Одна из ВАЖНЕЙШИХ причин “восстания” 1916 года замалчивается. Речь идет о распределении льгот согласно действующему в Российской империи на начало первой мировой войны Уставу о воинской повинности. По этому Уставу, кроме исторически военнообязаных казаков, воинскую повинность несли только “нелегализованные” мужчины Туркестана – русские переселенцы-“самовольцы”. Все остальные – коренные жители и русские переселенцы, переехавшие в Туркестан до 1906 года, не подлежали призыву. Как только началась война, эт разница в правах дополнительно ухудшила и так непростые отношения между русскими – “новоселами” и “старожилами”, а также “новоселами” и коренными жителями.
А печально известный “Указ о мобилизации” 1916 года лишил льготы коренных жителей, оставив “белобилетниками” всех “старожилов”…
“Военная тайна” Генерал-губернатора Куропаткина
“Давайте усомнимся!”
Сократ
“Кому – война, а кому – мать родна”
Русская народная пословица
Добрый совет профессионала
После того, как 25 мая с.г. в сети Facebook было размещено сообщение о публикации статьи “1916: Рождение, смерть и эксгумация германского следа“, на этом ресурсе появились комментарии к размещенной статье. В частности, к.и.н. Павел Дятленко, весьма негативно отнесшийся к сему опусу, счел нужным донести до сведения автора следующее:
“…профессиональные историки-архивисты обычно проверяют архивные документы (даже те, которые им очень нравятся!) с помощью других документов и историографии”.
Отвечая на эту реплику историка, я заверил г-на Дятленко, что полностью разделяю его высокоученое мнение. В качестве доказательства искренности такого ответа, хочу начать данную статью конкретным примером пользы сомнения в науке, тем более что без документа, о котором говорится в данном примере, и самой статьи этой не было бы.
Ошибка возрастом 86 лет.
Последний Генерал-губернатор Туркестана Алексей Николаевич Куропаткин известен историкам не только как значительный государственный деятель, но и как автор нескольких работ публицистического и мемуарного жанров, до сих пор не опубликованных полностью. Наиболее известным и цитируемым (не считая составленных генерал-адъютантом официальных документов) произведением А.Н.Куропаткина является его “Дневник”, особенно те его страницы, на которых сделаны записи о событиях второй половины 1916 года. Печатные выдержки из “Дневника” впервые были опубликованы в журнале “Красный архив” №3 (34) в далеком 1929 году. Вот, в частности, как авторами публикации была прочитана и набрана дневниковая запись за 12 октября 1916 года, сделанная во время инспекторской поездки Генерал-губернатора А.Н.Куропаткина по районам, где за два месяца до этого происходили кровавые события “восстания в Семиречье”:
“12 окт.
Пишпек
Переезд от Карабалтов до Пишпека, 64 версты, идет почти сплошною линиею русских селений. Селения вытянуты в одну линию вдоль дороги. Редко в две линии. Редко делятся на староселов и новоселов. Есть осевшие всего три года тому назад. Живут во временных хатах.”
Этот абзац полон очень важных и конкретных впечатлений, на каждом из которых можно и нужно останавливаться особо. Хотя в основном тут все понятно. Главное впечатление – никаких следов погромов на этом участке пути Генерал-губернатор не обнаружил. Но при внимательном прочтении смущает четвертая фраза: “Редко делятся на староселов и новоселов”. Что-то в этой фразе не так. Что значит “редко делятся на”? По-русски так не говорят, тем более что литературный слог у Алексея Николаевича замечательный: урожденный военный мемуарист.
Если бы я споткнулся на этой фразе ранее, то, не имея возможности что-либо проверить, принял бы ее как есть, и забыл бы о мелькнувшем сомнении. Но я читал “Дневник” весной 2016 года, уже после того, как Росархив опубликовал на сайте http://semirechye.rusarchives.ru/dokumenty-po-istorii-sobytij-1916-g электронные копии листков куропаткинского архива, в том числе и с записью от 12 октября.
Не знаю, сделал ли это мой профессиональный советчик П.Дятленко и его многочисленные коллеги, но я, усомнившись, сразу же воспользовался возможностью прочитать заинтересовавший меня документ в оригинальном, рукописном виде. И вот что я увидел.
