ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. Ровно 100 лет назад в Туркестане. Дни 75-76 от начала описания: 27-28 сентября по новому стилю и 14-15 сентября по старому стилю, использовавшемуся в 1916 году. Только на основе документов.
Новое место действия… Центр событий переместился…
Докладная записка драгомана российского консульства в Кашгаре Г.Ф.Стефановича известна историкам уже почти 80 лет, но читал ли ее кто-нибудь внимательно и критично?
ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты
Дата: 14-15 сентября 1916 года, среда-четверг
Место действия: Туркестанский край, Семиреченская область
15 сентября 1916 года (по новому стилю – 28 сентября) является такой же переломной датой в истории Уркуна, как и 21 августа. В этот день власти китайской провинции Синьцзянь сняли пограничные заслоны на путях, ведущих из России в Кашгарию, в частности – на перевале Бедель.
Обстоятельства этого события и предшествующие ему действия российских и китайских властей детально описаны в “Докладной записке”, представленной российскому императорскому генеральному консулу в Кашгаре, князю Д.В.Мещерскому драгоманом того же консульства, коллежским секретарём Г.Ф.Стефановичем.
Докладная записка драгомана Г.Ф.Стефановича, составленная в январе 1917 года, документ очень интересный и важный, в определенном смысле уникальный. Такая оценка подтверждается тем, что он еще в 1937 был включен в составленный историком Л.В.Лесной сборник документов “Восстание 1916 года в Киргизстане” под редакцией Т.Рыскулова (документ № 34 Сборника 1937).
Уникальность этого документа обусловлена тем, что он, во-первых, составлен непосредственным исполнителем всех мероприятий, осуществленных российским представительством в Китае в связи с бегством киргизов; во-вторых, дает полную картину происходившего в зоне ответственности кашгарского консульства в августе-декабре 1916 года; и, в-третьих, является к настоящему времени единственным официальным документом, в котором говорится о временном противодействии консульства бегству русско-подданных мусульман с российской территории.
Записка эта весьма объемна – 34 страницы машинописного текста. Примерно пятая часть ее посвящена событиям, предшествующим появлению огромного количества киргизов и дунган на китайской территории. Эта часть “Докладной записки…”, составленная по свидетельству самого коллежского советника Г.Ф.Стефановича, на основании опроса многочисленных, но не названных поименно, лиц, прибывших из России в Китай, представляет собой квинтэссенцию официального взгляда на причины “восстания” и на действия восставших. Излагая события, происходившие в Пишпекском и Пржевальском уездах Семиреченской области в августе 1916 года, коллежский секретарь Г.Ф.Стефанович допускает много ошибок, например, сообщает о многотысячном съезде киргизов в урочище Уч-Кунюр, о нападении на Сазоновку как о начале атак на русские селения, о том, что погромы русских селений продолжались две недели и т.п. факты, не соответствующие реальным событиям. Вот как, например, в изложении самого коллежского секретаря Г.Ф.Стефановича звучит главная причина сопротивления киргизов набору на тыловые работы:
Богатые киргизы, занимающиеся торговлей или земледелием, как перешедшие на оседлое положение, были, бесспорно, против всяких волнений и склонны были удовлетворить требования призыва рабочих, так как помимо материального ущерба, который был неизбежен для них в случае мятежа, они, как более осведомленные, видели бессмысленность и гибельные последствия от неповиновения властям. Но этот класс лиц, как немногочисленный и малосорганизованный, хотя и пользовавшийся некоторым влиянием у киргизской массы, не в состоянии был противодействовать главарям, так называемым манапам, большинство коих и было, в силу указанных выше причин, волостными управителями.
