ДОКУМЕНТ №33. ЗАКОНОПРОЕКТ «О ПРИВЛЕЧЕНИИ К ОТБЫВАНИЮ ВОИНСКОЙ ПОВИННОСТИ…»

РГВИА Ф. 400. Оп. 19. Д. 154. Л. 25-46 об. Типографский оттиск

Проект представления в Государственную Думу от 23 ноября 1915 г. № 3099 законопроекта «О привлечении к отбыванию воинской повинности некоторых частей населения, освобожденных от нее до настоящего времени»

---

ВОЕННЫЙ МИНИСТР ПО ГЛАВНОМУ ШТАБУ

ОТДЕЛ ПЕНСИОННЫЙ И ПО СЛУЖБЕ НИЖНИХ ЧИНОВ

ОТДЕЛЕНИЕ 1223 Ноября 1915 года № 3099

В ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ

 

ЧИТАТЬ ИЛИ СКАЧАТЬ ЗАКОНОПРОЕКТ

О привлечении к отбыванию воинской повинности некоторых частей населения, освобожденного от нее до настоящего времени

Секретно

По действующему ныне закону (ст. 46—49 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г.) от натуральной воинской повинности ныне освобождены:

1) Русское население, живущее в Туркестанском крае[1], в областях Камчатской и Сахалинской и в крайних северных уездах (округах) губерний Енисейской, Томской, Тобольской и области Якутской.

2) Граждане Великого Княжества Финляндского.

3) Инородческое население всех губерний и областей Сибири и Туркестанского края, инородческое мусульманское население Кавказского края, инородцы Астраханской и Ставропольской губерний и самоеды Мезенского и Печорского уездов Архангельской губернии.

Численность освобождаемого ныне от воинской повинности населения, по имевшимся к началу 1914 года данным, достигает 7 миллионов душ мужского пола, из коих русского населения — около 114.000 душ мужского пола.

Освобождение некоторой части населения Империи от общей для всех граждан обязанности защищать родину вызывалось разнообразными причинами.

Для русского населения таковыми причинами являлись:

а) необходимость поощрить заселение наших азиатских окраин русскими людьми;

б) трудность производства призыва в некоторых весьма отдаленных местностях, малодоступных, редконаселенных и с суровым климатом;

в) существовавшая ранее в широких размерах ссылка в Сибирь на поселение, при которой некоторые местности были почти сплошь заселены ссыльными, отбывавшими наказание, т. е. элементом, совершенно нежелательным для комплектования войск.

Освобождение от воинской повинности инородческого населения вызывалось:

а) Причинами политическими, в силу которых признавалось несвоевременным и опасным проводить через ряды армии инородческое население, на преданность и верность которого общему Отечеству нельзя было положиться, либо в силу недавнего присоединения этих инородцев к России (инородцы Кавказа и Туркестана), либо вследствие их стремлений к самостоятельному политическому существованию (финляндцы).

б) Низким уровнем культуры большинства кочевых инородцев Сибири. — Ко времени введения всеобщей воинской повинности, этих инородцев почти не коснулось культурное влияние русского населения, чему немало способствовала малочисленность русских в Сибири и трудность сообщения с центральной Россией. В силу указанных причин, кочевое инородческое население Сибири отличалось крайней замкнутостью и весьма слабым сознанием принадлежности к России. Поэтому, в общих государственных интересах, признавалось необходимым повременить с привлечением к воинской повинности названных инородцев до той поры, когда путем более тесного сближения с русским населением удастся привить к ним начала общеимперской культуры и твердое сознание принадлежности к общему Отечеству.

в) Полным отсутствием культуры у некоторых бродячих инородцев крайнего севера Европейской и Азиатской России. На культурное слияние этих инородцев с коренным населением трудно было рассчитывать даже и в отдаленном будущем, вследствие естественных условий их быта, так как для снискания себе пропитания они должны постоянно передвигаться по необозримым тундрам Крайнего Севера. Кроме того, эти инородцы, вследствие своей дикости, явились бы обузой для армии, так как установленного срока действительной военной службы было бы мало не только для воинского их обучения, но даже для придания им сколько-нибудь культурного облика. Ввиду этих обстоятельств, а также учитывая крайнюю трудность производства призыва названных инородцев к воинской повинности и из запаса при мобилизации, признавалось необходимым вовсе отказаться от введения у них натуральной воинской повинности.

За истекшие 40 лет после введения Устава о Воинской Повинности условия жизни России настолько изменились, что возникает настоятельная потребность в пересмотре указанных выше изъятий, с целью выяснения, насколько они целесообразны при современном положении государства.

Прежде всего надлежит отметить, что освобождение без действительной необходимости некоторых народностей Империи от натуральной воинской повинности находится в противоречии с основным принципом: «защита Престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного» (ст. 1, Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г.). Не привлекая к этой обязанности ту или иную народность, мы тем самым держим ее на положении отщепенца от общей государственности и тормозим слияние ее с коренным населением.

Далее, совершенно несправедливо заставлять население центра государства нести тяжесть воинской повинности за окраины; в результате за счет центра население окраин развивается и богатеет.

Затем, слишком продолжительное освобождение какой-либо народности от воинской повинности крайне вредно еще и потому, что приучает эту народность к мысли о незыблемости такой льготы. По мере же культурного подъема данной народности в ней обыкновенно развивается и национальное самосознание, вследствие чего введение воинской повинности делается все труднее и труднее (пример — Финляндия).

Следует также иметь в виду, что с проведением рельсовых путей до самых отдаленных границ Империи инородческое население многих окраин вошло в более тесное общение с русским населением, постепенно начало усваивать государственный язык и переходить к более культурным формам общежития. Вместе с тем, волна переселения, хлынувшая широким потоком из центра России на окраины, значительно усилила на последних русский элемент; благодаря этому в некоторых местностях создались условия, при которых в дальнейшем поощрении русской колонизации, путем полного освобождения от воинской повинности, не встречается более необходимости.

Наконец, в данном вопросе необходимо считаться с тем обстоятельством, что политическое положение на окраинах за последнее время резко изменилось. Выросла новая великая держава — Япония; бывший долгое время мирным Китай пробуждается к новой жизни и может оказаться для нас весьма серьезным противником в военном отношении; на наших Туркестанской и Кавказской границах всегда возможны осложнения вследствие соперничества европейских держав. При этих условиях, принимая во внимание огромные расстояния от коренной России до ее окраин, необходимо озаботиться развитием на окраинах запаса обученных военному делу людей, дабы расположенные там войска могли, по возможности, пополняться при мобилизации местным запасом. Это достижимо лишь при условии введения на окраинах воинской повинности.

Все упомянутые важные соображения заставляют крайне внимательно отнестись к вопросу о том, для каких народностей должно сохранить и впредь освобождение от натуральной воинской повинности, допуская это изъятие лишь по причинам крайней и несомненной необходимости.

Таковыми причинами могут быть: во-первых — соображения политические, в силу которых милитаризация какой-либо группы ненадежного инородческого населения могла бы явиться опасной для государства; во-вторых — условия географические и климатические, по которым привлечение той или иной группы населения к воинской повинности, не давая армии существенных выгод, сопряжено с огромными трудностями; в-третьих — характерные физические и культурные свойства самого населения, в силу которых то или иное племя, по своей дикости и физической слабости, может оказаться совершенно непригодным элементом для комплектования войск.

Помимо этих причин, могут быть обстоятельства, при которых общегосударственная польза, достигаемая временным освобождением какой-либо народности от воинской повинности, превышает невыгоды этой меры.

Приступая к рассмотрению настоящего вопроса с указанных точек зрения, правительство прежде всего признало нужным произвести самое тщательное исследование его на местах по выработанной предварительно подробной программе. С этой целью в 1910 году Министерством Внутренних Дел были образованы совещания в городах: Оренбурге, Омске, Томске, Красноярске, Иркутске и Чите. В состав означенных совещаний в каждой губернии или области вошли: представители Министерства Внутренних Дел, как командированные для сего из Министерства, так и местные должностные лица, близко знающие быт инородцев, — во главе с губернатором (а в гг. Омске и Иркутске — с генерал-губернатором), затем — местные представители военного ведомства и, наконец, чины, ведающие на местах землеустройством и переселенческим делом.

В областях Приморской и Амурской вопрос этот был также подвергнут предварительному обсуждению местной администрацией и местным начальством казачьих войск, после чего общее заключение было дано Приамурским генерал-губернатором.

В Туркестане привлечение к воинской повинности местного русского и инородческого населения обсуждалось военными губернаторами края, но той же программе, как и в сибирских совещаниях; равным образом и в Кавказском наместничестве к рассмотрению данного вопроса были привлечены начальники всех губерний и областей края, в том числе и начальство казачьих войск. Сверх того, Туркестанский генерал-губернатор и Наместник Его Императорского Величества на Кавказе дали свои общие заключения по настоящему делу.

Для освещения данного вопроса с военной точки зрения Военное Министерство передало его на обсуждение начальства подлежащих военных округов и получило по нему заключения командующих войсками и главнокомандующего войсками Кавказского военного округа.

Весь собранный обширный материал был обработан и изучен в Министерствах Внутренних Дел и Военном, а затем в 1913—1914 годах подвергнут обсуждению в междуведомственной комиссии по пересмотру Устава о Воинской Повинности.

На основании данных, полученных при указанной выше разработке настоящего вопроса, Военное Министерство пришло к нижеследующим выводам о своевременности привлечения к натуральной воинской невинности части населения Империи, освобожденного от нее до настоящего времени.

А. Русское население

1. В Европейской России

В Европейской России прежде всего обращает на себя внимание отношение к воинской повинности переселенцев на Мурманский берег.

Согласно примечанию к ст. 104 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г., переселенцы на Мурманский берег освобождаются от назначения на действительную службу и зачисляются прямо в запас флота. За последние годы ежегодно зачислялось в запас флота 16—18 мурманских переселенцев. Необходимо, однако, отметить, что в минувшую войну с Японией от призыва запасных мурманцев во флот пришлось отказаться, дабы не привести к полному разорению их хозяйства. Таким образом, закон об отбывании воинской повинности мурманскими переселенцами до настоящего времени оставался мертвой буквой.

