Janyl Abdyldabek kyzy (Tayguronova) (1947-2021), daughter of Abdyldabek Tayguronov, son of Isametdin Shabdanov, one of the sons of Shabdan batyr. In 1969, she graduated from the Frunze Polytechnic Institute with a degree in Automation and Telemechanics and became one of the first Kyrgyz women IT engineers. Working at the forefront of science in the field of interdisciplinary research, she participated in solving problems related to the creation of artificial intelligence. Later she dealt with the protection of women’s rights, becoming the Chairman of the State Commission on Family and Women Affairs under the Government of the Kyrgyz Republic. As a gender expert, she has been involved in the implementation of UNDP and UN Women projects for many years, adequately representing Kyrgyzstan at the international level. The skills of a systematic approach and the experience of the researcher allowed Janyl Abdyldabek kyzy to make a significant contribution to the formation of the legislative framework of Kyrgyzstan in the field of copyright and related rights and successfully fulfill the duties of Deputy Director of Kyrgyzpatent.
Author of the documentary novel “Shabdan baatyr. Thorny milestones of the era»
The article is being translated into English
С Жаңыл эже мы тесно общались последние несколько лет ее жизни. У меня такое чувство, как будто я знала ее всегда, с самого детства. Она была существенно старше меня, но мы общались как подруги или близкие родственники. Она и казалась мне, и была очень родным человеком по духу, по миропониманию. Мы как будто выросли из одного пространства, из одной среды, нас занимали одни и те же вопросы. Как я осознала уже позже, мы и в самом деле были связаны многочисленными связями, наши семьи тесно общались, об этом я буду упоминать по ходу рассказа.
Наше общение состояло из долгих бесед у нас дома, часто втроем, участвовал и мой муж Володя, а когда мы были в отъезде, то по телефону, а также из переписки по электронной почте и совместных путешествий по стране, обычно в связи с каким-то событием. Конечно, мы встречались и на мероприятиях, на праздниках, в гостях. Но все же у нас было желание, скорее даже потребность, в обмене мнениями по темам, которые мы считали важными.
Эти беседы не затрагивали быт, хозяйство или общих знакомых, нам хотелось обсуждать то, что по-настоящему волновало нас в нашей жизни, жизни страны, имело влияние на будущее. Например, взгляды современных историков на положение Туркестана в составе Российской империи, события 1916 года, сталинщина, проблемы образования, культуры, роль женщин в теперешнем Кыргызстане, современное информационное пространство, связь времен и традиций. Оказалось, что и ее, и нас особенно занимали вопросы истории, в особенности начала XX века, работа с первоисточниками, “расследование” белых пятен в хронике прошлого.
Жаңыл эже удивительно мягко вела себя в разговоре, ей удавалось очень острые вопросы озвучить так, что у нас не было ни малейшего поползновения ей ответить резко, даже если мы оба или кто-то из нас были с ней не согласны. Она с первой же минуты знакомства вызывала чувство уважения. Решительно настроенного собеседника она связывала невидимыми нитями благожелательности, так что ее оппонент говорил спокойно, корректно, без эмоционального взрыва. Обсуждая с нами животрепещущие темы, она смотрела внимательно на говорящего и никогда никого не перебивала. Голос у Жаңыл эже был всегда спокойный, речь неторопливая, однако не монотонная, не безразличная, а сдержанно-эмоциональная.
Мне запомнился живой, умный, понимающий взгляд умудренного опытом человека, особенно меня удивляло, что при этом в кругленьком симпатичном лице ее было что-то детское, очень милое. Наверное, эта детскость происходила от полного отсутствия цинизма в ее натуре, в ней не было и тени скептического отношения к характерам и поступкам других людей.
Вот этот обаятельный и скромный человек был хранителем сокровищ и исторических тайн. Именно ей, Жаңыл Абдылдабек кызы, ее отец Абдылдабек Тайгуронов передал бесценный семейный архив документов выдающегося предка – батыра Шабдана Жантаева. И она приняла этот дар, как огромную ответственность, может быть даже правильнее сказать, миссию. Нужно было сберечь для потомков подлинные свидетельства истории, материальные носители идей и чаяний человека, который при жизни был известен каждому, кто кочевал по просторам Ала-Тоо, человека, которому приходилось принимать решения, имевшие серьезные последствия в судьбе его народа. Важно было не только сохранить документы, но сделать так, чтобы этот архив “заговорил”, раскрыл подлинную сущность деяний исторической личности, а кыргызский народ с помощью профессиональных историков дал ему справедливую оценку, органично вписал его в контекст современной ему эпохи, тем самым обогатив собственное понимание прошлого.
Жаңыл Тайгуронова, как показало время, сразу ясно и четко поняла стоявшую перед ней задачу и серьезную ответственность перед семьей и более того – перед народом, которую возложил на нее отец. Можно утверждать даже, что это несомненно важное предназначение ее вдохновило.
Период активной деятельности ее знаменитого прадеда и тот час, когда еще молодая Жаңыл эже приняла из рук отца архив Шабдан батыра, были разделены целой эпохой политических потрясений, кардинальных перемен в жизни людей. На нашей земле несколько раз сменилась власть, да что там власть, сменилась сама страна и даже не один раз. Сменилось несколько алфавитов, так что исторические документы уже нужно было читать, владея азбукой прошлого.