У последних было достаточно причин, чтобы противиться призыву киргиз. Господствуя почти неограниченно над киргизской темной массой, над ее имуществом и чуть ли не жизнью (последнее не является преувеличением, так как бывали частые случаи убийства нежелательных манапам лиц, причем сами они оставались в стороне), манапы усматривали в призыве киргиз на работы угрозу своему безответственному и неограниченному господству над ними. Главари это прекрасно сознавали, что власть их держится только благодаря невежеству и темноте киргиз, которые в общей своей массе, помимо гор и своего аула, ничего не видели, с призывом же на работы у этой же самой массы неизбежно, как результат более тесного общения с русским населением, могли зародиться хотя бы элементарные представления о праве, что в дальнейшем принесло бы и конец господству манапов. Последние могли предвидеть это, наблюдая проявления обнаружения противодействия в отношении к своим манапам со стороны киргиз, переведенных на оседлое положение, каковой перемене киргизского быта противодействовали, в силу вышеизложенных причин, опять-таки манапы. При таких условиях манапам предстояла дилемма отказаться от главенства и власти, которые перешли бы к другим лицам, их противникам, пожелавшим бы использовать такой благоприятный момент, как всеобщее брожение среди киргиз, вызванное призывом рабочих, или же самим остаться во главе послушных им масс, имея к тому же в перспективе возможность грабежа и легкой наживы за счет мирного русского населения. Вот почему почти во всех волостях руководителями мятежа оказались волостные старшины, которые, казалось бы, должны были быть безупречными исполнителями воли своего начальства и проводниками среди киргиз идей русской власти.
Как видим, главной причиной мятежа, по Г.Ф.Стефановичу, становится злокозненность манапов, которые якобы, боялись, что подвластная им “букара”, отправившись в европейскую часть империи и пообщавшись там с русскими людьми, наберется у них понятий о праве. Как будто киргизы не общались с русскими крестьянами-переселенцами и не знали, как глубоко “чтут” эти крестьяне понятия о свободе, равенстве и братстве.
Такая трактовка событий со стороны дипломатического работника, никогда не бывавшего в Семиречье, неудивительна, так как единственным источником информации Г.Ф.Стефановича были частные лица. Поэтому сведения “Докладной записки” обо всем, что происходило в августе 1916 года на территории Русского Туркестана, следует принимать во внимание, помня, что они основаны на слухах и субъективных мнениях третьих лиц и изложены человеком, несведущим в туркестанских делах.
Но что касается информации о событиях, происходивших по другую сторону российско-китайской границы, то здесь не было более информированного человека, чем драгоман консульства в Кашгаре Г.Ф.Стефанович. Поэтому в сегодняшнем и последующих обзорах я буду приводить только те страницы “Докладной записки”, в которых автор описывает собственные действия и наблюдения.
В сегодняшнем обзоре приведем ту часть “Докладной записки”, в которой коллежский секретарь излагает действия китайских властей в отношении киргизов и дунган, пытавшихся пересечь российско-китайскую границу
Переходя к выяснению отношений со стороны китайских властей к бежавшим киргизам, приходится констатировать в данном случае два фазиса, через которые прошло развитие этих отношений, и притом чуть ли не диаметрально противоположных.
Первая волна беглецов, которыми оказались дунгане, обнаружившаяся в середине августа, была настолько неожиданной для самих китайцев, что не могло быть и речи о том, чтобы китайские власти могли оказать какое-либо противодействие в недопущении их на свою территорию. К тому же большая часть бежавших дунган оказалась китайскими подданными. Все усилия китайских властей были направлены в это время к тому, чтобы внести успокоение в умы этой озлобленной массы, жесткость и свирепость коей памятны были китайцам по восстанию дунган в 70-х годах прошлого столетия в западных провинциях Китая. Поэтому китайские власти, напуганные появлением громадного количества такого неспокойного элемента, как дунгане, и опасаясь возникновения волнений среди своих подданных сартов, поспешили увеличить число войск в Уч‑Турфане, как самом опасном месте скопления беглецов, присылкой различных войсковых частей из Аксу, Яркенда и даже Кашгара, так что, если в момент неожиданного появления дунган в Уч‑Турфане имелось 60—70 человек солдат, то через, месяц в том городе было собрано от 300 до 400 человек конницы и пехоты.
Насколько важное значение китайцы придавали появлению беглецов, видно из того, что по появлении первых известий о прибытии в Уч‑Турфан дунган, туда отправился по распоряжению син-цзянского губернатора Аксуйский даотай Чжу-жуй-Чи, который и оставался там около трех месяцев, пока не прекратилось движение киргиз в пределы Китая.