Оставить в силе и на будущее время существующий порядок несения воинской повинности мурманскими переселенцами — представляется нежелательным, так как этот порядок противоречит основному принципу, проведенному в законе 23 июня 1912 года об изменении Устава о Воинской Повинности (Собр. Узак., 1197), а именно — что никто не может быть зачисляем в запас армии или флота без прохождения действительной службы.

Вследствие этого мурманских переселенцев необходимо либо привлечь к натуральной воинской повинности на общих основаниях, либо совершенно освободить их от названной повинности. Второе решение, казалось бы, является более правильным, по следующим соображениям.

До половины минувшего столетия Мурман не имел оседлого населения. Русские промышленники приезжали туда только весною и летом; осенью же и зимою Мурман оставался на произвол соседних норвежцев, которые занимались здесь китоловным и звериным промыслами, наживая крупные состояния. Таким образом, принадлежа географически русскому государству, Мурманский берег фактически в значительной степени находился в распоряжении Норвегии. С 1860 года правительство предприняло ряд мер для колонизации Мурмана; с этой целью переселенцам на Мурман были предоставлены различные льготы, в том числе и освобождение их от действительной военной службы в мирное время. Принятыми мерами удалось создать на Мурмане оседлое население, которое ныне по национальностям распадается на следующие группы: коренных русских — 276 семейств (44%), карелов и лопарей — 79 семейств (12,5%), финнов — 200 семейств (32,0%), и норвежцев — 72 семейства (11,5%).

Эти цифры показывают, что общая численность инородческих семейств (56%) превосходит количество чисто русского населения Мурмана. Объясняется это явление тем, что, при полной свободе выбора места для переселения, колонисты из норвежцев и финляндцев захватили на Мурмане лучшие места. Устроившись на них, эти колонисты обзавелись полным хозяйством и чувствуют себя здесь гораздо лучше, чем дома — в Норвегии и Финляндии. Все получив от новой родины, названные инородцы и иностранцы не несут по отношению к ней воинской и иных повинностей и естественно тяготеют к Финляндии и Норвегии, будучи связаны с ними кровным родством, религиею и языком. Отсюда ясно, насколько важно и в дальнейшем поощрять заселение Мурмана русским элементом, дабы на этой окраине преобладание и в численности, и в экономическом отношении перешло скорее на сторону русских.

Принимая затем во внимание, с одной стороны, что при слабо налаженном хозяйстве русских переселенцев отвлечение работников от семьи, для исполнения воинской повинности, грозило бы разорением русскому населенно на Мурмане, а с другой, что введение воинской повинности в этом крае дало бы незначительное число новобранцев, призыв коих по местным условиям был бы сопряжен с большими трудностями, — представлялось бы в общих государственных интересах более правильным совершенно освободить мурманское население от воинской повинности впредь до дальнейших распоряжений.

2. В губерниях и областях Сибири

По действующему ныне закону (ст. 46 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г.), русское население не привлекается к воинской повинности в нижеследующих местностях Сибири: в областях Камчатской и Сахалинской, в округах Среднеколымской, Верхоянской и Вилюйской — Якутской области, в Туруханском и Богучанском отделениях Енисейской губернии и уезда, в Тогурском отделении (Нарымский край) Томской губернии и уезда и, наконец, в Березовском и Сургутском уездах Тобольской губернии.

При взгляде на карту видно, что перечисленные области, округи и уезды представляют собою самые северные и отдаленные местности Сибири. Климат в них весьма суровый, путей сообщения очень мало и ими не всегда можно пользоваться. В силу этих условий названные местности, при громадном протяжении, населены крайне редко. Главную массу населения в них составляют бродячие инородцы; русское же население, живущее в немногочисленных пунктах, составляет всего около 10.000 душ мужского пола (13%). Прирост русского населения в этих местностях идет крайне медленно и оно пополнялось главным образом ссыльными.

Между тем природные богатства северной полосы Сибири (рыбные, пушные и проч.) нуждаются в изучении, разработке и правильной эксплуатации. Пионерами в этом отношении должны, конечно, явиться не иностранцы, а русские люди, и с этой точки зрения русскую колонизацию севера Сибири необходимо поощрять. Кроме того, развитие русских поселений на северо-востоке Сибири важно и в политическом отношении, так как, при отсутствии в этом крае войск, самому населению придется в случае внешних осложнений стать на защиту нашей суровой окраины от враждебных посягательств.

В силу указанных соображений желательно, для поощрения русской колонизации, сохранить и на будущее время освобождение от воинской повинности русского населения названных выше местностей, кроме русского населения Сахалина, о котором сказано ниже. Эта мера тем более целесообразна, что привлечение означенного населения к воинской повинности дало бы ничтожные результаты, не оправдывающие затраченных с этой целью трудов и средств. Действительно, русское население могло бы дать ежегодно около 60 новобранцев[2]. Призыв такого сравнительно ничтожного числа людей, по местным условиям, был бы сопряжен с огромными трудностями; но если бы и удалось призвать этих людей в войска в мирное время, то своевременный сбор запасных при мобилизации совершенно невозможен на крайнем севере Сибири, а при этих условиях и самая воинская повинность теряет большую часть своего значения.

Русское население Сахалинской области достигает 4.200 чел. муж. пола (из коих до 1.800 ссыльных). Население это могло бы дать около 25 новобранцев в год. Хотя число это и мало, но необходимо иметь в виду, что законом 18 марта 1908 года область открыта для вольного заселения, и, следовательно, по мере заселения ее, будет увеличиваться и число новобранцев. Принимая в соображение это обстоятельство, а также имея в виду, что находящееся в аналогичных географических и климатических условиях русское население Приморской области несет уже воинскую повинность и что эта повинность окажет воспитательное и облагораживающее влияние на ссыльное население острова, — является необходимым и справедливым привлечь теперь же русское население Сахалина к воинской повинности на общих основаниях.

3. В Туркестанском крае

В силу ст. 47 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 года, русское население трех областей Туркестанского края, а именно — Сыр-Дарьинской, Ферганской и Самаркандской, не подлежит в настоящее время привлечению к воинской повинности.

Русское население, проживающее в пределах названных областей Туркестана, достигало к 1911 году численности около 100.000 чел. мужского пола и составляло около 4% всего населения края.

За период с 1897 по 1910 год включительно численность русского населения во всем Туркестанском крае увеличилась на 82%, а если исключить естественный прирост, то на 62,5%[3]; такое значительное увеличение русского населения Туркестана объясняется исключительно переселением из внутренних областей Империи. И действительно, с проведением в Туркестан железных дорог заселение его русскими людьми идет настолько успешно, что не только отпала необходимость в искусственном поощрении переселения, но приходилось даже ограничивать его, за неимением свободных земельных участков. Благодатный климат, огромные природные богатства Туркестана и хорошее сообщение с центральной Россией будут и впредь привлекать в этот край волну переселенцев. Поэтому в освобождении последних от воинской повинности, ради успешной колонизации Туркестана, — ныне нет более надобности и достаточно ограничиться для переселенцев установленными отсрочками призыва в первое время по водворении на новом месте.

Привлечение к воинской повинности русского населения Туркестана оправдывается еще и следующими соображениями.

Крайне необходимо создать на этой окраине запас людей, прошедших через ряды войск; в этом случае не придется при мобилизации все укомплектование везти полностью из коренной России, следовательно, мобилизация Туркестанских войск ускорится, что так важно на азиатской границе, где первый успех имеет исключительно важное значение по своему влиянию на умы местного населения.

Кроме того, при подавляющем большинстве в Туркестане инородческого населения, на верность и дружелюбие которого еще нельзя вполне положиться, весьма важно подготовить русское население края к самообороне на случай возможных внутренних волнений и столкновений с туземцами; такая подготовка может быть дана только воинскою повинностью.

В силу изложенных причин является необходимым безотлагательно привлечь к воинской повинности на общих основаниях все русское население Туркестанского края.

Б. Инородческое население

1. В Европейской России

а) Финляндцы.

Наиболее значительной группой инородцев Европейской России, освобожденных ныне от натуральной воинской повинности, являются граждане Великого Княжества Финляндского. Численность финляндского населения (по данным 1910 года) достигает 1½ милл. душ мужского пола.

При присоединении Финляндии в 1809 году ей было сохранено то же устройство вооруженных сил, которое она имела под владычеством Швеции, именно — в ней были оставлены поселенные (около 22.000 чел.) и вербованные (600 чел.) войска. Но поселенные войска не созывались до Крымской войны, когда из них было сформировано 9 батальонов. В 1867 году, по экономическим соображениям, поселенные войска были упразднены, и до 1881 года в Финляндии содержался только один л[ейб]-гв[ардейский] Финский стрелковый батальон и незначительный морской (кадровый) экипаж. В 1881 году в Финляндии была введена всеобщая личная воинская повинность и одновременно созданы особые финские войска (9 стрелковых батальонов и 1 кавалерийский полк).

Устав о воинской повинности в Финляндии был введен в 1881 году; он был весь проникнут одною общею мыслью — создать в этом крае свои отдельные национальные вооруженные силы, для защиты интересов исключительно одной Финляндии.

Десятилетний опыт применения этого Устава привел к тому, что в 1891 году состоялось Высочайшее повеление о пересмотре названного Устава, для большего объединения его с действующим в Империи Уставом о Воинской Повинности и для уравнения тяжести этой повинности в Финляндии с тяжестью, которую несет прочее население Империи.

