впишут верные слова в соответствии с их знаниями.
1947 год 15 апреля
написано мной Ыбрайымом сыном Толо-ажы
Сноски в тексте:
[1] Дорога, соединяющая Кичи-Кемин и Чон-Кемин.
[2] Пикетчи – станционный староста. Сарайчи — владельцы (управляющие) караван-сараев.
[3] Атаке! — воинственный клич рода сарыбагыш, наподобие русского «Ура!»
[4] Соогат, соогат! — охотничий призыв — «поделись с трофеем».
[5] Кыргызчылык — «кыргызские замашки», в данном контексте — споры, раздоры
Ссылки на этот документ в публикации:
Еще документы и публикации ПО ТЕМЕ:
ДОКУМЕНТ №62. РАССКАЗ ИНЖЕНЕРА К.Л.БОНДЫРЕВА О СОБЫТИЯХ 8 АВГУСТА, ЗАПИСАННЫЙ ИМ 02.11.1916
ДОКУМЕНТ №63. 1916 ГОД В ВОСПОМИНАНИЯХ КАРАЧОРОЕВА ЖУНУША, КЫРГЫЗА САРЫБАГЫШЕВСКОЙ ВОЛОСТИ
ДОКУМЕНТ №64. 1916 ГОД В ВОСПОМИНАНИЯХ КЫДЫРАЛИЕВА НУРГАЗЫ ИЗ БАЛЫКЧЫ. ТЕТРАДИ №1 И №12
1916 ГОД. ТУРКЕСТАН. ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ ОБЗОР. ДЕНЬ 39
ДОКУМЕНТ №65. 1916 ГОД В ВОСПОМИНАНИЯХ СУЛЕЙМАНОВА ЭЛЕБЕСА ИЗ БАЛЫКЧЫ. ТЕТРАДЬ №12
ДОКУМЕНТ №66. ДНЕВНИК Н.А.ПОЛТОРАЦКОЙ С ЗАПИСЯМИ О СОБЫТИЯХ 1916 ГОДА В СЕМИРЕЧЬЕ
ДОКУМЕНТ №73. ПОКАЗАНИЯ ВОЗЧИКА ОБОЗА С ОРУЖИЕМ, ДАННЫЕ ИМ В НОЯБРЕ 1916 Г. В КАШГАРЕ
ДОКУМЕНТ №72. ПИСЬМО РОТМИСТРА В.Ф. ЖЕЛЕЗНЯКОВА В ГОСДУМУ С ВЕРНЕНСКОЙ ГАУПТВАХТЫ В 1917 Г.
Спасибо за публикации! Читаю всегда с интересом, в том числе и эти воспоминания. Занятный рассказ, но по понятным причинам автор не упоминает, что основными жертвами этих людей были вовсе не солдаты и казаки, как это можно подумать из повествования, а русские женщины, старики и дети. А так да, очень интересно.
Здравствуйте, Тургенец!
Мы публикуем все документы и показания очевидцев в том виде, в котором они существуют. Если в Ваших руках есть достоверные документы, опровергающие показания Ыбрайыма Төлө ажы уулу, то мы их готовы опубликовать. Добавим, что на сайте представлены и другие документы, касающиеся непосредственно этого конкретного эпизода, причем это показания очевидцев, представляющих разные стороны. Ссылки даны выше. Подробности, касающиеся жертв со стороны русских переселенцев, также как и кыргызов, и всех других народов подробно представлены в летописи по дням дня 1-го по 122. Ссылка на День 1-ый https://daniyarov.kg/2016/07/15/1916-god-khronologicheskoe-opisanie-turke-3/. В данный момент мы публикуем статью Владимира Шварца в 5 частях, где подробно рассматривается этот конкретный эпизод. https://daniyarov.kg/2020/09/02/vladimir-shvarc-vintovki-dlya-povstanc/
Добрый день, Асель!
К создателям этого сайта нет никаких вопросов. Наоборот хотелось бы еще раз выразить искреннюю благодарность за проделываемую работу. Я не один год темой интересуюсь и ваш сайт лучший из интернет ресурсов что мне попадался.