Какое же отношение занял даотай Чжу, а вместе с ним и другие чиновники, находившиеся в его распоряжении, в вопросе о переходе киргиз на китайскую территорию? На этот вопрос я постараюсь дать ответ сообразно с фактами, характеризующими деятельность названных чиновников.
Первые большие партии киргиз на китайской территории появились не раньше 20-х чисел сентября, хотя попытки перехода через границу со стороны киргиз начали было обнаруживаться еще в конце августа и начале сентября. Будучи командирован вашим сиятельством в августе месяце в Аксуйский и Уч‑Турфанский районы выяснить картину бегства дунган, подлежащих призыву на работы и бежавших тогда небольшой партией в 75 человек, я как раз в разгаре бегства дунган, оказавшегося в 20-х числах августа, прибыл в Уч‑Турфан и, так как я уже был осведомлен о характере волнений в Пржевальском уезде, то возможность появления киргиз в пределах Китая для русского правительства явится нежелательным, допущение же их на китайскую территорию и удовлетворение их просьбы — предоставить им пастбище и принять их в китайское подданство, — если таковое случится со стороны китайских властей, будет рассматриваться как акт недружественный и угрожающий интересам Российского государства, тем более что и статьи договоров по вопросу о перебежчиках, заключенных между собою обоими государствами, никоим образом не дозволяют им появляться на территории той или другой из договаривающихся сторон. В результате подобного рода настояний с моей стороны перед даотаем Чжу оказалось то, что он во время моего пребывания в Уч‑Турфане до 15 сентября отказывал киргизам в разрешении перейти на китайскую территорию и принять их в свое подданство, наоборот, уполномоченных киргиз с подобными ходатайствами он направлял ко мне, как их законному начальнику, я же, со своей стороны, направлял их в Россию (см. мое донесение от 4-го сентября за № 28).
По моему настоянию даотаем были поставлены караулы из китайских солдат как на перевале Бедель, как главном пути из Пржевальска в Уч‑Турфан, так и на других перевалах, на случай возможного движения киргиз в китайские пределы, вследствие принятых мер, киргизы не могли появляться на китайской территории, так как помимо того, что им ясно было высказано отношение китайских властей, как их уполномоченным, так и через специально посланных даотаем лиц на места их стоянок; наличность караула и застав на всех перевалах была достаточным доказательством нежелательности появления их на китайской территории, почему ко времени моего отъезда из Уч‑Турфана, 15 сентября, т. е. спустя более месяца после начала мятежа, в Уч‑Турфанском районе насчитывалось не больше 20—30 семейств киргиз, прибывших самыми трудными и малопроходимыми дорогами.
В 20-х числах сентября указанная выше картина, в смысле благоприятного отношения со стороны китайских властей к выявленным мною требованиям о недопущении киргиз на китайскую территорию, резко изменилась. После моего отъезда поставленные китайцами караулы и заставы на разных перевалах были сняты по распоряжению даотая Чжу, и киргизы, преследуемые русскими войсками, хлынули всей своей массой в Уч‑Турфанский район, что имело за собой для киргиз печальные последствия, как полное разорение — утрату скота и всего имущества.
Совершенно другого рода картина рисуется в смысле экономического благосостояния киргиз, если бы китайские власти не снимали своих караулов и не позволяли киргизам переходить на свою территорию, киргизы, увидев, что им не оставалось иного выхода, как изъявить покорность и выполнить требование русских властей, были бы водворены последними на отведенные для них места и сохранили бы весь свой скот, который они утратили, попав в китайские пределы.
Выясняя подробнее факт появления киргиз на китайской территории в Уч‑Турфанском районе, приходится сказать, что переход киргизами китайской границы является результатом неисполнения китайскими властями тех статей договоров, заключенных между Россией и Китаем, которые специально говорят о перебежчиках, а также преднамеренного стремления со стороны тех же китайских властей нанести чувствительный удар русскому престижу в Син-Цзянской провинции и злой воли их причинить ущерб русским интересам.