Говорят, что профессиональный историк, описывая события минувшей эпохи, не должен исходить из политической ситуации настоящего. Однако в течение прошедшего столетия оценка деятельности выдающихся личностей чаще всего исходила из текущей политической конъюнктуры. Так случилось и с Шабдан батыром, и его сыновьями, и даже внуками. Каждый раз при смене политического ветра и провластной группы “ученых”, его поступкам придавали разный смысл, часто отрицательный. Дело дошло до того, что знаменитое имя пытались стереть и забыть, как будто это возможно! Чего стоит история 1931 года с “Академическими вечерами” выдающегося новатора, поэта, драматурга и ученого Касыма Тыныстанова? До нашего времени не сохранились полноценные тексты трех пьес, составлявших этот драматургический цикл, но одно только введение Шабдан батыра в качестве центрального персонажа второго вечера – “Эпоха капитализма (II вечер). Из того, что видели глаза (Шабдан). Историческая драма в 7 картинах” – вызвало в прессе шквал критики в адрес автора и его преследования политического характера…
Словом, осуществить благородную миссию, возложенную на дочь отцом, Абдылдабеком Тайгуроновым, полностью и сразу было невозможно. Как рассказала она сама, незадолго до ухода отца из жизни “он говорил, что придет время и люди с гордостью будут говорить о нем [Шабдане], потому что он много сделал для кыргызского народа, и тогда мне [Жаңыл] надо будет все его документы обнародовать”[1].
Здесь надо рассказать о том, что этому обнародованию препятствовало.
С самого рождения и до самой смерти Шабдан батыр (1840-1912) занимал видное положение в кыргызском обществе. Отец его, Жантай Карабеков, был одним из крупных кыргызских манапов, принимавшим важные решения во взаимоотношениях с соседними народами, казахами и русскими. В свою очередь дед Жантай батыра Атаке бий прославился участием в освобождении кыргызских земель от джунгаров и направлением первого кыргызского посольства к императрице Екатерине II в 1785 году.
Что касается самого Шабдан батыра, то его жизнь охватила период, когда земля, населенная кыргызами, стала составной частью Российской Империи, произошли крупные перемены в образе жизни кыргызов, ставших подданными российского царя со всеми вытекающими последствиями, и за последующие полвека драматично изменились отношения между населявшими так называемый “Русский Туркестан” народами, и, наконец, всего через несколько лет после его смерти прекратила существовать сама Российская Империя.
Шабдан батыр был личностью несомненно незаурядной, большого калибра, но его след в истории особенно ощутим потому, что он не был в стороне от разворачивавшихся событий, а был их активным действующим лицом.
Начав свой жизненный путь с участия в военных действиях в защиту Кокандского ханства, Шабдан батыр перешел на сторону империи, причем оказал существенные услуги военачальникам и администраторам в ходе расширения ее границ. Можно сказать, по выражению историка Дөөлөта Сапаралиева, “Шабдан батыр рано осознал необратимость процесса присоединения края к монолитной и мощно развивающейся Российской империи и направил всю свою энергию на безболезненное вхождение соотечественников в новые условия жизни”[2]. При внимательном рассмотрении его поступков можно сделать вывод о том, что он руководствовался прежде всего политической целесообразностью тех или иных шагов не только лично для себя, но и для своего народа.
Так, известность получила организованная и поданная им в 1906 году “Петиция Шабдана”, обращенная к властям, в защиту интересов местного населения и поддержанная представителями северных кыргызов и южных казахов.
На личные средства и собственными усилиями с сыном Самудином, дедом Жаңыл эже, он построил в 1909 году джадидское медресе “Шабдания” в селе Тар-Суу, которое сыграло несомненно прогрессивную роль в получении образования молодыми кыргызами начала XX века. К слову, это учебное заведение окончил мой предок Базаркул Данияров, ставший одним из первых просветителей Кыргызстана.
Вне всякого сомнения, Шабдан Жантаев хорошо осознавал роль образования в современном ему мире. Своих детей и внуков, воспитанников он направлял в знаменитые медресе Уфы и Казани, а также в Верненскую мужскую гимназию.
Безусловно столь яркая личность была предметом интереса историков и литераторов. Пожалуй, в Кыргызстане досоветского периода нет другого деятеля, после которого в таком количестве остались бы архивные источники, проводились научные исследования, и создано множество художественных произведений разного жанра. Как следствие, споры о его исторической роли не утихают до сих пор, и порой они довольно болезненны для близких людей и для всех, кому не безразлична трактовка исторических событий этого периода. Время от времени подают голос явные очернители Жантая Карабекова и Шабдана Жантаева, голословно обвиняющие их в продаже кыргызских территорий казахам за табун лошадей. Если эти “выкрики” можно игнорировать, то более серьезные претензии предъявляют те, кто говорит о том, что Шабдан батыр был пособником захватчиков кыргызских земель, превративших их в колонию Российской Империи. Однако факты свидетельствуют о том, что во главу угла Шабдан Жантаев ставил интересы своего народа, оставаясь гибким политиком и реалистом, который умел просчитывать последствия деяний на несколько десятилетий вперед.
Несмотря на это, со дня смерти батыра и его пышных похорон семья Шабдановых начала испытывать большие трудности, позже превратившиеся в гонения. Когда в ходе драмы 1916 года кыргызы вынуждены были бежать в Китай, сыновья Шабдана в числе первых северян успели увести свой род сарыбагышей от неминуемой гибели, но вдогонку им в пределы Китая был послан казачий отряд Бычкова, который целенаправленно стремился уничтожить именно Шабдановых, как свидетелей преступлений колониальной администрации.