Выработанный на этих основаниях новый Устав о воинской повинности в Финляндии получил силу закона в 1901 году. По этому Уставу население Финляндии привлекалось к исполнению воинской повинности почти на тех же основаниях, как и прочее население Империи. В равной мере, число призывных финляндцев определялось на основаниях общего имперского устава. Финляндцы должны были отбывать воинскую повинность в частях войск, комплектуемых «преимущественно финляндскими уроженцами», иначе говоря — в финских войсках, но часть этих новобранцев могла быть назначаема и в прочие, не финские войска, расположенные в Финляндском и Петербургском военных округах. Таким образом, новый Устав давал возможность постепенно совершенно уничтожить обособленность Финляндии в отношении воинской повинности, тем более что одновременно с его введением были упразднены 8 финских стрелковых батальонов и остались только л[ейб]-гв[ардейский] Финский стрелковый батальон и Финский драгунский полк.

Но так как введение этого Устава встретило серьезную оппозицию в Финляндском сейме, и потому можно было ожидать осложнений при проведении его в жизнь, то в первый призыв на новых основаниях (в 1903 году) из общего числа 7.000 новобранцев было принято только 190 человек для гвардейского Финского батальона. Призыв прошел с большими трениями. Второй призыв в 1904 году прошел более гладко, но последовавшие затем события имели следствием, что в марте 1905 года применение Устава 1901 года было приостановлено, а манифестом 22-го октября 1905 г. — вовсе отменено.

Вслед за тем вопрос о воинской повинности в Финляндии подвергся новой разработке в законодательных учреждениях. Результатом обсуждения данного вопроса в этих учреждениях явился закон 10-го января 1912 года, которым установлено, взамен привлечения финляндских граждан к отбыванию личной воинской повинности, производство из средств финляндской казны ежегодных денежных взносов в Государственное Казначейство. В случае привлечения финляндских граждан к отбыванию личной воинской повинности, уплата взносов со времени этого привлечения прекращается (ст. 49 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 года).

Из точного смысла закона 10-го января 1912 г. видно, что замена в Финляндии натуральной воинской повинности денежными взносами — мера временная. Принимая, однако, во внимание недавнее издание упомянутого закона, а также имея в виду, что внутренние политические причины, вызвавшие издание его, еще не изменились, — является несвоевременным привлекать ныне граждан Великого Княжества Финляндского к натуральной воинской повинности.

б) Самоеды.

В Европейской России самоеды обитают в Мезенском и Печорском уездах Архангельской губернии, в числе около 6.000 душ обоего пола. Они занимаются оленеводством и рыбной ловлей и кочуют по Канинской, Тиманской и Большеземельской тундрам. Небольшое число их обитает на островах Колгуеве, Вайгаче и Новой Земле.

Ведя первобытный образ жизни, самоеды находятся на весьма низком уровне умственного и духовного развития. Как все дикари, они очень выносливы в привычных для них условиях жизни, на вольном просторе тундр. Но городской режим для них губителен и, как показал опыт, быстро и неизменно приводит их к заболеванию чахоткою.

Принимая во внимание трудность, почти невозможность, обучения самоедов военному делу вследствие их дикости, их легкую заболеваемость при перемене режима и, наконец, крайнюю трудность самого призыва этих инородцев (по причинам географическим и климатическим), представляется необходимым совершенно отказаться от привлечения их к натуральной воинской повинности.

в) Инородцы Ставропольской и Астраханской губерний.

В пределах названных губерний обитают следующие не привлеченные еще к натуральной воинской повинности инородцы: 1) киргизы, численностью около 250.000 человек обоего пола, живут в Астраханской губернии и населяют главным образом ту местность этой губернии, которая известна под именем Внутренней Киргизской Орды; 2) туркмены (или трухмены) — родственное киргизам племя, численностью около 15.000 человек обоего пола, живут в Ставропольской губернии; 3) калмыки, около 150.000 человек обоего пола, живут главным образом в Астраханской губернии, в так называемой Калмыцкой степи; небольшая часть этого племени обитает также и в Ставропольской губернии; 4) ногайцы, в числе около 20.000 человек обоего пола, живут в Ставропольских степях.

Калмыки, туркмены и ногайцы, обитающие в Ставропольской губернии, взамен исполнения воинской повинности натурою уплачивают особый налог (ст. 48 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г.).

Перечисленные народности имеют много общего с киргизами и туркменами Сибири и Средней Азии, а потому соображения о привлечении их к воинской повинности приведены ниже, при рассмотрении вопроса о привлечении к сей повинности азиатских инородцев.

2. В Азиатской России

Инородцы Азиатской России по образу жизни делятся на три основные группы: оседлых, кочевых и бродячих. Такое деление вошло и в закон [Св. Зак., т. II, Пол. Инор., ст. 2, изд. 1892 г. и по Прод.].

При этом некоторые народности, как например: якуты, буряты, тунгусы, вогулы и другие, в зависимости от расселения их по территории Сибири, ведут то бродячий, то кочевой, то оседлый образ жизни. Так, на Крайнем Севере все вообще инородцы, в силу климатических причин, могут существовать только при бродячем образе жизни; южнее они уже начинают кочевать, занимаясь скотоводством, а еще южнее — обращаются к хлебопашеству и оседлости.

Таким образом, уровень культуры инородцев определяется не столько принадлежностью к тому или иному племени, сколько их образом жизни. С этой основной точки зрения следует рассматривать азиатских инородцев и в отношении воинской повинности.

Бродячие инородцы отличаются крайне низкой культурой, слабосилием, и легко заболевают в непривычных условиях жизни; в большинстве бродячих племен давно замечается процесс постепенного вымирания. Как материал для комплектования армии — они непригодны. Кроме того, эти инородцы бродят в местностях труднодоступных, с суровым климатом, а потому привлечение их к воинской повинности по техническим условиям было бы сопряжено с огромными затруднениями. К тому же число бродячих инородцев невелико. В силу указанных соображений, привлечение к воинской повинности бродячих инородцев Азиатской России совершенно нежелательно.

Провести резкую грань между кочевыми и оседлыми инородцами, в отношении их культурности, — почти невозможно. Из имеющихся материалов видно, что некоторые племена (например: буряты, якуты), дабы сохранить преимущества инородческого состояния, искусственно и с чисто формальной стороны поддерживают кочевой быт, тогда как по существу они давно уже не отличаются от оседлых. Поэтому и в отношении воинской повинности вряд ли возможно провести резкую границу между этими группами инородцев. Кроме того, различное к ним отношение, в особенности в смысле послаблений кочевникам, несомненно задержало бы оседание сих последних.

Поэтому в принципе желательно привлечь к натуральной воинской повинности все кочевое и оседлое инородческое население Азиатской России, на совершенно одинаковых основаниях. Однако провести в жизнь этот принцип в полном объеме в настоящее время не представляется возможным по изложенным ниже причинам.

Имея в виду указанную выше принципиальную точку зрения, в отношении отдельных групп инородцев Сибири и Средней Азии, надлежит придти к нижеследующим заключениям.

1) Киргизы.

Эта группа освобожденных от воинской повинности инородцев наиболее многочисленна. Главная масса киргиз населяет губернии Астраханскую и Ставропольскую, области Уральскую, Тургайскую, Акмолинскую, Семипалатинскую, и Туркестанский край. В этих пределах обитает около 2½ миллионов киргиз мужского пола[4]. В это число входят населяющие Закаспийскую область и отчасти Ставропольскую губернию туркмены, принадлежащие к родственному киргизам племени и потому в дальнейшем изложении рассматриваемые вместе с киргизами.

В 1910 году исследование на месте вопроса о привлечении к воинской повинности киргиз Западной Сибири и Степного края выяснило нижеследующее.

К вопросу об отбывании натуральной воинской повинности киргизы относятся в общем неприязненно. Они крепко держатся за свои старые устои и считают себя навсегда освобожденными от воинской повинности особыми грамотами Императриц Анны Иоановны и Екатерины II и Императора Николая I, данными им, по словам киргиз, за то, что они подчинились России без кровопролития и восстаний. Крепкой связи с Россией как отечеством у этих кочевников нет, и они держатся обособленно от русского населения. При этих условиях можно ожидать, что введение у киргиз воинской повинности не обойдется без волнений и вспышек неудовольствия. Эти инородцы малокультурны и слабы физически; среди них большой процент (до 50%) больных сифилисом и, кроме того, в условиях казарменной обстановки они легко заболевают туберкулезом легких.

При наличии таких отрицательных свойств киргиз возникает вопрос о целесообразности и своевременности привлечения их к воинской повинности.

По этому поводу необходимо прежде всего отметить, что уверенность киргиз в правах на полное освобождение их от воинской повинности — не основана на веских данных. Упомянутые выше грамоты касались освобождения киргиз от рекрутских наборов, но не от общеобязательной воинской повинности, введение коей для киргиз, согласно закону, только отсрочено «впредь до дальнейших распоряжений» (ст. 47 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г.). Кроме того, заявление киргиз о добровольном присоединении к России, без кровопролития и восстаний, — истина спорная. Приобщение их к России продолжалось с 1730 года без малого сто лет, причем первое русское посольство они чуть не убили и продержали в плену. Затем тянутся десятилетия вероломных по отношению к России поступков их султанов, враждебности к нам киргизской массы, постоянных набегов и баранты на русские владения. Еще в сороковых годах XIX столетия Кенисары Касимов, умерший лишь в 1847 году, завершил попытки киргиз вернуть свою независимость тем, что взволновал степь, собрал тысячи всадников, и если не восстановил былого владычества киргиз, то никак не по отсутствию желания достигнуть этой цели. Вполне мирными присоединенные к России киргизы стали лишь после завоевания в шестидесятых и семидесятых годах XIX столетия среднеазиатских ханств: Самаркандского, Кокандского, Бухарского и Хивинского, когда непокорным киргизам уже некуда стало уходить от русской власти.