Далее в “Докладной записке” приведен анализ двусторонних российско-китайских соглашений по вопросу о перебежчиках и иных подданных одного государства, оказавшихся на сопредельной территории. После этого коллежский секретарь вновь возвращается к действиям китайской стороны
Какой же характер носило появление киргиз на китайской территории и произошло ли оно при обстоятельствах, напоминающих сколько-нибудь вышеприведенный случай? Если можно было сказать, что появление дунган оказалось неожиданным для китайских властей, то никоим образом не приходится сказать то же самое и о появлении киргиз на китайской территории и, главным образом, в Уч‑Турфанском районе.
Как я уже сказал выше, включительно до 20-х чисел сентября, т. е. до времени моего отъезда из Уч‑Турфана, когда прошло больше 40 дней с начала мятежа, киргизы не допускались китайцами на свою территорию, и посланные мною и даотаем лица (сарты) к ним в горы указали киргизам на запрещение переходить границу, присутствие же китайских солдат на перевалах только наглядно подтвердило достоверность сообщения посланных мною лиц. Все это говорит за то, что китайскими властями вышеприведенные статьи договоров о перебежчиках понимались в указанном мною смысле.
Чем же была вызвана перемена взгляда китайских властей и в частности даотая Чжу как высшего сановника в пограничной полосе, в Уч‑Турфанском районе, в отношении к киргизам?
Объяснить это недостаточностью войск в названом районе и опасением китайцев насильного вторжения киргиз и в их пределы совершенно невозможно. Во-первых, потому, что, как я уже выше говорил, китайцами в середине сентября был собран значительный отряд в Уч‑Турфане численностью до 400 человек, впоследствии увеличенный до 600, каковые силы, можно полагать, являлись вполне достаточными на случай насильственного вторжения киргиз в данный район, во-вторых, со стороны киргиз не было обнаружено абсолютно никаких попыток к нападению даже на небольшие караулы в 5—7 человек, охранявшие перевалы, уже не говоря о том, что, даже на случай нападения караулы эти могли быть увеличены в нужных размерах. Таким образом, причина увода и снятия китайских солдат с охранявшихся ими перевалов, а вместе с тем и разрешение киргизам перейти на китайскую территорию, кроется в чем-то другом.
Исследование деятельности даотая Чжу в этом направлении убеждает нас, что в принятии им такого решения помимо корыстных целей — получить крупные суммы с киргиз за разрешение перейти границу — им, или вернее син-цзянским губернатором Яном, руководила и злая воля нанести чувствительный ущерб русским интересам и удар русскому престижу в западном Китае.
Таким образом, из “Докладной записки” однозначно следует, что в вопросе о бегстве подлежащих набору на тыловые работы инородцев за пределы России русское консульство в Кашгаре заняло однозначную позицию и, как минимум до 15 сентября, прикладывало все усилия для того, чтобы китайские власти не допускали перехода русских подданных на свою территорию.
А потом… коллежский секретарь Г.Ф.Стефанович, командированный из Кашгара в Уч-Турфан специально для решения этой проблемы в соответствии с установкой “не допустить ухода киргиз”, почему-то прерывает свое пребывание в зоне наиболее вероятного массового перехода беженцев и, взяв с китайцев слово продолжать действовать в том же направлении, возвращается в Кашгар. Никаких объяснений тому, что послужило основанием для консульского работника покинуть район возможного проникновения массы русских подданных, в “Докладной записке” нет. Всю вину за то, что сдерживаемая в течение нескольких недель августа-сентября стотысячная толпа беженцев, вдруг получила возможность покинуть российскую территорию, автор “Докладной записки” возлагает на “злую волю” китайских администраторов – Син-цзянского губернатора Яна и Аксуйского даотая Чжу-жуй-Чи. Интересно, что мысль о “злой воле” китайцев настолько важна для драгомана Г.Ф.Стефановича, что он повторяет ее дважды в одном документе, что, в общем-то, по бюрократическим эпистолярным правилам (особенно в докладах “наверх”) считается дурным тоном.