После смены власти потомков Шабдана начали преследовать как представителей “бай-манапства”, и их существование превратилось в бесконечную борьбу за выживание в череде ссылок и гонений. При этом они успели сделать кое-что для народа, например, Кемель Шабданов активно участвовал в организации возвращения кыргызских беженцев из Китая на родину. К сожалению, судьба всех братьев сложилась трагично: Кемель, Мокуш, Аман и дед (чоң ата) Жаңыл эже Самудин подвергались ссылкам на основании принадлежности к “бай-манапам”, раскулачиванию, арестам, а Мокуш погиб в тюрьме в 1933 году через 5 дней после ареста, за полгода до расстрела его сына Ажыймана.
Гонения коснулись и следующего поколения. Внуки Шабдан батыра Ажыйман (сын Мокуша), Ажыгабыл (сын Кемеля), Мажит (сын Самудина) закончили Алматинский Институт просвещения в 1925 году.
Вернувшись во Фрунзе в 1925 г, Ажыйман стал преподавателем в первом специализированном учреждении, готовившем педагогов – Киргизском Институте просвещения в Пишпеке (Киринпросе), открытом в 1925 году и позже переименованном в Центральный Киргизский Педагогический техникум, в котором завучем, а с 1929 года директором был Базаркул Данияров. Ажыйман и Базаркул ата вместе написали два учебника по математике для школы, а также совместно работали над кыргызской терминологией в рамках Научной комиссии, возглавляемой Касымом Тыныстановым. Кроме этого, Ажыйман в соавторстве с другими коллегами написал еще несколько учебников. И вот, молодой языковед, автор новых кыргызских терминов, преподаватель, был расстрелян по обвинению в участии в создании Социал-Туранской партии в возрасте 28 лет(!) в 1933 году. Он стал одной из первых кровавых жертв сталинщины в Кыргызстане.
Ажыгабыл был арестован в конце 30-х годов, предположительно в 1937 г., и оказался в ГУЛАГе в колонии Ивдель Свердловской области на лесоповале вместе с Базаркулом Данияровым. Базаркул погиб там же в 1942 году, а Ажыгабыл отсидел около двадцати лет, был освобожден после смерти Сталина.
Мажит, единокровный старший брат Абдылдабека Тайгуронова, по некоторым сведениям, вынужден был долгие годы скрываться от ареста на побережье Иссык-Куля в самом буквальном смысле в зарослях облепихи.
Гонения не обошли стороной и отца Жаңыл эже – Абдылдабека Тайгуронова. Он испытывал лишения из-за своего происхождения почти с самого рождения. Абдылдабек был был сыном Самудина Шабданова, родившимся в 1920 году, то есть, когда еще не закончилась гражданская война, а кыргызы, возвращавшиеся из Китая, были в тяжелейшей ситуации, подвергаясь произволу переселенцев, захвативших земли беженцев.
В мае того же 1920 года десять образованных кыргызов, в основном манапов, в числе которых был отец Абдылдабека Самудин Шабданов, а также Эшенаалы Арабаев, его тесть Гайбылда Алматаев, Исак Шайбеков, Дооткул Шигаев и другие написали письмо В.И. Ленину о бедственном положении своего народа с предложением мер по выходу из него. По форме и содержанию документ, явился блистательным образцом эпистолярного жанра, лаконичным, четким, внятным, конкретным, правдивым и в меру эмоциональным, адекватно передающим реальность угрозы гибели целого народа, при этом исполненным чувства национального и личного достоинства. Письмо содержало предложение конкретных шагов и возымело действие, после 1920 года многое из предложенного было исполнено.
Абдылдабека отдали на воспитание Тайгурону, жигиту и другу Самудина, чтобы избавить мальчика от тягот ссылок, потому-то он и носил фамилию Тайгуронов. Однако это не помогло, все равно мальчик даже в начальной школе слышал упреки в “неподходящем происхождении”. Имя Шабдана Жантаева имело большой вес в глазах людей, и все, конечно, помнили, что Шабдан батыр – это крупный манап сарыбагышей, и знали его многочисленное потомство. Несмотря на то, что после Уркюна почти все северные кыргызы уравнялись в бедственном положении, будь они манапы или простолюдины, принадлежность к семье манапов теперь работала против благополучия семьи, ибо манап стал “классовым врагом”.
Когда же Абдылдабеку исполнилось 16 лет, в айылы Чонкемина приехала Зейнеп апа, жена Аалы Токомбаева, земляка и к тому времени уже известного поэта, чтобы набрать сельских детей на учебу на рабфаке[3] в столице – г. Фрунзе. Однако Абдылдабека, который был известен среди односельчан большим рвением к овладению знаниями, она не взяла, опасаясь, что это принесет позже неприятности. Подросток пришел в отчаяние, но мудрая соседка Салмаке эже, которую называли “Чечен эже”[4], посоветовала ему бежать за телегой и преодолеть невзгоды пути, что он и сделал, а примерно через тридцать километров на выходе из ущелья Зейнеп апа посадила его вместе со всеми остальными детьми в телегу[5].
Абдылдабек Тайгуронов успешно закончил физико-математический факультет Педагогического института, и, будучи студентом, учительствовал во фрунзенской городской школе №5, единственной тогда с кыргызским языком обучения. В это время мой папа Санжарбек Данияров учился в этой школе в 5-м классе и его фотография в качестве лучшего ученика, отличника, именно в 1940 году попала в газету. По окончании института Абдылдабек вренулся в Чонкемин и начал работать учителем физики в школе им. Карла Маркса в селе Тегирменти, где директором в это время был наш байке Төлөнбай Данияров. В его доме Абдылдабек Тайгуронов познакомился со своей будущей женой – Сайна апа, тогда она заканчивала 10-й класс.