Проявляемое ныне киргизами несочувственное отношение к идее воинской повинности в значительной мере может быть объяснено некоторою отчужденностью их от русской государственности и культуры. Необходимо, однако, иметь в виду, что одним из самых действительных средств к уничтожению этой отчужденности киргиз, к их политическому воспитанию и постепенному сближению с русским населением — является именно воинская повинность. Путем проведения киргизской молодежи через ряды армии несомненно будет пробита брошь в их культурной и бытовой обособленности, и в темную ныне киргизскую массу будут внесены культурные начала. Вместе с тем, привлечение киргиз к важнейшей из обязанностей гражданина несомненно должно способствовать приобщению их к русской государственности и к упрочению среди них чувства принадлежности к России как общему отечеству. Чем дольше же будут киргизы пользоваться освобождением от воинской повинности, тем труднее будет ввести у них эту повинность впоследствии и тем глубже будет рознь между ними и коренным населением. Уже и ныне в Военное Министерство неоднократно поступают письменные жалобы с мест на несправедливость освобождения инородцев от защиты Родины. Это неудовольствие будет иметь еще более оснований, если наряду с привлечением к воинской повинности других инородцев Сибири будет сохранено освобождение от нее киргиз. Наконец, у самих киргиз в этом случае может создаться убеждение, что их кочевой быт и отчужденность от России послужили им только на пользу, а потому они и впредь будут упорно отстаивать свою обособленность.

Вряд ли следует также опасаться неблагоприятных в политическом отношении последствий от проведения киргиз через ряды войск. Создание из них местного запаса обученных людей представляет не большую опасность, чем соседство запасных поляков с их соплеменниками в Австрии, наших остзейских немцев — с Германией, мусульман Кавказа — с единоверными им народностями Турции и Персии[5]; и если мы без боязни обучаем ныне военному делу поляков, немцев, армян, крымских и приволжских татар, то вряд ли имеются основания поступать иначе в отношении киргиз. Что касается возможности отдельных вспышек неудовольствия среди киргиз, при введении у них воинской повинности, то такие вспышки, если бы они и возникли, должны быть без колебания подавлены в силу государственной необходимости; при впечатлительном же характере азиатов, можно рассчитывать в этом случае на быстрое успокоение киргизской массы.

Как материал для комплектования армии, киргизы, конечно, далеко не совершенны. Обучение их военному делу будет сопряжено для войск с крупными затруднениями, ввиду незнания этими инородцами русского языка и низкого уровня их развития. Несомненно также, что среди новобранцев-киргиз окажется большой процент заболевающих, вследствие перемены жизненной обстановки и сравнительной слабости их организма. Следует, однако, иметь в виду, что эти отрицательные стороны в большей или меньшей степени присущи не только киргизам, но всем вообще инородцам, как несущим уже воинскую повинность, так и тем, на коих предположено ее распространить. При разрешении же принципиального вопроса о привлечении к защите государства той или иной народности, бо́льшая или меньшая степень пригодности ее для военной службы, казалось бы, не должна иметь решающего значения. В частности, физические свойства киргизского племени будут иметь в первое время следствием малый процент новобранцев-киргиз, годных к зачислению в войска; по мере же перехода киргиз к оседлости, подъема среди них культуры и благосостояния, процент годных киргиз будет постепенно повышаться. Таким образом, в деле привлечения этих инородцев к воинской повинности установится сама собою некоторая постепенность.

Наконец, остается выяснить — не послужит ли введение теперь же у киргиз воинской повинности препятствием к завершению желательного перехода их к оседлому состоянию.

По этому поводу необходимо отметить, что ныне киргизами вполне правильно понят характер землеотводных работ в степных областях; а после того, как киргизам открыт свободный переход на оседлое устройство, с обеспечением им тех же земельных прав, что и русским переселенцам, правительство даже не в состоянии удовлетворять всех ходатайств о переводе киргиз на оседлое положение. При этих условиях трудно ожидать, чтобы из страха воинской повинности киргизы стали воздерживаться от столь выгодного и необходимого для них земельного обеспечения, связанного с переходом к оседлости.

Ввиду вышеизложенного, привлечение теперь же к натуральной воинской повинности на общих основаниях киргизского населения степных областей и Туркестанского края представляется мерою, вполне отвечающею общим государственным интересам.

Астраханские и ставропольские инородцы живут в несколько иных условиях, чем их сородичи в Азии. Будучи со всех сторон окружены русским населением, они в значительной степени испытали уже культурное влияние этого последнего. Хотя эти инородцы еще сохраняют кочевой образ жизни, но районы их кочевок невелики и с течением времени все более и более суживаются. Если же по условиям кочевой жизни им и приходится летом переходить за пределы Астраханской и Ставропольской губерний, то на зимовку они возвращаются обратно, в места своего коренного жительства. Идея принадлежности к русскому государству уже проникла в сознание этих инородцев, и они находятся уже на полпути к культурному слиянию с коренным населением; распространение же на них натуральной воинской повинности только ускорит это слияние.

По этим соображениям является необходимым привлечь теперь же к воинской повинности на общих основаниях киргиз, туркмен, калмыков и ногайцев Астраханской и Ставропольской губерний.

2) Сарты.

Второю по численности группою наших азиатских инородцев являются сарты (около 527.000 чел. муж. пола), обитающие в Туркестане, главным образом в областях Ферганской и Сыр-Дарьинской. Эта народность принадлежит к оседлому, земледельческому населению края и в смысле культурности является для воинской повинности вполне пригодною.

В физическом отношении сарты не отличаются вообще крепким здоровьем и легко заболевают в климате более суровом, чем их знойная родина.

Ввиду сравнительно недавнего присоединения этой народности к России, вряд ли можно полагать, что чувство общности с новой родиной и непоколебимой преданности ей успело пустить глубокие корни в сартском населении. Необходимо также иметь в виду, что сарты, как мусульмане, духовно тяготеют к центру Ислама — далекой Турции и легко поддаются влиянию своего духовенства.

При всем том следует отметить, что сарты — народ земледельческий и торговый, а потому далеко не воинственный. Проведения этих инородцев через ряды войск и образования из них местного запаса — вряд ли следует опасаться, по тем же причинам, которые были приведены выше в отношении их ближайших соседей киргиз. Что касается большей годности сартов к службе в теплом климате, то это обстоятельство может быть учитываемо путем назначения сартов на службу по преимуществу в южные военные округа.

Ввиду этих соображений полагалось бы без замедления привлечь сартов к воинской повинности на общих основаниях.

3) Узбеки, каракалпаки, таджики и другие племена тюрко-татарской расы населяют Туркестанский край в количестве около 687.000 чел. муж. пола. Все эти инородцы принадлежат к оседлому мусульманскому населению. В отношении политического настроения и физических качеств почти нет разницы между этими инородцами и их ближайшими соседями — сартами. Поэтому и в вопросе о воинской повинности к ним следовало бы отнестись так же, т. е. привлечь их к этой повинности.

4) Татары, дунгане и таранчи Туркестанского края.

Татар в Туркестане около 10.000 чел. муж. пола. Они живут в городах и ничем не отличаются от европейских татар, несущих воинскую повинность. Коль скоро же к этой повинности будет привлечено все русское и инородческое население края, то нет оснований освобождать от нее татар. Что касается дунган и таранчей, то это — китайцы-мусульмане, бежавшие в пределы России вследствие религиозных гонений. Они живут оседло в Семиреченской области в количестве около 38.000 чел. муж. пола, занимаются земледелием и отличаются зажиточностью.

Обе эти народности при переселении своем в наши пределы были предварены, что с принятием русского подданства будут обязаны нести все государственные повинности в новом их отечестве, не исключая и воинской повинности, на равных основаниях с остальными подданными государства. Переселенцы подчинились этому распоряжению, что выразили в подписках, выданных ими бывшему полномочному комиссару по разграничению в 1882 году Семиреченской области от Китая, и если правительство в течение 28 лет от них не требовало выполнения принятого на себя обязательства, то главным образом в том предположении, что они не успели надлежащим образом устроиться и окрепнуть на новых местах и что привлечение их к отбыванию воинской повинности может вредно повлиять на экономическое их благосостояние. В настоящее время обе эти причины должны считаться устраненными. Дунганские и таранчинские селения получили окончательное устройство: им даны определенные земельные наделы, строго организованный порядок управления, собственный суд, и в правах и обязанностях своих по отношению к государству они приравнены ко всем вообще сельским обывателям Империи.

Дунгане и таранчи ненавидят китайцев и могут быть нам очень полезны в случае войны с Китаем, благодаря знанию китайского языка. В военном отношении, по мнению местного начальства, эти инородцы представляют отличный материал.

В силу изложенных соображений, полагалось бы теперь же распространить на татар, дунган и таранчей воинскую повинность на общих основаниях.

5) Инородцы Тобольской и Томской губерний, освобожденные ныне от натуральной воинской повинности, могут быть разделены на следующие главнейшие группы:

Татары и бухарцы — русские поданные, численностью всего около 36.000 чел. муж. пола.

Все татары и бухарцы ведут оседлый образ жизни и в военном отношении представляют собою хороший материал[6].

Киргизы, в числе около 23.000 чел. муж. пола.

Вогулы и остяки, в числе около 12.000 чел. муж. пола. Более южные группы этих инородцев, живя среди русского населения, перешли уже к оседлому образу жизни; северные же вогулы и остяки частью кочуют, частью ведут бродячий образ жизни охотников и звероловов.

Как военный материал, более или менее годны только южные вогулы и остяки.

Самоеды, в числе около 4.500 чел. муж. пола, обитающие в крайних северных уездах Томской и Тобольской губерний, являются типичными бродячими инородцами и к военной службе совершенно непригодны.

Монголы, калмыки и другие мелкие племена, в незначительном числе обитающие в южной части Томской губернии.

Ко всем перечисленным томским и тобольским инородцам, казалось бы, необходимо применить приведенный выше общий принцип, а именно — распространить воинскую повинность, не делая никаких племенных различий, на всех оседлых и кочевых инородцев и освободить от нее всех бродячих инородцев. При таком решении вопроса, к воинской повинности будут привлечены татары, бухарцы — русские подданные, киргизы и часть вогулов и остяков. Самоеды же и бродячие остяки и вогулы будут от этой повинности освобождены.

Принимая вместе с тем во внимание, что поземельное устройство оседлых и кочевых инородцев Томской и Тобольской губерний, а равно введение у них внутреннего управления на одинаковых с крестьянами основаниях, приходят ныне к концу, полагалось бы не откладывать привлечение их к воинской повинности на общих основаниях.