И ведь что интересно: пока по одну сторону границы – вокруг зоны скопления киргизских беженцев на территории Нарынского участка и вокруг него происходили подвод войск и их передислокация, коллежский секретарь Г.Ф.Стефановича находился в Аксуйском консульском подрайоне и зорко следил, чтобы китайцы не могли проявить свою “злую волю”. Но как только все военные силы в Семиречье были собраны вместе и расставлены “на номера”, командированный в Уч-Турфан консульский чиновник прекратил исполнять роль надзирателя и уехал в Кашгар. Ну и конечно, “злая воля” и корысть китайцев, дремавшие под неусыпным оком драгомана, тут же проявились во всей своей антироссийской сущности.
Вопрос о том, является ли это совпадение случайным, должен стать предметом специального изучения архивных фондов, в том числе, а может быть даже в первую очередь, – китайских. Также очень интересно, на каком основании Г.Ф.Стефанович покинул Уч-Турфан – закончился ли срок командировки или он был отозван своим шефом – императорским консулом в Кашгаре князем Д.В.Мещерским. Кстати, в приведенных выше выдержках из “Докладной записке” автор называет датой своего отъезда из Уч-Турфана сначала “15 сентября”, а потом – “20-е числа сентября”. Такие нестыковки по недосмотру авторов бывают и в серьезных документах, но, тем не менее, проверить это было бы очень интересно.
Но надежд на это немного: потому что, согласно Википедии
Архив российского императорского генерального консульства в Кашгаре по просьбе российского императорского посольства в Пекине в сентябре 1920 г. был передан на временное хранение в британское генеральное консульство в Кашгаре. Передача архива произошла при содействии лорда Керзона, непосредственно прием документов осуществил британский консул в Кашгаре майор П. Эсертон (Major Percy T. Etherton).
Дальнейшая судьба ценного архива неизвестна.
Ну а коль архив консульства в Кашгаре недоступен, будем читать документы, которые ровно век назад написали туркестанские чиновники
Дата: 14-15 сентября 1916 года, среда-четверг
Место действия: Туркестанский край, Семиреченская область
14 сентября 1916 года генерал-адъютант А.Н.Куропаткин телеграфирует в Петроград, Военному министру телеграммой № 7238
Дополнение телеграммы 7212
[В] Верненском уезде часть неспокойных киргиз района западной части озера Балхаш возвратилась на обычные стойбища к почтовому тракту западнее Верного до Курдая, выразив покорность и обещав выдать оружие и главарей, для принятия коих выехал уездный начальник, а для предотвращения неожиданностей усилены войска указанного участка тракта.
[В] Прочих местах края без перемен.
Куропаткин
Тем же числом – 14 сентября датирована и телеграмма № 7260: следующего содержания
7260 Дополнение телеграммы 7238
[В] Аулиеатинском уезде [в] окрестностях Мерке и Новотроицкого появились шайки вооруженных мятежников, которые были рассеяны конной командой, а [в] остальных местах уезда замечается успокоение, и туземцы приступают [к] составлению списков рабочих.
[В] Пишпекском уезде изъявили покорность 400 кибиток Тынаевской волости, примыкающей к Боамскому ущелью, от киргиз[ов] двух загорных волостей получены приговоры наряды рабочих, ожидаются такие же приговоры из Сусамырской волости, граничащей [с] Аулие-Атинским и Наманганским уездами.
[В] Лепсинском уезде близь выселков Романовского и Басканского по тракту на Копаль волнения киргиз[ов] не ослабевают, распространяясь, по-видимому, к северу.
[В] прочих местах края без перемен
Куропаткин
Дата: 14-15 сентября 1916 года, среда-четверг
Место действия: Семиреченская область, Пржевальский уезд
Сегодня заканчиваем публикацию «Дневника боевых действий сборной сотни 3-го Семиреченского казачьего полка во время командировки в Пржевальский уезд”, который вел подъесаул (или хорунжий?) В.В.Угренинов [ЦГА КР ф. И-75, о.1, д.11, л.40-45]. Как было указано в обзоре событий предыдущих трех дней распоряжением помощника Туркестанского Генерал-губернатора генерала от инфантерии М.Н.Ерофеева от 6 сентября 1916 г.(см. обзор за 7-8 сентября), сотне В.В.Угренинова было приказано незамедлительно вернуться в Джаркент. Объяснений такой спешки в распоряжении не было, но приказы начальства не обсуждаются, и хорунжий (или подъесаул?) В.В.Угренинов отправился к родным станицам. Приведем строчки “Дневника”, описывающий дорогу Барскоун – Пржевальск-Джаркент.