Когда началась Великая Отечественная война, начинающий учитель отправился на фронт, воевал, был ранен и, получив инвалидность в 1943 году, вернулся домой.
По зову души молодой физик неожиданно занялся фольклористикой и оказался в числе первых аспирантов кыргызского Филиала Академии Наук СССР (КирФАН). Собрав большой материал в ходе научных полевых командировок, он написал диссертационную работу на тему о кыргызском народном творчестве, посвященном отечественной войне прямо “по свежим следам”, начав сбор произведений, когда война еще не завершилась.
Именно в период занятий Абдылдабека Тайгуронова исследовательской работой, в 1947 году, Кемель Шабданов передал весь имевшийся у него архив своего отца ему, своему племяннику, а сын младшего брата Шабдан батыра Ыбрайым Төлө ажы уулу, главный герой одного из ключевых эпизодов 1916 года – захвата обоза с оружием в ущелье Боом, – свою рукопись об этом событии. Полагаю, Абдылдабек был “назначен” на роль хранителя реликвий старшими в семье по двум важным причинам, помимо, конечно, личного доверия. С одной стороны, он был образованным человеком, а к тому времени все его двоюродные братья, которые успели получить достойное образование, были репрессированы. Ажыгабыл, сын Мокуша ата, вместе с Базаркулом Данияровым отбывал срок в ГУЛАГе, в колонии Ивдель, лагере “Н” Свердловской области на лесоповале, а Ажыйман, сын Кемеля ата, к несчастью, уже был расстрелян. Мажит, сын Самудина, прятался от ареста. С другой стороны, Абдылдабек, считался сыном Тайгурона, носил другую фамилию, это его конечно, не спасало, но все же была призрачная надежда, что репрессии обойдут его стороной.
Однако Абдылдабеку Тайгуронову не удалось защитить диссертацию из-за новой волны сталинских репрессий. В 1950 г. были арестованы старшие коллеги – филологи Тазабек Саманчин, Ташым Байжиев, Зияш Бектенов. Молодому ученому пришлось покинуть рабочее место в столице. Он уехал на юг республики, и там тоже в течение длительного времени он был вынужден менять работу: быть то учителем физики, то временным директором сельской школы, то вновь учителем физики, то по нескольку месяцев сидеть без работы, не зная, чем кормить детей. А в какой-то момент его арестовали и допрашивали около 4-5 месяцев в тюрьме. Виноват он был по-прежнему в принадлежности к семье манапа Шабдан батыра.
Где в этой беспокойной обстановке он прятал архив? Наверное, об этом знала только его жена Сайна.
Там, на юге и росла маленькая Жаңыл эже…
Дела в семье значительно улучшились после смерти Сталина, во второй половине 1950-х годов. Семья вернулась во Фрунзе, и оставшуюся часть жизни Абдылдабек Тайгуронов проработал в автодорожном техникуме преподавателем физики. Старшая дочь – Жаңыл – поступила в политехнический институт на специальность “автоматика и телемеханика” и успешно его закончила.
Семья преподавателя физики в техникуме, состоявшая из родителей и пяти детей, имевшая много родни, приезжавшей, как у нас, у кыргызов, бывает, в город к своим, жила, конечно, очень скромно. У Жаңыл эже был доставшийся лично ей в наследство от кого-то из семьи Шабдан батыра, искусно изготовленный кемер кур, то есть традиционный поясной ремень, обычно украшенный узорами или даже камнями. Папа уговорил ее передать этнографическую ценность в Исторический музей. Не последнюю роль в этом решении играла и нужда в деньгах. Иногда Жаңыл эже приходила в музей посмотреть на эту реликвию и подумать о своих предках. Интересно, в целости и сохранности ли этот экспонат в музее сейчас?
Немудрено, что при описанных обстоятельствах жизни Абдылдабека Тайгуронова, он ушел из жизни относительно рано – в 56 лет. А Жаңыл эже никогда не забывала его завета и бережно хранила и изучала документы.
Надо сказать, что она была одним из первых в республике инженеров по информационным технологиям. Около четверти века Жаңыл Тайгуронова была сотрудником Национальной Академии наук, той самой, которая естественным путем стала преемницей ФАН, филиала Академии наук СССР, где в числе первых аспирантов был ее отец Абдылдабек и где осталась лежать незащищенной и неопубликованной его неординарная диссертация.
Жаңыл эже работала, как теперь принято говорить, в области междисциплинарных исследований, на переднем крае науки, – она участвовала в решении задач, связанных с созданием искусственного интеллекта и распознаванием образов. Такая специальность не только не мешала ей внутренне готовиться к исполнению миссии, скорее помогала системно мыслить и обрабатывать в сознании, осмысливать большой объем информации, оставшийся после ее выдающегося прадеда.
Время, о котором говорил ее отец, передавая свое наставление, тогда еще не наступило. Все, что происходило до Октябрьской революции на территории Кыргызстана, признавалось либо отсталым, либо реакционным, акыны-мудрецы, которых кое-кто еще помнил, тоже были реакционными, а термин “бай-манап” все еще означал классового врага.
Жаңыл эже заботилась о своей семье, маме, братьях и сестре, вышла замуж и воспитывала двух сыновей. Мы с ней еще не нашли друг друга в это время, по этой причине я мало знаю о ее семейной жизни. Однако, встретившись много позже, обсуждая судьбу наших предков, разглядывая старые фотографии, “раскапывая” вместе некоторые документы, я поняла, что она была опорой для своих близких, пользовалась их любовью и уважением, и была очень самостоятельным, в самом хорошем смысле, и ответственном человеком. Все это приближало выполнение той задачи, которая выше была названа ее миссией.