6) Инородцы Восточной Сибири. В Восточной Сибири наиболее значительными группами инородцев являются буряты и якуты.

а) Буряты, в числе около 146.000 чел. муж. пола, живут в Иркутской губернии и в Забайкальской области. По вероисповеданию они — ламаиты.

К мысли о введении воинской повинности буряты относятся в общем довольно спокойно; они давно свыклись с неизбежностью отбывания этой повинности. Необходимо отметить, что на бурят уже возлагались военные обязанности, и они до 1871 года формировали отдельные казачьи полки. Знамена этих полков сохранились у бурят до настоящего времени, и они их употребляют в торжественных случаях. Можно вполне рассчитывать, что буряты будут верными солдатами. Массового уклонения их от воинской повинности ожидать нельзя, так как бурятам хорошо живется в России.

По образу жизни буряты должны быть отнесены к оседлым инородцам. Хотя многие из них для вида и поддерживают кочевой быт, однако провести резкую грань между оседлыми и кочевыми затруднительно; многие буряты, называемые кочевыми, в действительности перешли в оседлое состояние, и обратно — среди казаков-бурят есть, по образу ведения хозяйства, кочевые, в то время как официально они считаются оседлыми. Вообще по закону в Забайкальской области оседлыми считаются только крещеные инородцы. Необходимо также отметить, что кочевые инородцы Забайкалья в настоящее время управляются почти на одинаковых основаниях с оседлыми.

В военном отношении буряты представляют собою прекрасный материал. Это — в большинстве рослый, здоровый народ, вполне пригодный к военной службе. Часть их знакома с русским языком. Казарменная обстановка и условия жизни солдата не окажут на бурят, привыкших ко всякого рода невзгодам, сколько-нибудь существенного влияния. В минувшую воину с Японией казаки из бурят заявили себя с хорошей стороны; как полукочевники, они хорошо ориентируются на местности, обладают острым зрением и отлично ездят верхом. Бытовые и религиозные условия жизни бурят не могут служить препятствием к отбыванию ими воинской повинности натурою.

Таким образом, привлечение бурят к воинской повинности уже назрело, и на них следует, не откладывая, распространить эту повинность. Остается лишь решить — на каких основаниях должны нести военную службу буряты: на общих ли со всем прочим населением Империи основаниях или по казачьему положению, с зачислением в Забайкальское казачье войско. До настоящего времени буряты в небольшом числе служили в Забайкальском войске вполне исправно. Необходимо, однако, иметь в виду, что пока буряты служат по казачьему положению в незначительном числе — они на дух и общий характер войска не оказывают влияния и даже являются в нем полезными членами. Но лишь только мы откроем бурятам неограниченный доступ в Забайкальское войско, как инородческий элемент получит в нем нежелательное соотношение, а в будущем, может быть, даже и преобладание, вследствие чего войско потеряет свой характер русского форпоста на китайской границе.

Ввиду этих соображений бурят следует привлечь к воинской повинности на общих основаниях, за исключением, конечно, тех из сих инородцев, которые уже перечислились в казачье сословие. Такое решение не закрывает перехода в казачество отдельным бурятским семействам, практикуемого и ныне с согласия самого войска, которое, конечно, в собственных интересах не допустит нежелательного усиления в своей среде инородческого элемента.

б) Якуты, в количестве около 110.000 чел. муж. пола, составляют ядро населения Якутской области. Кроме того, небольшими группами (всего около 3.000 чел. муж. пола) они разбросаны по всей Восточной Сибири.

Кочевые и бродячие якуты двух северных округ, Верхоянской и Колымской, по своему образу жизни в суровом климате, при крайне редком населении, настолько далеко отстоят от прочего оседлого населения области, что вопрос о привлечении их к воинской повинности не может быть решен в положительном смысле.

Что касается якутов двух южных округ — Якутской и Олекминской, то по поводу привлечения их к воинской повинности необходимо иметь в виду следующее.

Русское население этих южных округ Якутской области, будучи вкраплено маленькими горсточками среди якутов и живя с ними многие десятилетия, в значительной степени объякутело. Встречаются селения, в которых до 75% населения не знает русского языка и говорит только по-якутски. Некоторые русские усвоили даже весь хозяйственный склад жизни якутов.

В настоящее время эти объякутевшие русские привлекаются к воинской повинности, между тем как живущие рядом с ними якуты этой повинности не несут.

Подобное положение, помимо своей несправедливости, является тормозом в деле перехода якутов в оседлое состояние. Опасаясь привлечения к воинской повинности, якуты, даже фактически перешедшие к оседлому образу жизни, всеми силами стараются сохранить хотя бы внешние признаки кочевого быта. Так, напр., якуты, имеющие в городах дома и ведущие крупную торговлю, сохраняют в своих наслегах юрты с десятком голов скота, чтобы этим оправдать свою принадлежность к кочевым инородцам.

Якуты — народ чрезвычайно мирный, давно находящийся в русском подданстве; все исповедуют православную веру, охотно вступают в деловые сношения и даже в родственные связи с русскими и живут на определенных местах, меняя по временам года свою оседлость. В смысле обучения военному делу якуты не дадут больших хлопот, так как в общем они довольно смышлены и обладают подражательными способностями.

Привлечение якутов к воинской повинности даст толчок к культурному развитию этого народа. В настоящее время якуты живут в юртах вместе со скотом, в невероятной грязи и в невозможных санитарных условиях. При такой обстановке оказываются малопродуктивными все усилия, направленные к улучшению положения этих инородцев; медицина бессильна бороться с болезнями, порождаемыми условиями быта, грамота забывается и т. д. Русские люди, живущие с якутами, не только не могли передать им высшей культуры, но, как выше сказано, — сами объякутели. Между тем те же якуты, побывав в течение нескольких лет на военной службе в культурных, человеческих условиях, явятся лучшими проводниками усвоенных привычек и знаний в среде своих сородичей.

Ввиду изложенного необходимо признать, что общегосударственные и военные интересы требуют скорейшего привлечения якутов к отбыванию личной воинской повинности на общих основаниях. К этому необходимо добавить, что привыкшие к суровому климату солдаты-якуты будут незаменимы в окарауливании водных путей и северного побережья Сибири, нуждающихся в охране.

7) Инородцы Иркутской и Енисейской губерний, кроме упомянутых выше бурят и якутов, делятся на три главнейшие группы: татар (около 29.000 чел. муж. пола), тунгусов (около 3.000 чел. муж. пола) и самоедов (около 2.000 чел. муж. пола). Кроме того, в названных губерниях в незначительном числе живут другие мелкие народности монгольской расы [Бельторы, согайцы, канбалы, качинцы и т. п.].

При рассмотрении настоящего вопроса из числа инородцев Енисейской и Иркутской губерний необходимо исключить всех бродячих, а также всех обитающих в Туруханском и Богучанском отделениях Енисейского уезда; о них будет сказано ниже.

Остальные инородцы образуют в Енисейской губернии 4 отдельные инородческие управы и два отдельных родовых управления в пределах Ачинского, Минусинского и Канского уездов. В Иркутской губернии они входят в состав крестьянских волостей.

Большинство этих инородцев, хотя и именуются кочевыми, но по своему образу жизни настолько приблизились к оседлым, что резкое различие между теми и другими провести затруднительно. Они наравне с крестьянами несут все повинности, кроме воинской. Ясак у них заменен оброчной податью, взимаемою сообразно с количеством находящейся в их пользовании земли и другими видами их хозяйственного достатка. Совершенно на тех же основаниях инородцы уплачивают наравне с русскими крестьянами и земские сборы. Далее, положение о взаимном губернском страховании распространено на «кочевых» инородцев, и все их постройки застрахованы. По образу жизни инородцы, именуемые до сего времени кочевыми, хотя и утратили во многих случаях свои исконный признак перемены места жительства по временам года, но во всяком случае остаются в громадном большинстве скотоводами, занимающимися хлебопашеством лишь как подсобною статьею своего хозяйства.

К введению воинской повинности названные инородцы отнесутся спокойно. Это доказывается примером нескольких волостей Иркутского, Верхоленского и Балаганского уездов, инородческое население которых, перечисленное в разряд оседлых и причисленное к крестьянам, уже привлечено к отбыванию воинской повинности, каковая мера не вызвала никаких осложнений.

Таким образом, привлечение к воинской повинности оседлых и кочевых инородцев Енисейской и Иркутской губерний [7] уже вполне назрело, а потому необходимо теперь же привлечь этих инородцев к воинской повинности на общих основаниях.

8) Инородцы Приморской и Амурской областей.

Обитающие в названных областях корейцы — русские поданные привлечены уже к воинской повинности на общих основаниях законом 18 марта 1909 г. (31622).

Освобожденные же ныне от этой повинности инородцы Приморской и Амурской областей, в количестве около 8.000 чел. муж. пола, представляют в этнографическом отношении большое разнообразие (якуты, тунгусы, гиляки, орочи, тазы, ноны, айны и др.).

Из числа этих инородцев оседлых и полуоседлых (кочевых) не более 4.500 чел. муж. пола, проживающих главным образом в Приморской области, остальные — бродячие.

Названные выше инородцы принадлежат к вымирающим племенам, находятся на очень низкой ступени развития и в большинстве слабосильны. Только в самое последнее время правительство вступило на путь практических мероприятий, направленных к задержанию процесса вымирания инородцев и к улучшению их жалкого материального положения.

Затем необходимо отметить, что бродячих и кочевых инородцев будет фактически невозможно привлечь к воинской повинности вследствие их образа жизни. Нелегкую задачу представит собою и призыв на военную службу оседлых инородцев этого края, в силу местных географических, топографических и климатических условий.

Тем не менее, в видах справедливости по отношению к местному русскому и корейскому населению, а также для увеличения крайне нужного на Дальнем Востоке местного запаса обученных военному делу людей, представляется желательным привлечь к воинской повинности на общих основаниях все оседлое инородческое население Приморской и Амурской областей.