Вглядитесь внимательно в шесть рукописных строчек и сравните первые слова в третьей и четвертой фразах приведенного фрагмента. Так уж получилось, что в одной строчке, согласно прочтению “Красного архива”, слово “редко” встречается два раза. Но если присмотреться, то совершенно очевидно, что во втором случае А.Н.Куропаткин пишет не “рѣдко”, а “рѣзко”! Для подтверждения можно сравнить с написанием буквы “з” в первом слове абзаца – “Переезд”.
Но и без почерковедческой экспертизы очевидно: в 1929 году архивист ошибся в одной букве, и все последующие 86 лет “профессиональные историки-архивисты” не замечали алогичности и неграмотности получившейся фразы. Цитировали в статьях и диссертациях.
Но не в историках, конечно же, дело!
Существенно то, что замена одной буквы меняет смысл написанной Туркестанским Генерал-губернатором фразы на прямо противоположный: не считал А.Н.Куропаткин “редкими” отличия староселов и новоселов, совсем наоборот, он отметил, что эти две группы русских колонистов Семиречья отличались “резко”, то есть, говоря современным языком, имели принципиальные, видимые наружно отличия. Вот и получилось, что для меня – человека с чиновно-научным подходом к документам, десятки лет занимавшегося стандартизацией и регламентацией управленческой деятельности, – обнаружение этой давнишней ошибки стало поводом для более внимательного изучения природы, характера, проявлений и следствий тех “резких” различий между различными группами русских переселенцев, о которых вскользь упомянул знаток Туркестана А.Н.Куропаткин.
Составные части русской колонии в Туркестане и воинская повинность
Само по себе приведенное выше наблюдение А.Н.Куропаткина, безусловно, не является неожиданным или оригинальным, и не переворачивает взгляд на события 1916 и последующих годов. О различиях, и даже о конфликтах, между казаками, старожилами (“староселами” по А.Н.Куропаткину) и новоселами хорошо известно и написано довольно много.
В “Докладе…” ротмистра Особого корпуса жандармов В.Ф.Железнякова даны краткие социальные портреты основных социально-национальных групп сельского населения Семиречья – коренных жителей (киргизов и казахов), переселенцев-мусульман (таранчинцев-уйгуров, дунган), русской переселенческой колонии (казаков-семиреков, крестьян-старожилов и крестьян-новоселов). Каждая из этих групп имела свои корни, свои традиции, свой стиль жизни и свое место в социально-экономической жизни Семиреченской области начала XX века. Но ни в “Докладе…” ротмистра В.Ф.Железнякова, ни в других исследованиях быта русских переселенцев в Туркестан ничего не говорится о различиях между социальными группами туркестанских жителей в части их отношения к воинской повинности.
Между тем, все тот же “Дневник” А.Н.Куропаткина изначально пробудил у меня интерес к вопросу о том, как сказались тяготы войны на разных группах жителей Туркестана. Дело в том, что в дневниковой записи, сделанной в поселении Карабалта 11 октября 1916 года, есть еще пара фраз, касающихся различий между старожилами и новоселами:
“Русские селения делятся на старожилов и новоселов. У старожилов все налицо (льгота родившимся в Туркестане), у других масса на войне. У тех и других просьба о прибавке земли, хотя наделы на семью составляют от 8 до 15 десятин. Поливных мало.”
Что это за “льгота”, которую упоминает Куропаткин? Все попытки найти ответ на этот вопрос в современных статьях о событиях 1914-1917 годов, оказались безрезультатными. В советских работах эта тема тоже не обсуждалась. И только в докладе Мустафы Чокая (Чокаева) “Революция в Туркестане. Февральская эпоха”, который в 1930 в Париже сделал этот ярый противник большевиков, удалось обнаружить вот такой текст:
“Не все здесь присутствующие, вероятно, знают, что туркестанцы и русские, родившиеся там или прибывшие туда до 15-летнего возраста, отбыванию воинской повинности не подлежали, и войска, квартировавшие в Туркестане, состояли исключительно из солдат – уроженцев России.”
Что-то начало проясняться, но туман полностью не рассеялся. Более того, этот туман снова сгустился до полной потери ясности после того, как я прочитал во вполне солидной статье К 100-летию Восстания 1916 года Заметки историка известного узбекского историка Камола Абдуллаева вот такие утверждения:
Освобождались от призыва также те русские колонизаторы, которые родились в России до переезда в Среднюю Азию. Призывались лишь те европейцы, которые родились в Туркестане в конце XIX века.