Что же касается непосредственно рассказа Ыбрайыма Төлө ажы уулу, то я не говорю, что он где-то говорит не правду, я лишь заметил, что он говорит не все, по понятным причинам. Это не замечание, а лишь мои личные впечатления от прочитанного текста и сопоставления его с тем, что я читал ранее. Хотя это, конечно же, не делает публикуемый текст менее ценным.
Здравствуйте, Тургенец!
Рада, что Вам понравился сайт! Хочу отметить, что жертвы драматических событий 1916 года имелись, как со стороны переселенцев, так и со стороны кыргызов. Надо отметить, что жертвы со стороны русского населения известны практически по именам и с довольно большой точностью. Их число в пределах 3000. Это большое число. К сожалению, учет числа жертв со стороны кыргызского населения никто не вел, тем более не регистрировал по именам. Из большого количества разрозненных документов, которые еще предстоит проанализировать в этом отношении, складывается такая картина,- в ходе перестрелок и в результате действий карателей погибло порядка 20-50 000, еще десятки тысяч в ходе бегства в Китай, в самом Китае и после возвращения из Китая в 1917-18-19 годах от убийств крестьянами, голода и нищеты, как результат изъятия земель. Народ, в особенности северные роды, были на грани исчезновения. Следует сказать, что Ыбрайым описывает эпизод, являющийся частью событий в Пишпекском уезде, где от жестокости пострадало в основном мирное кыргызское население (события в Беловодском, убийство семьи кыргызских парламентеров, послужившее причиной выступления Каната Абукина). Печальные же факты, касающиеся убитых переселенцев, имели место в Пржевальском уезде. Оружие, полученное в ходе этого эпизода, послужило некоторой защитой при бегстве в Китай, а не для нападения…
Доброго дня, Асель Санжарбековна!
Про жертвы я знаю. В частности, про события в Беловодском читал еще лет 5-6 назад. Безусловно, те события трагедия не только для русских и украинцев, но и для киргизов, казахов, дунган. И жертв, очевидно, больше именно среди киргизов и казахов, по определенным причинам. Что же касательно цифр, то я к ним не отношусь серьезно. Я сам с Казахстана и смотрю на похожую ситуацию с количеством погибших от голода 1931-33 гг казахов. Точно так же никто не знает точной цифры и точно так же эти цифры дают все кому не лень, на различных уровнях. В обоих этих случаях, и у вас, и у нас, сейчас некоторые пытаются получить свою выгоду от спекуляции на трактовке тех трагических для всех участвовавших народов событий.
Что же до упомянутых винтовок и Ваших слов, что они использовались для защиты, а не нападения, то вот цитата из дневника опубликованного на Вашем же сайте рядом рассказом Ыбраима:
«У нападавших киргиз объявилось огнестрельное оружие, захваченное в том обозе, который направлялся в Пржевальск и который Костя видел утром 8 августа. Обоз был почти без охраны, и возчики и солдаты были перебиты киргизами, едва обоз втянулся в ущелье, а винтовки из обоза стали стрелять по нас.»
Напомню, что запись сделана учительницей с грудным ребенком которая находилась под стенами школы в осажденном Бурулдае.
Уважаемый Тургенец!