9) Инородцы крайних северных местностей Сибири.

К этим местностям относятся: области Камчатская и Сахалинская, округи Верхоянская, Средне-Колымская и Вилюйская — Якутской области, Туруханское и Богучанское отделения Енисейского уезда Енисейской губернии, Тогурское отделение Томской губернии и уезда и Березовский и Сургутский уезды — Тобольской губернии.

На этом огромном пространстве (около 6.200.000 квадратных верст) ведут кочевой и бродячий образ жизни всего только 62.000 инородцев мужского пола, принадлежащих к различным племенам (якуты, тунгусы, самоеды, остяки, чукчи, коряки, юкагиры, камчадалы, алеуты, эскимосы и др.). Многие из этих племен находятся в стадии непрерывного и быстрого угасания, в особенности остяки, самоеды и инородцы Камчатской и Сахалинской областей. В культурном отношении это почти дикари, в физическом — слабосильны и не переносят жизни к закрытых помещениях: заболевают чахоткой и быстро умирают.

Принимая во внимание перечисленные свойства названных инородцев, делающие их совершенно негодным материалом для комплектования армии, а также имея в виду неодолимые трудности, сопряженные с призывом их на действительную службу, вследствие отдаленности, суровости климата и ничтожной плотности населения на крайнем севере Сибири, необходимо отказаться от привлечения к воинской повинности инородцев названных местностей, подобно тому, как это проектировано для русского населения тех же местностей.

3. В Кавказском крае

В настоящее время население Кавказского края, в отношении отбывания воинской повинности, делится на три группы:

1) Кубанские и терские казаки отбывают воинскую повинность на особых основаниях.

2) Часть населения отбывает воинскую повинность на общих для всей Империи основаниях[8].

3) Остальное население, взамен натуральной воинской повинности, уплачивает особый налог [Статья 48 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г.].

Эту последнюю группу составляют: а) мусульмане, живущие в Кубанской, Терской областях и в Закавказье, и б) некоторые христиане Закавказья (ингилойцы и абхазцы).

Вопрос о привлечении к воинской повинности мусульман Кавказа, не несущих этой повинности натурою, обсуждался во всех подробностях начальством Кавказского края в 1910 и 1911 годах. Изучение на месте этого вопроса приводит к нижеследующим заключениям.

С самого начала утверждения нашей власти на Кавказе мы призывали к участию в войнах, веденных Россией, мусульманское население Северного Кавказа и Закавказья. Мусульмане охотно служили в наших войсках, и правительству не приходилось раскаиваться в применении этой меры. Но, с другой стороны, призыв мусульман в ряды наших войск являлся каждый раз мерою экстренною; приходилось прибегать к случайной организации войсковых частей из мусульман, что требовало больших затрат, пользу же в военном отношении давало ничтожную. Наконец, способ формирования туземных милиционных частей, выражавшийся всегда в найме, противоречил установившимся в русской армии взглядам и порядкам и приводил иногда к нежелательным последствиям.

Поэтому, чисто военные интересы требуют не случайного привлечения мусульман в ряды нашей армии, а планомерного и организованного. Это может быть достигнуто только путем распространения на кавказских мусульман натуральной воинской повинности, с одновременной отменой взимаемого с них налога.

Обращаясь к вопросу о своевременности привлечения к воинской повинности мусульман Кавказа, необходимо прежде всего сделать оценку этих инородцев с точки зрения их культурности, политической благонадежности и пригодности для военной службы.

Несомненно, что вследствие расовой замкнутости, религиозных особенностей, географических и иных условий кавказские инородцы в культурном отношении отстали от русского населения. Весьма действительным средством для культурного слияния их с коренным населением Империи явится воинская повинность. Нижние чины — туземцы, уходя со службы в запас, понесут в свои глухие трущобы и аулы более культурный уклад жизни, новые понятия и взгляды, распространят эти начала в среде своих соплеменников, что послужит надежным средством для утверждения нашего духовного влияния над туземцами Кавказа, обеспечит успешный ход сближения их с русским населением и послужит связующим началом политического единства государства.

Было бы нерационально откладывать распространение воинской повинности на кавказских мусульман в ожидании того времени, когда они поднимутся до желаемого культурного уровня и ассимилируются с прочим населением Империи. Опыт полувекового владычества нашего на Кавказе не гарантирует, что даже через 50 лет обстановка изменится настолько, что не возникнет более вопроса: своевременно ли привлекать кавказских мусульман к воинской повинности?

Что касается политической благонадежности названных инородцев, то опыт прошлого не дает сколько-нибудь категорического ответа на этот вопрос. В войнах России с Турцией часть мусульман Кавказа доблестно служила в рядах наших войск, часть же их переходила на сторону нашего противника. Поэтому в настоящем вопросе следует исходить из соображения: дадим ли мы воинским обучением какое-либо преимущество в руки мусульман Кавказа в случае выступления их против нас.

Подавляющее большинство кавказских мусульман — природные воины, отлично владеющие огнестрельным и холодным оружием. Родовой быт приучил их к дисциплине, а условия местной жизни — к выносливости и умеренности в потребностях. Строевое обучение может прибавить к их достоинствам как воинов только некоторую выправку и технические познания, т. е. данные второстепенные по сравнению с их природными качествами. Но зато пребывание их в строевых частях даст исход воинственной энергии горцев, разрушит многие из существующих предрассудков, создаст братство по оружию с русскими и сгладит неприязнь к ним; а все это неизбежно внесет разлад в ряды восставших, если бы таковые и оказались.

Затем, надо иметь в виду, что ни одна из мусульманских народностей Кавказа, по своим национальным особенностям и условиям современного положения, не способна к самостоятельной политической жизни и не имеет задатков к отдельному политическому существованию. Привлечение мусульманского населения Кавказа к основному долгу гражданина — защите родины является ныне наилучшим способом к поддержанию в этом населении симпатий к России и приобщения его к русской гражданственности.

Таким образом, с какой стороны ни рассматривать данный вопрос, — своевременность привлечения мусульман Кавказа к натуральной воинской повинности является несомненной и вполне отвечающей государственным интересам.

Остается решить, в каком виде должна быть осуществлена эта реформа. Провести ее в жизнь можно двумя способами: 1) для отбывания мусульманами воинской повинности сформировать особые части, которые и комплектовать исключительно этими инородцами[9], или 2) принятых на военную службу мусульман распределять по частям войск на общих основаниях с молодыми солдатами, призываемыми во всей Империи.

Формирование особых частей, составленных из какой-либо одной национальности (кроме русской), не отвечает вообще ни политическому, ни внутреннему положению России. Исторический опыт показал, что попытки формировать на окраинах туземные части приводят к одному и тому же результату: эти части приходится расформировывать, как только на данной окраине обостряется национальный вопрос. Так было с польскими войсками, с туземными дружинами на Кавказе и в последнее время — с финскими войсками. Затем, необходимо отметить, что чисто туземные части в боевом отношении всегда уступают соответственным частям регулярной армии; следовательно, и с точки зрения государственной экономии является невыгодным затрачивать на второсортные войска те средства, которые могли бы быть использованы на развитие регулярных войск.

Таким образом, в принципе надлежало бы все мусульманское население Кавказа привлечь к воинской повинности на общих для всей Империи основаниях, без всяких изъятий и в возможно скорейшем времени.

Однако применить этот принцип в чистом виде ко всем мусульманским народностям Кавказа не представляется возможным по причинам, указанным при нижеследующем детальном обсуждении отношения к воинской повинности каждой отдельной народности.

Мусульмане Закавказья

1. Татары. Преобладающую массу инородческого мусульманского населения Закавказья составляют татары; они населяют Бакинскую, Елисаветпольскую, Тифлисскую и Эриванскую губернии. Всего татар в этих губерниях около 804.000 чел. муж. пола. В племенном отношении татары представляют большое разнообразие (персы, таты, талышинцы). По вероисповеданию они делятся на два враждебных толка: шиитов и сунитов. Наибольший процент составляют шииты: они отличаются духом терпимости и менее сунитов поддаются влиянию мулл и разных ловких святош.

Необходимо отметить, что у татар, в силу племенных, местных и религиозных особенностей, нет единства в целях и стремлениях.

Татары бакинские и елисаветпольские живут в местностях с жарким малярийным климатом, сложены слабо, узкогруды; тифлисские же и эриванские татары в физическом отношении ничем не отличаются от армян.

Татары с давних пор привлекались к службе в милициях, в отдельных командах и сотнях, и, храбрые по природе, были хорошими солдатами. Опыт этой службы, а также современное положение татар приводят к убеждению, что они, будучи привлечены к воинской повинности ни общих основаниях, дадут вполне надежных солдат.

2) Курды (куртинцы, йезиды, карапапахи). Живут главным образом в Эриванской губернии и в Карсской области, а также в незначительном числе — в Елисаветпольской губернии и Батумской области. Всего в этих местностях имеется курдов около 34.000 чел. муж. пола.

Курды делятся на многочисленные роды и племена, постоянно враждующие между собою. Они принадлежат к сунитскому толку, но только по имени; религия их состоит из грубых суеверий, чем легко пользуются разные «шейхи» и «кази». Курды — хорошие наездники; по характеру — злопамятны и мстительны.

В силу географического положения Курдистана, курды не только не подчинились влиянию соседних стран, но сделались предметом ужаса для своих ближайших соседей, производя разбойничьи набеги и угоняя скот.

На преданность курдов России положиться ныне нельзя. Необходимо еще много лет культурного воздействия на курдов, чтобы они прониклись чувством принадлежности к общей родине — России.

В силу этих причин необходимо отказаться пока от привлечения курдов к натуральной воинской повинности.

3) Турки — в небольшом числе (38.000 чел. муж. пола) живут в Закавказье, главным образом в Карсской и Батумской областях и в Тифлисской губернии. Религиозные, политические и расовые симпатии их, конечно, на стороне ближайшей соседки — Турции, от которой они отторгнуты сравнительно недавно. Поэтому было бы более осторожным не привлекать турок Закавказья, подобно курдам, к натуральной воинской повинности.