Во время такого общения с Жаңыл эже мы сделали маленькое открытие для нашей семьи Данияровых. Один из старших братьев моего папы, по имени Абдысалам, которого все называли Апсеке, погиб на фронте во время Великой отечественной войны, он не успел завести детей, и у нас почему-то не сохранилось ни одной его фотографии. Так мы и думали, что никогда не увидим его облика. Как-то мы вместе сканировали фото семейного архива Шабдановых и обнаружили подписанный предвоенный снимок сидящих втроем Тайгурона ата, Абдылдабека ата и Апсеке ата! Это изображение я напечатала в крупном размере и подарила двоюродным братьям и сестрам, чем доставила им большую радость.
В конце 80-х годов ХХ века в Советском Союзе наступила “перестройка”, основным признаком которой стала “гласность”, на страницы печати вылился огромный поток новой для большинства населения критической информации. В сознании многих людей начался пересмотр прежних оценок событий и личностей.
Затем, как неизбежное продолжение “перестройки”, произошел распад СССР, государственные институты тоже распались, и многим нашим современникам в этот трудный час было совершенно непонятно, как выживать экономически. Жаңыл эже не растерялась, хотя ей и пришлось уйти из академии, чтобы заработать на жизнь. Известно, что образованные и активные люди обычно не остаются без дела, они востребованы в разные времена. И вскоре она стала экспертом по гендерным вопросам, участвовала в разных значимых проектах в этой сфере, в том числе и крупном проекте государственного уровня. Жаңыл эже достигла профессионализма в решении вопросов, связанных с задачей достижения гендерного равноправия, она искренне вникала в проблему и думала над путями ее решения. Это видно из того, что в наших разговорах она нередко вспоминала случаи и приводила примеры из своего рабочего опыта в этой сфере.
В тот же период достаточно зрелого возраста Жаңыл эже удалось поработать в еще одной области – патентного права, и здесь деятельность ее увенчалась монографией на тему авторских и смежных прав, которую она нам подарила при знакомстве. Книга отнюдь не любительского уровня и несомненно полезная для многих людей.
С самого начала “перестройки” и уже в постсоветском независимом Кыргызстане шел процесс неуклонных изменений взглядов общества на события истории, их переосмысления, стала доступной большая часть документальных архивов, появились публикации о деятелях прошлого, имена которых до этого замалчивались. Время для исполнения завета наступило! И наша Жаңыл эже была готова к этому.
В первый раз она вынесла тему роли Шабдан батыра в истории народа косвенно, приняв участие в конкурсе санжырачы – знатоков кыргызской генеалогии. Мне неизвестно, в каком году состоялся этот конкурс, но он был одним из первых мероприятий, которые были проявлением выхода народа из национального “манкуртизма”, как результат “перестройки”. Вероятно, это было в начале последнего десятилетия ХХ века. По рассказам родственников Жаңыл эже, она получила приз в числе победителей мероприятия, чем несказанно удивила участников, большинство из которых были мужчинами и совсем не из сферы математики, искусственного интеллекта, гендерного равенства или авторского права… Однако, делу был дан старт.
В эти годы впервые активно заговорили о трагедии 1916 года, появились новые книги об этом времени, уже без акцента на борьбе с классовыми врагами, “собственными угнетателями”, поддержавшими царских колонизаторов. В 1993 году была выпущена скромно оформленная, но очень содержательная книжечка под названием “Үркүн”, как приложение к журналу “Ала-Тоо”, составители – Э. Кылычев и Н. Капаров. Она представляла собой сборник свидетельств разных жанров и авторов, большинство из которых очевидцы событий. В частности, в нее вошли показания Г.И. Бройдо прокурору, очерк Хусейна Карасаева, исторический очерк Белека Солтоноева, доклады Жусупа Абдрахманова и Баялы Исакеева, поэма “Кайран эл” Ысака Шайбекова, статья Осмонакуна Ибраимова.
В этот весьма достойный и информативный сборник Жаңыл Абдылдабек кызы впервые предоставила для публикации воспоминания Ыбрайыма Төлө ажы уулу, сына младшего брата Шабдан батыра, о захвате им обоза с оружием в ущелье Боом в 1916 году. Как уже упоминалось выше, оригинал этих воспоминаний, написанных по-кыргызски с использованием арабского алфавита, передал ее отцу лично сам автор. К этому времени, несмотря на то, что прошло уже 77 лет с момента событий, среди опубликованных в печати документов, кроме показаний Каната Абукина, не было ни одного свидетельства с кыргызской стороны, исходящего от непосредственного участника событий августа 1916 года на территории Кыргызстана. Трудно переоценить значимость этого документа…
Постепенно объем информации в печати о Шабдан батыре и его семье, других манапах, родах, а также и в целом о событиях в истории народа времени конца XIX – начала XX разрастался, историки собирали и публиковали данные об исторических личностях, а Жаңыл эже неустанно стремилась донести правдивую информацию о своем прадеде, его окружении, обстоятельствах их жизни и роли в важных событиях этой эпохи. С этой целью она проделала большую работу и составила на русском языке сборник документов, в котором были подобраны и систематизированы связанные с биографией и деятельностью Шабдан батыра документы из семейного архива и государственных архивов России и Кыргызстана. Сборник вышел из печати в 1999 году под названием “Шабдан баатыр. Эпоха и личность”. На мой взгляд, это собрание документов не потеряло актуальности до настоящего момента и будет использоваться профессиональными историками и в будущем.