Вот те на! А Генерал-губернатор А.Н.Куропаткин утверждал прямо противоположное. После этого стало совершенно очевидно, что без самостоятельного изучения российского законодательства о воинской службе, действовавшего на момент начала Первой мировой войны, не обойтись. Пришлось заняться хорошо знакомым делом – копанием в нормативной правовой базе, а конкретно – анализом официальных документов, устанавливающих принципы и порядок призыва в армию в Российской империи.
“Устав о воинской повинности” 1874 года
Служба в войсках в Российской Империи в последние десятилетия ее существования называлась отбыванием “воинской повинности”. До этого со времен Петра I в государстве российском действовала система рекрутских наборов. Армия жила по “Воинскому уставу”, утвержденному в 1716 году и многочисленным правовым актам. Первый в России «Устав о воинской повинности» (далее – также “Устав…”) был утвержден императором Александром Вторым и вступил в действие 1 января 1874 года. “Устав…” 1974 года, просуществовал с изменениями и дополнениями до Великой Октябрьской революции. Наиболее существенные изменения, касающиеся, в частности, “изъятий для некоторых местностей и частей населения” и ответственности за уклонение от воинской повинности, были внесены законом от 4 июля 1904 года и “Продолжением Устава о воинской повинности”, принятым в 25 июня 1912 году. После этого существенных изменений, во всяком случае касавшихся правил отбывания воинской повинности населением Туркестанского края, в “Устав…” не было внесено. Поэтому в данной статье рассматривается редакция “Устава о воинской повинности” 1974 года со всеми изменениями и дополнениями, последовавшими вплоть до 20 марта 1913 г.
Статьей 1 “Устава о воинской повинности” было установлено
“Защита Престола и Отечества, есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население, без различия состояний, подлежит воинской повинности.”
Смысл этой статьи заключается в том, что России вводилась “всеобщая воинская повинность”, то есть на военную службу мог быть призван каждый российский подданный мужского пола. Однако слова “каждый подданный”, не надо понимать буквально, то есть что все до единого мужчины служили в армии, как это делается в современном Израиле. “Устав…” определял не только обязанности и права призывников, но и, во-первых, службу “по жребию”, а, во-вторых, систему “изъятий, отсрочек и льгот”, то есть законных прав на временное или постоянное освобождение от воинской повинности по различным обстоятельствам. Лица, на которых распространялись льготы по несению воинской повинности, назывались “льготники”. Часть льгот действовала в только в мирное время. В случае объявления войны лица, освобождаемые от военной службы по таким льготам, могли быть зачислены в ополчение, то есть призваны в армию. Все, кто призывался в ополчение, назывались “ратники”. Призыв в ополчение для каждой категории льготников мог быть осуществлен только специальным высочайшим, то есть царским, указом.
Основания для освобождения от “священной обязанности защищать Престол и Отечество”, были разнообразны и многочисленны: по телесным недостаткам, по семейному положению и по образованию; по имущественному положению, по званию и роду занятия, и по месту жительства. В частности в “Разделе первом. Глава 1. Общие положения.” имеется статья следующего содержания, с очень важным примечанием
Ст.4. В случае перехода на жительство в местности Империи, в которых воинская повинность отправляется по особым положениям, лица, имевшие при этом более пятнадцати лет, отбывают сию повинность на общем основании.
Примечание. В отношении лиц, переселяющихся в области Камчатскую и Сахалинскую и в генерал-губернаторство Туркестанское, правило, изложенное в сей (4) статье, применяется с ограничением, указанным в ст.602
Разберем эту статью. “Переход на жительство” – это переезд российского подданного на постоянное жительство из одной местности России в другую. Человек, совершивший переход на жительство, называется переселенец. “Местности Империи, в которых воинская повинность отправляется по особым положениям” – это районы Российской империи, в отношении жителей которых установлены те или иные “изъятия, отсрочки и льготы” по исполнению воинской повинности. Перечень таких “местностей” установлен статьей “Устава…”. В частности, Статьёй 42 “Устава…” определено
Ст.42 Население Туркестанского края, а также инородческое население областей Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской освобождено впредь до дальнейших распоряжений от исполнения воинской повинности.
С учетом этого положения и статьи 4 получаем, что от воинской повинности освобождаются не только коренные жители Туркестана (инородческое население), но и те русские переселенцы, которые переехали в Туркестанский край до того, как им исполнилось 15 лет. Если же переселенцу на момент водворения в Туркестанском крае исполнилось 15 лет, то его призовут на общих основаниях. Вроде бы все понятно.