15-го сотня откомандировалась в город Джаркент и выступила в 5 часов утра. Прибыла в город Пржевальск в 8 часов вечера, пройдя 85 верст.
16-го сотня выступила из города Пржевальска. В 8 часов вечера прибыла в Лизогубовку.
17-го в 6 часов утра сотня выступила из Лизогубовки и прибыла на станцию Кегень в 7.30 вечера
18-го в 5.30 утра сотня выступила со станции Кегень и прибыла в выселок Чунджинский в 6 часов вечера.
19-го в 6 часов утра сотня выступила из выс[елка] Чунджинского и прибыла на станцию Илийскую в 5.30 часов дня
20-го в 5.30 утра сотня выступила со станции Илийской и в 3.30 дня вступила в город Джаркент.
Командующий сборной сотней хорунжий Угренинов
Этот краткий отчет о пройденном пути крайне интересен, так как дает представление о том, насколько быстро могли казачьи войска пройти расстояние от одного пункта до другого. Из лаконичных записей хорунжего В.В.Угренинова следует, что, к примеру, в Лизогубовку из Джаркента казачья сотня могла придти менее чем за четверо суток.
Напомню, что первые сообщения о нападении киргизов на русские отряды были 3 августа 1916 года. Но еще днем ранее военный губернатор Семиречья М.А.Фольбаум распорядился организовать охрану всех населенных пунктов. В Верном было прекрасно известно, какие возможности для самообороны имеются в Пржевальском уезде; а эти возможности были явно недостаточны. Если бы у семиреченской администрации на самом деле было желание защищать русских переселенцев, то она вполне могла отправить 2-го, 3-его или даже 5-го августа казачью сотню на берега Иссык-Куля. И эта сотня пришла бы туда 6-го, 7-го или даже 9-го августа, но в любом случае до 10-го августа, то есть до того рокового дня, который стал кошмаром и для Лизгубовки и еще для трех десятков русских поселений.
Но отряды не были посланы. И не киргизы виноваты в этом.
Дата: 14-15 сентября 1916 года, среда-четверг
Место действия: Семиреченская область, Пржевальский уезд, Нарынский район
Продолжаем публикацию “Дневника событий…”, который вел заведующий Нарынской таможенной заставой В.И.Доценко (документ № 81 Сборнике МГУ 2016 г.):
14 сентября.
Прибывшие вчерашнего числа с пер[евала] Корчара нарынские торговцы – кашгарские сарты передают, что четыре дня тому назад они были на китайской территории в местности Тоюн-Тюбе, в 4–5 верстах от пограничного перевала Туругарт. В Тоюн-Тюбе находятся киргизы Шатановской волости со своим волостным управителем в количестве 300 юрт, бежавшие из русских пределов (дневник 20 авг.).
В Тоюн-Тюбе выезжали из Кашгара китайские чиновники и заявили киргизам Шатановской волости, что они будут через несколько дней выдворены в русские пределы, так как в китайских владениях проживать им закон не разрешает.
Лесничий Атбашинского участка сообщает, что на его рабочего киргиза, гнавшего из Нарына в Атбаши скот, произведено было нападение верстах в 8–10 от Нарына нескольких киргиз, потребовавших от погонщика скот, но узнав, что следом за погонщиком едет лесничий со стражниками, киргизы скот не тронули, а отобрав у погонщика деньги – пять рублей, скрылись.
Киргизы, как заявляет погонщик, все [из] Исангуловской волости, считающейся властями «мирной».
Телеграф и почта не восстановлены.
15 сентября.
Почта и телеграф не работают.
От учителя Ходосова (днев. 9 сентября) управляющим заставой получена записка, (карандашом) сообщается, копия и не очень подробно, о действиях киргиз на Кочкорской долине.