Жаңыл эже включила в составленный ею сборник помимо документов и те исторические рассказы о своем прадеде, которые были написаны ранее, но до обретения независимости не были известны читателям. Первым произведением, в котором рассказывалось о деяниях Шабдан батыра, была небольшая книга Сыдык уулу Осмонаалы «Мухтасар тарых-и Кыргызийа» (Краткая история кыргызов), которая вышла в 1912 году в Уфимском издательстве, и явилась первым печатным историческим трудом на кыргызском языке, а на следующий год ее обновленный вариант – «Тарых-и кыргыз Шадманыйа» (История кыргызов, посвященная Шабдану), по которой до сих пор многие из нас сверяют свою родословную. В ней он восторженно отозвался о Шабдан батыре, как кыргызском деятеле, заботившемся о народе, уделив ему довольно большой фрагмент книги. В сборнике 1999 года приведена часть этого фрагмента. В 1992 году, после того, как Кусейин Карасаев перевел текст с арабского алфавита на современный шрифт, ее переиздали в Бишкеке. Жаңыл эже лично сделала для сборника перевод прозаической части на русский язык, не переводя газели, которые содержит книга Осмонаалы Сыдыкова. К этому она добавила также опубликованный в 1889 году рассказ казахских султанов Кенесары и Садыка о Шабдан батыре, отрывок из опубликованного в 1927 г. очерка В.В. Бартольда “Киргизы” с описанием его участия в событиях 1862 года, а также часть большой статьи 1930 г. С. Абрамзона “У истоков манапства”, где говорилось о похоронах Шабдан батыра. Особенно интересным мне представляется включенный в сборник рассказ Кемеля Шабданова о своем отце, опубликованный в вольном переводе на русский язык брата Жаңыл эже Абдыхалила Абдылдабекова. Интересно, что собственную рукопись Кемель ата передал непосредственно в Рукописный фонд ФАН, тогда же, когда он передал документы Шабдан батыра племяннику Абдылдабеку Тайгуронову.
Словом, в 90-е годы правдивые сведения, отражающие разные взгляды современников и историков на личность Шабдан батыра и события его времени, позволяющие увидеть выпуклую историческую картину, стали доступны широкому кругу интересующихся читателей во многом благодаря последовательному труду Жаңыл эже.
В том же 1999 году произошло не менее значимое событие, – в Кыргызстане на государственном уровне отметили 160-летие со дня рождения Шабдан батыра. Была проведена научная конференция, которую поддержал президент страны Аскар Акаев, мероприятие широко освещалось в средствах массовой информации, были опубликованы материалы не только о мероприятии, но и о самом Шабдан батыре. Село Новороссийка в Чонкемине было переименовано в село Шабдан.
Юбилейные торжества увенчались созданием Мемориального музейного комплекса Шабдан-ата в Чонкеминской долине, включившего в себя небольшое здание музея батыра, памятник его прадеду Атаке батыру, мемориальную доску с именами воевавших и погибших в Великую Отечественную войну земляков, а также аллею почета выходцев из Чонкемина, внесших вклад в развитие страны, науку, искусство и образование. Чонкеминская долина является частью национального парка, расположена в ущелье, вдоль которого течет бурная река с тем же названием, а склоны гор украшают вечнозеленые ели. Комплекс удачно расположен и территория его хорошо спланирована. Место очень красивое, музей находится в верхней его части, из него открывается живописный вид на горы и хвойные леса, а также на спускающуюся под небольшим уклоном длинную аллею с памятниками. Аллея задумана так, что можно еще довольно долго продолжать дополнять бюстами достойных людей для увековечения их памяти. В настоящее время там установлены памятники Белеку Солтоноеву, Абдыласу Малдыбаеву, Мураталы Күрөнкееву, Болоту Юнусалиеву, Аалы Токомбаеву и некоторым другим известным людям Кыргызстана. Не без гордости могу сказать, что в 2014 году по инициативе сельской управы Көк-Ойрока (это часть Чонкемина) был установлен памятник и моему папе – Санжарбеку Бакировичу Даниярову, физиологу, радиобиологу, академику, возглавлявшему КГМИ (государственный медицинский институт) в 1970-1987 годах, вуз в это время имел очень высокую репутацию в стране. Рядом расположена сельская школа, так что ученики имеют возможность гулять, отдавая дань уважения старшему поколению.
Я считаю, что создание музея Шабдан батыра, сама идея этого комплекса – большое достижение тех, кто не страдает манкуртизмом. Жаныл эже неустанно “курировала” музейный комплекс, старалась поддерживать его в хорошем состоянии, опекая охранников и тех, кто следил за чистотой, по мере возможности поддерживала материально из своего кармана. К сожалению, руководством района не был вовремя предусмотрен достаточный бюджет для этого, хотя этот комплекс является явным украшением и достопримечательностью района.
Через некоторое время (в 2012 году) в Америке вышел большой том Дэниела Приора под названием “Кодекс Шабдана”. Этот труд был посвящен не самому Шабдан батыру, а золотому фонду образцов кыргызского народного литературного творчества, которые были собраны исследователями и просветителями Кыргызстана в первой половине ХХ века и хранятся в Рукописном Фонде НАН. Среди рукописей есть и посвященные Шабдан батыру кошоки[6], например, авторства Исака Шайбекова, и другие произведения. Готовя свое исследование, Дэниел Приор обсуждал его с Жаңыл эже, консультировался по каким-то вопросам, а затем подарил ей свою книгу. К сожалению, она до сих пор не переведена на кыргызский и русский языки, и потому не очень известна широкой аудитории.