Отголоски столыпинской реформы в “Уставе о воинской повинности”
Но не будем забывать про примечание к статье 4 (в которых часто скрыто все самое важное) и обратимся к статье 602 “Устава…”. Данная статья была введена в “Устав…” законом от 6 июля 1904 года, в тот период, когда шла подготовка правовой базы для “столыпинской реформы”. Первый параграф статьи 602 касается мещан Забайкальского края и мы его рассматривать не будем, а вот следующий параграф заставляет задуматься. Звучит он так:
Ст. 602 §II Лица, водворяющиеся в областях Камчатской и Сахалинской и в Туркестанском генерал-губернаторстве, подчиняются относительно отбывания воинской повинности общим правилам, которые будут установлены для прочего населения этих местностей, при чем лицам, имеющим при водворении более пятнадцати лет, отбывание сей повинности отсрочивается на 6 лет. До издания означенных правил действие статьи 4 на переселяющихся в названные местности не распространяется.
Те, кто все понял, – могут приведенные объяснения не читать; читателям же, не привыкшим к казуистике законодательства (да еще и вековой давности), поясняю.
Для начала обратим внимание, что действие приведенной выше статьи 42 распространяется на “население Туркестанского края, а также инородческое население областей Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской”, а в §II Ст. 602 – названы “Лица, водворяющиеся … в Туркестанском генерал-губернаторстве”. Многие считают, что “Туркестанский край” и “Туркестанское генерал-губернаторство” – это одно и то же. И потому на население Семиреченской области действие §II Ст. 602 не должно распространяться.
Так вот, нет!
Дело в том, что в 1891 году, когда в “Устав…” была введена последняя редакция статьи 42, Семиреченская область не относилась к Туркестанскому краю: в период с 31 марта 1891 года по 1 июля 1899 года Семиречье находилось в составе Степного генерал-губернаторства. Поэтому Семиреченская область в статье 42 поименована отдельно, наряду с другими областями Степного края. А вот в 1904 году, когда в “Уставе…” появилась статья 602, Семиречье уже было переподчинено Туркестанскому генерал-губернатору. Таким образом, положения §II Ст. 602– касаются не только жителей трех коренных областей Туркестанского края (Ферганской, Самаркандской и Сыр-Дарьинской), но и населения Семиреченской и Закаспийской областей.
Разобравшись с субъектами данной правовой нормы, перейдем к сути. Речь в §II Ст. 602 идет о тех переселенцах, которые на момент водворения в Туркестанском генерал-губернаторстве были старше 15 лет, то есть, согласно статье 4 подлежали отбытию воинской повинности наряду с жителями Европейской России. Данный параграф не отменяет этого положения, и не распространяет льготу на старших по возрасту переселенцев, но он устанавливает 6‑летнюю “отсрочку”. То есть, в каком бы возрасте русский переселенец ни водворился в Туркестане, он мог рассчитывать на то, что от него 6 лет не будут требовать “защищать Престол и Отечество”. Цель этой правовой нормы понятна: переехавшему на новое место человеку дают возможность “водвориться”, то есть обжиться, закрепиться на новом месте, обзавестись хозяйством; и только потом (если выпадет жребий) – отбывать воинскую повинность. Но, согласно данной статье, реально призвать такого переселенца могли только в том случае, если будут приняты и изданы правила отбывания воинской повинности для “прочего населения данной местности”, в нашем случае – специальные правила для всего Туркестанского генерал-губернаторства. А до тех пор, пока таковых правил нет (а они так никогда и не были введены), на всех русских переселенцев, независимо от их возраста, действие статьи 4 не распространялось.
Таким образом, полагаю, с параграфом 2 статьи 602 достигнута ясность: согласно данной правовой норме – все русские переселенцы, переехавшие на жительство в Туркестан или изъявившие желание переехать туда до 6 июня 1904 года (кроме казаков, но о них – отдельный разговор) были полностью освобождены от воинской повинности! Но не будем спешить с выводами: законы надо читать до последней статьи, а потом перечитывать еще раз, начиная с первой.
В “Уставе…” есть еще статья 603, которая тоже касается русских переселенцев в Туркестан и звучит так:
Ст. 603 Лица, переселившиеся или получившие ходаческие свидетельства до времени обнародования закона от 6 июня 1904 года, пользуются всеми, предоставленными им действовавшими ранее узаконениями, льготами.
“Закон от 6 июня 1904 года” – это «Временные правила о добровольном переселении сельских обывателей и мещан-земледельцев» – один из ключевых нормативных правовых актов, заложивших основу “столыпинской аграрной реформы”. Согласно этим “Временным правилам…” переселение существенно упростилось и стало “добровольным”.