Записка в подлиннике прилагается к настоящему дневнику.
Вчера ушел отряд человек в 20 нижних чинов Нарынского гарнизона в Атбаши, куда их потребовал комендант, находившийся в это число в Атбашах.
Позднейшие сообщения говорят, что назначение казаков в Атбаши другое.
Джигит Атбашинского участков[ого] начальника, вернувшийся с поездки в поселок Столыпино, куда был послан комендантом из Нарына 12 сентября по делам, говорит, что мост через р[еку] Онарчи вновь восстановлен, телеграфная линия исправлена саперами до почтовой станции Куш-бель-ата, на 100 верст с небольшим от Нарына, дальше исправление телеграфа приостановлено, так как все имевшиеся запасные, а также бывшие в деле телеграфные столбы предварительно уничтожены киргизами.
Закончены выдачи по подписному листу в пользу семьи погибшего Гридунова (приложение: подписанная записка учителя Ходосова от 14 сентября и копии подписного листа пожертвований в пользу семьи Гридунова).
Копия записки учителя Ходосова:
«Уважаемый Василий Иванович! В селе Столыпино (Кочкорка) отряд прибыл 12 сентября вечером, не доходя пяти-шести верст до села, разведчики обнаружили скопища киргиз, тысячи в две. Послав за батареей и пулемет[ом], через полчаса начали бой. Киргизы расположились по течению реки у моста и начали наступать, вооружены они пиками и ружьями. На расстоянии двух верст приблизительно началась стрельба с пулемета и пушек. Киргизы отвечали выстрелами, но потом в панике бросились убегать.
Наперерез пошли казаки, которым не удалось нагнать главные силы, так как все рассеялись по горам, убито ими чел[овек] десять. Село Столыпино сожжено киргизами перед входом в него сапер. Церковь тоже сожжена. Сарты убежали. Только остались кошки и собаки, последние воют день и ночь.
Телеграф подвергся порче, и теперь саперы от ст. Сары-Булак до Кочкорки часто делали сражения. Киргиз было до 8 тысяч, по дороге встречаются убитые лошади, трупы киргиз убраны. Из саперов один убит и четыре ранены, что очень печалит.
Скажу, что здесь пахнет войной. Вполне возможно, что киргизы теперь убегают, но куда? 1916 года 14 сентября, подпись Ходосов».
Сравнение информации, представленной в “Докладной записке” коллежского секретаря Г.Ф.Стефановича и в “Дневнике событий” заведующего почтово-телеграфной станцией В.И.Доценко, показывает, что в обоих документах отмечены случаи перехода китайской границы, которые имели место до 15 сентября. Также подтверждается информация, что эти беженцы по требованию китайских властей были вынуждены вернуться на российскую территорию.
В “Докладной записке” драгомана Г.Ф.Стефановича упоминаются две волости из Нарына, но названия этих волостей не приведены. Теперь, благодаря записям В.И.Доценко можно утверждать, что одна из бежавших и вернувшихся групп киргизов была Шатановская волость.
Ну и, безусловно, важна записка учителя Ходосова. Его слова “Здесь пахнет войной” лучше любых приказов и донесений свидетельствуют о том, что русские войска, полукольцом охватившие место, где скопились все бежавшие из двух уездов киргизские волости, были готовы атаковать.
И еще, весьма примечательно, что в описании учителя бой русского отряда использовавшего пулемет, артиллерию и казачью атаку против двух тысяч киргизов завершился не только гибелью десятка киргизов, но потерями одного убитым и пяти ранеными у русских войск. Напомню, что в описаниях есаулов и хорунжих число убитых туземцев в подобных сражениях всегда исчислялось сотнями, при этом сами казачьи отряды выходили из сражений без потерь или потеряв одну-двух лошадей.
Последняя фраза записки учителя Ходосова о ” неизвестно куда убегающих киргизах” тоже очень наглядно характеризуют то положение дел, которое сложилось на нарынских и сусамырских сыртах в середине сентября 1916 года.
ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ДНИ СЛЕДУЮЩИЕ ДНИ