4) Аджарцы (лазы) живут в Батумской области и Кутаисской губернии (36.000 чел. муж. пола) и представляют собою народ грузинского племени, но под влиянием долгого владычества турок принявший магометанство (суниты). Аджарцы весьма воинственны и представляют отличный военный материал.

По мнению начальства Кавказского края, привлечение аджарцев к воинской повинности поведет либо к выселению их в Турцию, либо к окончательному закреплению аджарцев за нами путем культуры, которая привьется им в период военной службы.

Таким образом, предугадать заранее последствия этой меры — затруднительно. Можно, однако, сомневаться, чтобы воинская повинность побудила аджарцев выселиться в Турцию; против этого говорят: во-первых — присущая всем кавказцам горячая любовь к родине, а во-вторых — турецкий режим, по сравнению с которым русское управление является неизмеримо более мягким и справедливым.

Ввиду этих соображений полагалось бы необходимым, не откладывая, привлечь аджарцев к воинской повинности, на общих основаниях.

5) Абхазцы населяют Гудаутский и Кодорский участки Сухумского округа (всего 22.000 чел. муж. пола). Большинство абхазцев исповедуют ислам, хотя крайне индифферентно в делах веры, меньшинство же этого племени — христиане.

Об отношении абхазцев к идее натуральной воинской повинности можно судить по следующему примеру. Еще в 1893 году абхазцы-христиане ходатайствовали о привлечении их, взамен денежного сбора, к натуральной воинской повинности. В 1899 году они были привлечены к этой повинности по недоразумению, но тем не менее явились к призыву охотно и вполне исправно.

Было бы вполне своевременным ныне же распространить натуральную воинскую повинность на все абхазское население, как христианское, так и магометанское.

6) Ингилойцы. Это наименование носят живущие в Закатальском округе грузины, принявшие мусульманство (всего около 8.000 чел. муж. пола). Как братья ингилойцев-христиан, уже несущих воинскую повинность, ингилойцы-мусульмане представляют собой хороший военный материал и, по мнению местного начальства, будут верными солдатами. Опыт их военной службы уже был в Закатальском конном полку, заслужившем Георгиевский штандарт.

Ввиду этого, представляется вполне своевременным привлечение ингилойцев-мусульман к воинской повинности на общих основаниях.

Мусульмане Северного Кавказа

1) Инородцы Дагестана. Население Дагестана делится на две части: равнинная полоса Дагестана, прилегающая к морю, заселена тюркскими племенами, в горной же части обитает множество отдельных горских племен, известных под общим наименованием лезгин (320.000 чел. муж. пола). Тюркские племена составляют около 17% всего населения Дагестана, лезгины — около 80%; и те и другие исповедуют ислам (суниты).

В смысле политической благонадежности население Дагестана не представляется ныне опасным. Русская гражданственность, промышленность и культура пустили уже свои корни в среде названных инородцев, и трудно ожидать от Дагестана не только обособления как политического целого, но даже общего восстания.

В мирное время добровольцами Дагестана комплектуется Дагестанский конный полк[10]. Служат они по найму, и в силу такого способа комплектования контингент всадников в полку представляет собою далеко не лучший элемент населения. Принимая вместе с тем во внимание, что сотни полка располагались в своих же селениях, нельзя не придти к заключению, что Дагестанский полк как школа, проводящая в местное инородческое население начала культуры, играл до сего времени слабую роль.

В принципе желательно привлечь мусульманское население Дагестана к воинской повинности на общих основаниях, т. е. с назначением дагестанских новобранцев в части регулярной армии. Однако, при горячей привязанности дагестанцев к родине и некоторой отчужденности их от русского населения, применение к ним сразу такой коренной меры могло бы вызвать нежелательные волнения. Поэтому является более целесообразным вводить воинскую повинность в Дагестане постепенно. Для этого необходимо дагестанцев, поступающих на службу на общих основаниях, назначать на службу сперва только в Дагестанский конный полк, соответственно изменив способ его комплектования. Но так как названный полк не может вместить в себя всю дагестанскую молодежь, достигающую ежегодно призывного возраста, то на первое время население Дагестанской области, по сравнению с коренным населением Империи, получит некоторое облегчение в размере наряда новобранцев[11]. По истечении же нескольких лет, когда население Дагестана прочно освоится с идеей воинской повинности и путем военной службы сблизится с русским населением[12], можно будет, в отношении тяжести воинской повинности, уравнять население Дагестана с прочим населением Империи, привлекая дагестанскую молодежь призывного возраста на службу в другие части армии, сперва — расположенные на Кавказе, а затем и в других военных округах.

Ввиду изложенного, является необходимым привлечь ныне же все мусульманское население Дагестанской области к воинской повинности на общих основаниях, но с тем, чтобы впредь до дальнейших распоряжений взимаемые с названного населения новобранцы назначались только для комплектования Дагестанского конного полка.

2. Чеченцы живут в округах Грозненском, Веденском и отчасти Сунженском Терской области (так наз. Чечня), в количестве около 121.000 чел. муж. пола. По вероисповеданию они мусульмане-суниты.

Племя это не играло исторической роли и носило разные названия. Предки чеченцев когда-то жили южнее Грузии и во время нашествия арабов перекочевали в горы, а отсюда лет 350 тому назад спустились в лесистые, пустынные равнины Переднего Кавказа до реки Сунжи. В то время, когда на равнинах происходило перемещение народов и порабощение одного другим, чеченцы в своих недоступных лесистых ущельях сохраняли независимость и некоторую обособленность от других племен Кавказа. В их понятиях право сильного является до сих пор законом, самозащита стоит на первом месте, и потому чеченцы всегда при оружии.

Хотя со времени покорения Чечни прошло уже полвека, тем не менее в этот долгий промежуток времени русская культура оставила в чеченском населении мало следов, в особенности по мере удаления в горы, где до сих пор господствует прежний тип чеченца с хищническими наклонностями.

Все сказанное выше о чеченцах в равной степени относится и к родственному им немногочисленному племени ингушей (около 30.000 чел. муж. пола), которые в культурном отношении стоят даже ниже чеченцев и имеют репутацию самого разбойнического племени на Кавказе.

В непосредственном соседстве с чеченцами живут кумыки. Они представляют собою народ тюркского племени, мусульманского вероисповедания (суниты), и населяют Хасав-Юртовский округ Терской области, а также небольшую площадь по р. Тереку (16.662 чел. муж. пола).

В вопросе о своевременности привлечения названных инородцев к воинской повинности имеет важное значение ряд настойчивых заявлений бывшего Наместника Его Императорского Величества на Кавказе.

Граф Воронцов-Дашков полагал, что чеченцев, ингушей и кумыков нельзя исключать из общей массы привлекаемого к воинской повинности мусульманского населения Кавказа, так как племена эти в боевом и нравственном отношениях не ниже других, которые будут призываться. Кроме того, по мнению Наместника, освобождение от воинской повинности чеченцев, ингушей и кумыков породит нежелательные в политическом смысле последствия; освобождение этих инородцев от воинской повинности, даже хотя бы временное, вполне справедливо будет как бы признанием за ними льгот за их грабежи и разбои и в деле умиротворения Северного Кавказа и для самих чеченцев принесет скорее вред, нежели пользу.

В частности, относительно чеченцев граф Воронцов-Дашков 29-го ноября 1913 года сообщал Начальнику Генерального Штаба, что 20-го того же ноября ему представлялась депутация от чеченского народа Терской области и обратилась с просьбой исходатайствовать как милость распространение на чеченский народ общей воинской повинности и сформирование из новобранцев-чеченцев особого Чеченского полка.

Вместе с тем распространение на чеченцев воинской повинности, по мнению Наместника, даст возможность чеченской молодежи применить природную воинственность, лихость и отвагу в деле военном, а служба во внутренних округах с коренным русским населением оторвет их от своих аулов и селений и при непосредственном соприкосновении с русской жизнью и культурой окажет несомненно благодетельное влияние в деле развития чеченцев, поднятия их духовного и культурного уровня.

Поэтому, признавая просьбу чеченского народа заслуживающею внимания, Наместник признавал желательным привлечь к отбыванию воинской повинности, в числе прочих туземцев, также и чеченцев, и сформировать из них особый Чеченский полк по типу регулярного полка, но с сохранением обмундирования, вооружения и конского снаряжения (подобно Осетинскому конному дивизиону), присущего горцам.

По поводу проведения новобранцев-чеченцев через ряды особого Чеченского конного полка необходимо иметь в виду следующие соображения.

Выше были изложены основания для привлечения мусульман Дагестана к воинской повинности на общих основаниях, но с назначением их на службу только в Дагестанский конный полк. Мера эта, давая облегчение населению Дагестана в отношении ежегодного наряда новобранцев и предоставляя на первых норах этим мусульманам возможность служить в среде своих же земляков и единоверцев, будет способствовать проведению у них реформы без внутренних волнений.

Так как население Чечни по своему характеру в общем сходно с населением Дагестана, и если отличается от него, то лишь несколько большою обособленностью, то применение облегченного переходного порядка исполнения воинской повинности является для чеченцев в той же мере необходимым, как и для дагестанцев.

С этой точки зрения Чеченский конный полк будет играть в отношении чеченского населения ту же роль, которая намечается для Дагестанского полка в отношении дагестанцев.

По изложенным соображениям полагалось бы необходимым привлечь чеченцев и ингушей к воинской повинности на общих основаниях, но с некоторым облегчением для них этой повинности путем назначения в первые годы даваемых ими новобранцев на службу только в особый Чеченский полк. Сформирование такового полка было предположено еще в мирное время; настоящая же война ускорила создание этого полка, и ныне он входит в состав Кавказской туземной дивизии.

Что касается кумыков, то их полагалось бы привлечь к воинской повинности на общих основаниях, подобно мусульманам Закавказья.