Статья 603 устанавливает, что все лица, переехавшие или начавшие процедуру переезда на момент принятия “Временных правил…”, пользуются всеми льготами в части отбывания воинской повинности, действовавшими до внесения поправок в “Устав о воинской повинности” от 6 июля 1904 года. Это нормальная правовая практика: “закон обратной силы не имеет”. Таким образом, данная статья сделала всех крестьян, водворившихся на новых местах до 6 июня 1904 года “старожилами”, по крайней мере в правовом отношении и в части отбытия воинской повинности.
Роковая статья 605 или “Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!”
Здесь еще надо объяснить, что такое “ходаческое свидетельство”. Дело в том, что переселение из одной местности Российской империи в другую, особенно в ту, в которой “воинская повинность отправляется по особым положениям” (см. ст.4 “Устава…”), не было в полном смысле свободным и бесконтрольным. Переселение должно было осуществляться в соответствии со специальными нормативными правовыми актами, по установленным правилам, и быть документально оформленным.
По действующим правилам перед тем, как покинуть родные места, крестьяне посылали “на разведку” двух человек, так называемых “ходоков”. Документом, легализовавшим нахождение русского переселенца на туркестанской земле и дававшим ему право выбрать конкретное место будущего вселения (в документе был указан регион), было то самое “ходаческое свидетельство”. Ходоки отправлялись в места разрешенного заселения для оформления “приемного приговора”, в котором было указано, какие именно участки “забронированы” для пожелавших переселиться крестьян на новом месте водворения. Позднее, после обнародования 9 ноября 1906 года Указа «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающегося крестьянского землевладения и землепользования», положившего начало осуществлению столыпинской реформы, была введена еще одна форма документа, дающего право на переезд и на нахождение вне зоны постоянного проживания, эти свидетельства стали называть “проходными”. Для того, чтобы неграмотные люди могли хотя бы различать все эти документы, их печатали на бумаге различного цвета.
Именно такой документ, легализующий водворение российского подданного на новом месте, упомянут в статье 605 “Устава о воинской повинности”, окончательная редакция которого была введена 17 июня 1909 года, то есть после начала действия упомянутого выше “столыпинского указа”. Вот полный текст этой статьи
“Ст. 605 Установленные для переселенцев льготы по отбыванию воинской повинности не распространяются на лиц, переселившихся без проходных свидетельств в губернии Архангельскую, Вологодскую, Вятскую, Костромскую, Олонецкую, Пермскую, Тобольскую и Томскую, в генерал-губернаторства Степное и Иркутское, в области Амурскую, Камчатскую и Приморскую, Уральскую, Тургайскую, Семиреченскую, Сыр-Дарьинскую, Ферганскую и Самаркандскую, а также в местности Кавказского края.”
Как говорилось и говорится на Руси, “Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!”
Оказывается, что все, что установлено в параграфе 2 статьи 60 “Устава…” распространялось исключительно на тех русских переселенцев, которые перебрались в Туркестан на законных основаниях. Все перечисленные выше изъятия и отсрочки в части воинской повинности получали лишь те сельские обыватели и мещане-земледельцы, которые переселились хотя и “добровольно”, но с разрешения властей. А все “самовольцы”, отправившиеся в Туркестан “за хорошей жизнью”, в том числе и в надежде освободиться от воинской повинности, подлежали призыву точно также, как и если бы оставались в своих родных губерниях. Необходимо отметить, что официальное переселение, то есть выдача “ходаческих” и “проходных” свидетельств в области Туркестанского генерал-губернаторства было полностью прекращено в 1913 году.
В завершение краткого анализа законодательства о воинской повинности несколько слов о казаках Семиречья.
Казаки – это особая статья
Все казачьи войска Российской Империи, в том числе и Семиреченское казачье войско, несли воинскую повинность по особым положениям. В “Уставе о воинской повинности” это установлено статьей 39 отделения 1 “Об изъятиях для некоторых местностей и частей населения” Главы 5 “Об изъятиях, отсрочках и льготах по отправлению воинской повинности”:
Ст.39 Действие Раздела I сего Устава не распространяется на войсковое казачье население, несущее воинскую повинность особо установленным порядком (ср. Раздел II сего Устава). Действие того же (I) Раздела, за исключением правил о вольноопределяющихся и чинах запаса, не распространяется на те местности и части населения, для которых порядок отбывания упомянутой повинности имеет быть определен впоследствии особыми положениями сообразно с местными особенностями.