Спасибо за ваше внимательное прочтение материалов сайта. К сожалению, за незнанием не могу обратиться к Вам по имени-отчеству, как вы ко мне. По существу вопроса. По-видимому, вы пытаетесь разобраться в этой истории на основании всего комплекса документов и логики событий. Есть ли у вас объяснение того факта, что обоз с оружием и боеприпасами оказался практически без охраны в местности населенной кыргызами через 5 дней после того, как администрация объявила о начале восстания? Что касается замечания Бондыревой-Полторацкой, то описываемое ею нападение на обоз с имуществом гидротехников произошло 8 августа, то есть до захвата оружия, тогда же был ружейным выстрелом убит Назаров. После захвата оружейного транспорта, имевшего место 9 августа, когда кыргызы приобрели десятки ружей и большое количество боеприпасов, новых жертв среди жителей Самсоновки (Боролдоя) не было. После захвата оружия Ыбрайым с остальными участниками, как следует из его рассказа, но также из рассказов других участников (которые не могли читать его описание), разделились на группы для охраны своих айылов от преследований казаков, поскольку уже приняли решение бежать в Китай. Что касается «перебитых возчиков и солдат» из охраны обоза, о которых учительница говорит со слов рассказавших ей людей, как выяснилось, позже никто не был убит, был ранен возчик татарин, которого взяли в плен, а позже он давал показания в ходе следствия. Об этом подробнее в 5 частях «Винтовки для повстанцев».
Приветствую, Иван! (Интересно, если вы еще и Сергеевич!)
Полторацкая говорит о более поздних жертвах, но не огнестрельных.
Конечно, мы знаем все детали письма, поскольку, когда отыскали его, то изучили рукописный вариант, лично сами и перепечатывали для удобства интересующихся. Все документы, которые мы публикуем и часть из тех, на которые ссылаемся, мы получаем непосредственно из архивов и библиотек, рукописных фондов Бишкека, Москвы, Санкт-Петербурга, Алматы, Ташкента. Ищем, создаем базу данных, снимаем копии, разбираем почерки, переводим с кыргызского на русский и наоборот, иногда пользуемся помощью переводчиков, но вычитываем переводы. И стараемся предоставить вниманию интересующихся и скан оригинала и перепечатку и комментарий. Но на сайте есть и материалы других авторов, практически все сборники документов, опубликованные за последние сто лет, большая часть сборников статей и статьи разных авторов. Мы — это я, учредитель, директор и исполнитель всех проектов Фонда и создатель и админ данного сайта в одном лице, и мой муж Владимир Шварц, который находит документы по теме 1916 года, «копает» вглубь, исследует и анализирует, он — «мозг» наших исторических исследований, мы все обсуждаем, он пишет статьи, а я редактирую и публикую. А документов по теме — тысячи, в том числе неопубликованных или не запущенных в научный оборот. У нас есть наше понимание событий, наша версия событий, основанная на первичных документах, а не на устоявшихся версиях, постепенно мы излагаем ее. Однако, мы предоставляем возможность всем интересующимся делать выводы. Хочу отметить, что до этого времени мы тратили свое личное время и личные пенсии и небольшие сбережения на это, так что мы никакой стороной не ангажированы. И очень хорошо, когда высказываются критические замечания в ответ на публикации, оспариваются выводы, это помогает двигаться дальше.
Доброго дня! Нет, не Сергеевич. Я просто Вас раза в два младше, поэтому не стал писать отчество, а то мне не ловко было бы.
Наверное, я не совсем верно выразился в первом комментарии, я не имел ввиду именно огнестрельное оружие, а говорил в общем.
Объем работы который проделывается при выгрузке сюда документов и в самом деле очень большой. Это заслуживает уважения, как и выбранный стиль, и то, что документы выложены в двух видах. Дело даже не в том, что конкретно этот документ на киргизском я бы при всем желании не смог прочитать, но и в том, что записи той же Полторацкой не заставил бы себя сидеть и разбирать если они были бы представлены только в оригинальном виде. За это еще раз спасибо!
Меня зовут Иван.
Объяснений пока никаких нет, поэтому я с интересом читаю материал про винтовки который здесь публикуется.
Полторацикая упоминает не обоз гидротехников (на сколько я понял), а именно обоз с оружием который утром 8 августа видел ее муж и о котором есть упоминание в его дневнике. Но подвод там 6, а не 7. Хотя возможно я что-то не верно в их записях понял, поэтому дождусь публикации пятой части для составление более целостной картины.
Ну а по поводу жертв после 9 августа, то можно прочитать письмо под номером 9 в публикации той же Полторацкой, там речь идет о окрестностях Ивановки, а дата 15 августа.