Позже, в 2015 году в Москве состоялась Кыргызско-Российская конференция, приуроченная к 175-летию Шабдан батыра (очевидно подготовка началась в предыдущем году) и посвященная его исторической роли. Кроме Жаңыл эже в ней принимал участие известный литератор и депутат ЖК Каныбек Иманалиев, он представил свою книгу, изданную к этому времени – большой роман о Шабдан батыре, который был с интересом встречен читающей публикой.
Исследовательское поле продолжало заполняться. В 2016 году в Японии «University of Tokyo Press» выпустило 243-страничную монографию исследователя Тэцу Акияма “Герой кочевников (баатыр) и Российская Империя: из жизни одного лидера кыргызов”. Автор активно консультировался с Жаңыл эже, а она делилась с ним архивными материалами и своими знаниями о личности прадеда, его потомков и окружении, о событиях, в которых они участвовали. В 2018 году она организовала презентацию книги в Кыргызском национальном университете им Жусупа Баласагына с участием автора. Ректор Канат Жалилович Сыдыков был модератором мероприятия, которое прошло живо и интересно.
Стремясь донести правду о роли своих предков в кыргызской истории, Жаңыл эже не только наполняла информационное пространство публикациями документов, научных и популярных статей, организовывала конференции, творческие конкурсы на историческую тему, поддерживала Мемориальный комплекс Шабдан-Ата, но и оберегала репутацию знаменитого предка от необоснованных наветов, предотвращая дискредитацию его образа. Как известно, когда чье-то имя становится известным широкому кругу людей, сразу находятся охотники эксплуатировать его для коммерческих целей. Так, были попытки выпустить водку(!) под именем Шабдан-ата. Жаңыл эже немедленно потребовала изъять ее из употребления и не производить. Меры возымели действие, был создан прецедент неиспользования имени славного кыргызского деятеля всуе!
А еще был вопрос с банкнотой – помещать ли образ батыра на банкноту? Номинал ее, который обсуждался, был маленький, это могло повлиять на восприятие людей, а когда должна была появиться новая банкнота большего номинала, то тоже вопрос стоял, а не будут ли сравнивать, например, со знаменитой Курманжан-датка? Да и в целом, стоит ли привязывать его облик к деньгам?..
И, наконец, был самый трудный для поиска правильного решения проект. Правительством и, в частности, министерством культуры было принято решение снять большое художественное кинематографическое полотно о Шабдан батыре на основе романа Каныбека Иманалиева. Были выделены значительные для Кыргызстана средства на картину из госбюджета. Конечно, это была не та стоимость, которую тратят на голливудские исторические ленты, но в нашей стране можно многое сделать из более ограниченного бюджета. Вся летопись кыргызского киноискусства подтверждает этот тезис.
Казалось, надо было радоваться – это ли не признание заслуг батыра? Но на деле все не так-то просто! В художественном фильме есть место вымыслу, но нет места искажению образов реальных героев и событий. В произведении, которое ждет, можно смело сказать, вся страна, надо было проявить особую щепетильность в подаче исторического материала. Я не читала сценария, и не могу высказать собственную его критическую оценку, но, по-видимому, он оказался очень далеким от литературной основы автора романа. По немалому числу видеорепортажей в СМИ, публикациям историков можно косвенно составить представление о жарких дискуссиях специалистов, спровоцированных сценарием фильма. Согласно предлагавшемуся сюжету, события были смещены во времени, некоторые повороты судьбы персонажей не укладывались в логику их настоящих поступков. И здесь потребовалась поддержка профессиональных историков, например Тынчтыкбека Чоротегина, мнение которого, по-видимому, совпало с оценкой Жаңыл эже. После нескольких попыток переписать сценарий, бурных обсуждений, было решено приостановить работу над фильмом. Надо сказать, что Жаңыл эже высказывала свое мнение аргументированно и никогда не была категоричной. Такой вывод я делаю из просмотра видеорепортажей. Несмотря на то, что вопрос о продолжении съемок был очень чувствительным для нее, она оставалась корректной по отношению ко всем задействованным в этом вопросе людям. Полагаю, что ей хотелось, чтобы фильм был все же снят, в то же время, важно было не допустить искажения образа Шабдан батыра.
За тридцать лет, прошедших с начала эпохи открытости, наши знания о прошлом, о героях и антигероях, о ключевых событиях в истории Кыргызстана обогатились неизмеримо, а во многих случаях даже кардинально перевернулись. Изменилась официальная точка зрения, материалы в учебниках и бытовое восприятие образов исторических личностей. Многое еще не исследовано, но теперь стал доступным большой объем материалов, которые можно изучать. Однако оказалось, что суждения обывателей, также как и мнения профессиональных историков, разошлись между собой, одни и те же поступки получают разные толкования. Иначе говоря, представить суду современников документы и свидетельства очевидцев – это обязательное условие поиска истины, но недостаточное!