Таким образом, согласно статье 39 “Устава…”, казачье население Семиречья отбывало воинскую службу на основании особых казачьих уставов. При этом, несмотря на то, что данная норма устанавливалась в главе под названием “Об изъятиях, отсрочках и льготах по отправлению воинской повинности”, казачьи уставы не представляли собою облегчения в отбывании воинской повинности. Напротив, в некоторых отношениях условия воинской повинности для казаков были даже более тяжелыми, нежели требования, предъявляемые общими положениями “Устава…” для иных категорий населения России. Но это отдельный и не короткий разговор, который выходит за рамки данной статьи.
Из статьи 39 также следует, что, поскольку Семиреченская область (как часть Туркестанского Генерал-губернаторства) согласно Ст. 602 §II относилась к тем областям, в которых “порядок отбывания упомянутой повинности имеет быть определен впоследствии особыми положениями сообразно с местными особенностями”, на эту область в целом не распространялись положения Раздела I “Устава…” (за исключением правил о вольноопределяющихся и чинах запаса).
Устав крестьянским языком
Подведем итог анализа положений “Устава о воинской повинности” от 1874 года с учетом дополнений и изменений по состоянию на 1914 год применительно к различным группам населения Туркестанского генерал-губернаторства и, в частности, Семиреченской области.
Анализ положений “Устава…” показал, что (переводя с юридического языка на бытовой и применяя нормы “Устава…” конкретно к Семиреченской области) их можно свести к следующим основным положениям, которые действовали на момент начала войны и вплоть до выхода Высочайшего повеления 25 июня 1916 года:
- Все “инородческое”, то есть коренное, не православное, население Туркестанского генерал-губернаторства (те, кого называли “туземцы”) было освобождено от несения воинской повинности.
- Русские переселенцы-крестьяне (то есть не относящиеся к казачьему сословию) независимо от возраста и семейного положения, были освобождены от “священной обязанности защищать Престол и Отечество”, но только в том случае, если они прибыли в Туркестанское генерал-губернаторство до 6 июня 1904 года или переселились туда позже на основании официальных “проходных свидетельств”.
- Все мужское население Туркестанского генерал-губернаторства, как коренные – “инородцы”, так и понаехавшие – “русские переселенцы”, могли быть призваны на военную службу по высочайшему распоряжению, если таковое последует. На то и самодержавие: хочу – казню, а хочу – милую.
- Жители казачьих станиц, приписанные к Семиреченскому казачьему войску, не подлежали призыву на общих основаниях, но несли воинскую службу в соответствии с положениями о казаках.
- Русские переселенцы, прибывшие в Семиреченскую область после 4 июля 1904 года и обустроившиеся там самовольно, несли воинскую повинность и подлежали призыву на воинскую службу на общих основаниях, то есть также, как и их бывшие односельчане, оставшиеся в Европейской части России.
Так гласил закон.
Вот отсюда и пошло расслоение русского переселенческого контингента, отсюда и “растут ноги” отмеченного Туркестанским Генерал-губернатором А.Н.Куропаткины “резкого” различия между настроением и хозяйственным положением старожилов и новоселов.
Но пока страна жила мирно, все это не накаляло страсти. Казаки хозяйствовали и служили по веками устоявшимся правилам. Старожилы спокойно существовали, даже не задумываясь о воинских обязанностях. А новоселы ежегодно отправляли на воинскую службу новобранцев по жребию, как они и привыкли это делать, живя в европейских губерниях.
Но в августе 1914 года его императорское величество Николай II решил повоевать… И положения “Устава о воинской повинности” стали определять человеческие судьбы.
С началом войны и связанной с ней призывной кампании для каждого русского жителя Семиречья принципиальную важность приобрели три обстоятельства его переселения в Туркестан: во-первых, дата переселения из европейской части России в азиатскую часть; во-вторых, законность вселения на территории Туркестана и, в третьих, социальный статус на текущий момент (крестьянин, казак, мещанин). От этих трех моментов зависело отношение переселенца к исполнению воинской повинности. Одновременно надо помнить, что все нормы “Устава…”, касающиеся льгот по телесным недостаткам, по семейному положению, по образованию; по званию и роду занятия полностью распространялись на жителей Семиречья.
А как в реальности обстояло дело в Семиречье с призывом на военную службу на момент принятия Высочайшего повеления от 25 июля 1916 года?
Попытка ответить на этот вопрос будет сделана во второй части статьи.