3) Горцы Терской и Кубанской областей и Черноморской губернии. Главная масса инородческого мусульманского населения Терской и Кубанской областей (за исключением упомянутых выше чеченцев и ингушей) принадлежит к основной расе «адыге», которая делится на множество отдельных племен (кабардинцы, черкесы, абадзехи, нотухайцы, осетины и пр.). Этнографическую разницу между ними провести трудно, а потому они и известны под общим названием «горцы».

Наиболее значительным по количеству населения племенем адыге являются кабардинцы, населяющие Большую и Малую Кабарду (Нальчикский отдел Терской области и Баталпашинский отдел Кубанской области) в количестве 51.268 чел. муж. пола. Хотя они официально исповедуют ислам, но религиозные верования их состоят, в сущности, из смеси остатков христианства и язычества с прибавлением исламизма. Храбрые по природе, привыкшие с детства бороться с опасностью, кабардинцы одарены хорошими умственными способностями, быстротой соображения и энергичным характером.

Русское правительство не раз, со времени присоединения кабардинцев, привлекало их на военную службу, формируя из них милиции, дружины и дивизионы. Будучи народом чисто военным по духу и владея большим числом лошадей, кабардинцы давали отличную конницу.

В кабардинском племени всегда замечалась готовность и склонность принять всякое полезное нововведение. Они учились хозяйству у стоявших у них линейных казаков и усвоили что могли, продолжая и теперь перенимать и усваивать все полезное у более культурных соседей. Эта черта особенно замечательна у кабардинцев, так как вообще мусульмане упорно отвергают исходящее от неверных.

Времена непрерывных войн на Кавказе давно прошли, и кабардинцы обратились к мирному труду, постепенно утрачивая воинственность; но и теперь еще они представляют собою отличный военный материал, по духу и образу жизни близко подходя к казакам.

Далее по количеству населения следуют осетины (около 68.000 чел. муж. пола), живущие в Терской области. Племя это уже около 20 лет несет натуральную воинскую повинность, но на несколько облегченных основаниях, а именно — дает ежегодно всего 100 новобранцев, которые назначаются на службу исключительно в Осетинский конный дивизион. Срок действительной службы для них установлен в 3 года.

Инородческое население Кубанской области, кроме названных выше кабардинцев, состоит главным образом из отдельных племен адыге (черкесы, абадзехи, нотухайцы и пр.), к которым на севере области примешиваются монгольские племена ногайцев, караногайцев, карачаевцев, калмыков, татар и пр. (54.000 чел. муж. пола, из коих адыге около 45.000).

Главная масса собственно горского населения находится в Майкопском, Екатеринодарском и Баталпашинском отделах, наибольшее же число горцев живет в Лабинском и Таманском отделах. В Черноморской губернии обитают в небольшом числе черкесы.

Все горцы исповедывают магометанство.

Горцы Кубанской области привлекались на военную службу с первых же шагов покорения Кавказа. Еще в 1842 году был сформирован Анапский горский полуэскадрон из нотухайцев, татар и абадзехов, с целью дать горцам средство доказать свою верность правительству и ознакомиться с выгодами военного и гражданского благоустройства, необходимого для благосостояния каждого народа. Существовал и Лабинский горский полуэскадрон, комплектовавшийся выходцами из горских племен. В 1865 году была учреждена Кубанская постоянная милиция. Во всех этих частях горцы служили преданно и с усердием. Таким образом, представляя собою природных воинов, горцы имели и опыт военной службы.

Со времени окончательного покорения Западного Кавказа, поколения горцев, оставшихся в пределах Кубанской области, живут в близком соседстве и постоянном общении с казаками Кубанского войска. Все это повело к естественному сближению горцев с казаками и послужило на пользу горцам в смысле распространения между ними культуры и поднятия их духовного уровня. Взаимную вражду покоренных и покорителей стерло время, и ныне условиями самой жизни создалась обстановка, благоприятная для привлечения горцев Кубанской области и Черноморской губернии к натуральной воинской повинности.

Из сказанного выше о горцах Терской и Кубанской областей и Черноморской губернии можно заключить, что в принципе желательно привлечь их к натуральной воинской повинности и что необходимость осуществления этой реформы вполне назрела. Остается решить вопрос — на каких основаниях привлекать горцев к воинской повинности: на общих с прочим населением Империи, или на каких-либо иных.

По этому вопросу необходимо отметить, что зачисление горцев в казачье сословие Терского и Кубанского войск совершенно нежелательно. Мера эта, с одной стороны, вызвала бы переполнение казачьих частей инородческим элементом, а с другой — потребовала бы наделения горцев землею из войсковых запасов и потребовала бы крупных расходов, как из государственного казначейства, так и из войсковых капиталов. При настоящем положении казаков возлагать на них эти земельные и денежные жертвы было бы несправедливо. Поэтому горцев надо привлечь к воинской повинности на общих основаниях; но вместе с тем, по приведенным относительно дагестанцев и чеченцев соображениям, надлежало бы применить также и к горцам облегченный порядок отбывания воинской повинности, привлекая их в первое время на службу в особые, сформированные из горцев части войск. Такие части ныне имеются в составе Кавказской туземной дивизии, именно — полки Кабардинский и Черкесский, сформированные в течение настоящей войны. Если бы, однако, сохранение в составе армии мирного времени одного из этих полков, или обоих, было признано нежелательным, то новобранцы-горцы могли бы быть назначаемы на службу в полки Терского и Кубанского казачьих войск, ввиду особого характера горцев, тесной близости их с казаками (куначества) и склонности исключительно к конной службе. Поступая на службу, горцы должны переходить на полное иждивение казны, т. е. получать лошадь, обмундирование, снаряжение, вооружение и интендантское довольствие. При этом имеется в виду не вливать их в существующие казачьи сотни, а формировать из горцев при полках Терского и Кубанского войск особые инородческие сотни, дабы не перемешивать людей, проходящих службу на разных основаниях, обладающих разною степенью подготовки и получающих довольствие из разных источников.

Исполнение горцами воинской повинности в особых инородческих полках или сотнях должно быть рассматриваемо как мера временная, имеющая целью подготовить горское население к распространению на него воинской повинности на общих основаниях. В будущем же, когда идея воинской повинности прочно укоренится в горском населении, можно будет распространить на горцев общий порядок назначения в войска.

В заключение необходимо отметить, что все сказанное о горцах не должно касаться осетин. Эти инородцы уже несут воинскую повинность на указанных выше льготных основаниях. В свое время некоторое облегчение для осетин было целесообразно, во-первых — как награда за то, что это племя, единственное из всего мусульманского населения Кавказа, несло натуральную воинскую повинность, во-вторых — как способ подготовить их к несению этой повинности на общих основаниях.

Ныне, после 20 лет военной службы осетин, и при условии привлечения к воинской повинности большинства мусульманского населения Кавказа, утратились указанные выше основания для облегчения осетинам воинской повинности[13].

Поэтому необходимо применить к осетинскому населению общие для всей Империи основания воинской повинности. Практически это выразится в том, что на службу ежегодно будет приниматься вся годная к ней осетинская молодежь (а не 100 чел., как ныне), причем срок службы осетин будет зависеть от рода войск, в который они будут назначены. Некоторая необходимая часть ежегодного контингента осетин будет по-прежнему назначаться на укомплектование Осетинского конного дивизиона (ныне полк), который при этом получит нормальный тип конной части с 4-летним сроком службы.

<…>

Военный министр, генерал от инфантерии (подпись) Поливанов
Начальник Главного Штаба, генерал от инфантерии (подпись) Михневич
Верно: Начальник отдела, генерал-лейтенант Баранов

[1] За исключением: 1) Семиреченской области, в коей воинская повинность для русского населения уже введена законом 12 января 1887 года (4161), и 2) Закаспийской области, в коей освобождено от воинской повинности только инородческое население.

[2] Практика показывает, что на 1000 чел. мужского населения приходится 18 чел., достигающих призывного возраста. Из них принимаются на службу около 35%, остальные бракуются по физическим недостаткам и освобождаются в силу льгот по семейному положению.

[3] Полагая естественный годовой прирост населения в 1,5%, за указанный 13-летний период население Туркестана должно было естественным образом увеличиться только на 19,5%.

[4] В губерниях и областях Сибири — около 1.026.000 душ мужского пола, в Туркестанском крае — около 1.241.000 душ муж. пола и в губерниях Астраханской и Ставропольской — около 139.000 душ муж. пола.

[5] Привлечение к воинской повинности мусульман Кавказа, — как об этом изложено ниже, — представляется мерою назревшей и необходимой.

[6] Татары и бухарцы Акмолинской, Семипалатинской, Тургайской и Уральской областей, в числе около 19.000 чел. муж. пола, в настоящее время несут воинскую повинность на общих основаниях.

[7] Кроме обитающих в Туруханском и Богучанском отделениях Енисейского уезда.

[8] Закон 25 мая 1898 г. Эту группу составляют: русские, грузины, армяне, осетины-христиане, греки, евреи, немцы, самурзаканцы, литовцы, болгары, латыши, жмудины, поляки, молдаване, айсоры, цыгане, чехи и проч.

[9]Подобно Осетинскому конному дивизиону (развертываемому ныне в полк)]

[10] Находящийся ныне на театре войны. Кроме того, в течение настоящей войны сформирован 2‑й Дагестанский конный полк, также находящийся на театре войны.

[11] Мусульманское население Дагестанской области может дать ежегодно около 2.000 годных к службе новобранцев. Дагестанский же конный полк может ежегодно вместить не более ¹/₁₀ этого количества.

[12] С этой последнею целью придется, может быть, вывести Дагестанский полк из Дагестана и расквартировать его где-либо на юге России.

[13] Необходимо также иметь в виду, что часть осетин, а именно — осетины-христиане Горийского уезда Тифлисской губернии, уже несут воинскую повинность на общих основаниях.

---

Ссылки на этот документ приведены в публикации:

1916 ГОД. ХРОНИКА КРОВАВОГО ПОВЕЛЕНИЯ. 10 ДНЕЙ ДО ВЫСОЧАЙШЕГО СОИЗВОЛЕНИЯ

---

---