И постепенно Жаңыл эже подошла к главному своему делу, она решила написать книгу о Шабдан батыре. Из рассказов отца, воспоминаний родных, изучения большого объема документов, работы над сборником архивных материалов, написания статей, обсуждений темы с другими авторами, исследователями, историками, кинодеятелями у нее естественным образом сформировалось глубокое понимание исторических обстоятельств, в которых находился ее прадед, понимание мотивов его поступков, его характера. Обретенное знание, вживание в образ исторической личности с неизбежностью вылилось в документальный роман “Шабдан батыр. Тернистые вехи эпохи”. Трудно обозначить жанр этого объемного произведения, ибо это не научная монография, по форме это исторический роман, но по скрупулезной точности, с которой она стремилась передать сведения о герое, его можно считать документальным. В нем она стремилась передать читателю понимание причин, по которым Шабдан батыр принимал те или иные судьбоносные решения. Ей хотелось, чтобы читатель сделал попытку взглянуть на происходившее глазами батыра, почувствовать эмпатию, уловить его логику и принять мысль о том, что его поступки были поступками ответственного человека, что руководствовался он прежде всего долгосрочными интересами всего рода, и, можно сказать, своего народа.
Не буду пересказывать книгу, думаю, что найдется немало людей, которые захотят ее прочитать. Книга вышла и на кыргызском, и на русском языках. Те, кто прочитал книгу, делились с нами своим мнением. Роман вызвал большой интерес, был высоко оценен аудиторией, которая хочет знать нашу историю. Думаю, у книги большая жизнь впереди.
Жаңыл эже выполнила миссию, возложенную на нее отцом. Для этого ей пришлось по-настоящему напрячь силы, потому что завершала она ее, когда уже была тяжело больна и знала об этом. Она плотно работала над книгой в 2018 и 2019 годах. Идея зародилась у нее раньше, она давно понемногу создавала отдельные фрагменты будущей книги, которые позже соединяла в цельное произведение. Она стремилась во что бы то ни стало увидеть эту книгу напечатанной и представить ее читателям. В то же время и книга помогала ей жить дальше, увлекала ее за собой. Я бы не хотела, чтобы это прозвучало печально, потому что она сама никогда не жаловалась, зная, что опасно больна, и знала, что мы знаем о ее состоянии. Она строила планы работы над продолжением книги, где героями должны были стать дети Шабдана, которые были достойными людьми. Я думаю, о них еще напишут другие авторы.
Я рада, что мы с Володей имели возможность внести очень скромную лепту в работу над этой книгой. У русскоязычного варианта произведения был прекрасный редактор, писатель Олег Бондаренко, с которым мы дружим. Жаңыл эже предложила и нам прочитать книгу критическим оком. Ей было важно мнение близких людей. Тем более мы были, что называется “в теме”, наше предшествующее общение состояло в том числе и из обсуждения исторических событий времени Шабдан батыра и его сыновей, мы помогали ей найти некоторые документы, касающиеся ее прадеда в архивах Москвы и Санкт-Петербурга. Володя и я прочитали внимательно книгу и сделали пометки, каждый из нас свои, а затем мы собрались вместе с Олегом и Жаңыл эже и обсудили их, а Жаныл эже сама решила, что принять и чего не принимать.
В период ее завершающей работы над книгой мы вместе с Жаңыл эже приняли участие в международной конференции на тему событий 1916 года, которую организовал культурно-исследовательский центр “Айгине” во главе с Гульнарой Айтпаевой в городе Каракол. Это было интересное содержательное мероприятие, проходило оно в солнечные ясные дни конца весны и начала лета на фоне радостно искрящегося озера Иссык-Куль. Эже с большим желанием выступила перед участниками, представив им оригинал ценной рукописи Ыбрайыма Төлө ажы уулу из семейного архива. На этом научном форуме она была окружена почетом, каждое ее высказывание сопровождалось аплодисментами.
Незадолго до этого ранней весной мы, по предложению Жаныл эже, съездили на Иссык-Куль, где рассказывали сельским учителям о событиях, которые привели к вхождению территории Кыргызстана в состав Российской империи, о драме 1916 года и о конкурсе учителей начальных классов сельских школ, который я проводила уже много лет, а Жаңыл эже была гостем на этом мероприятии. Теперь, оглядываясь назад, мне хочется упомянуть о том, как много потеряли отдельные учителя, которые слушали ее не очень внимательно, вполуха. Вероятно, они не совсем поняли, почему их собрали, в основном они обдумывали свои бытовые дела, смотрели в экраны смартфонов, разговаривали между собой… А перед ними был человек, который так много знал, понимал, изучал и видел! “Кладезь” информации. Мы ведь нередко “кусаем локти”, сожалея о том, что не расспросили своих близких, или просто знакомых, которые были свидетелями событий, в которых нам не довелось участвовать, или же глубоко их изучали и много о них знают. А потом эти люди уходят от нас навсегда.
Однако порадовал такой факт. Организатором этого семинара была Мээрим, одна из невесток шабдановской семьи, активная молодая женщина, которая основала в селе частную начальную школу. Мы остановились у нее в доме и познакомились с одним из ее трех сыновей – подростком 13 лет по имени Жандан, имя составлено из имен Жантай плюс Шабдан. Оказалось, что у него огромный интерес к учебе, он в своей школе в числе лучших учеников, а в свободное от занятий время, ходит в местный краеведческий музей и помогает сотрудникам в работе, как волонтер. Его не призывала никакая общественная организация к этому, он сам это придумал. Кто знает, может, он и такие же дети продолжат дело, которое так волновало Жаңыл эже?
На обратном пути мы остановились у памятника жертвам 1916 года в Боомском ущелье. Помню, было холодновато, и Володя снял с себя большое теплое пончо, которое мы купили у перуанских индейцев во время путешествия, и укутал Жаныл эже. Она мило, по-детски, улыбалась. И мы почтили жертв 1916 года минутой молчания.
Мы с Володей ярко запомнили один разговор с Жаңыл эже. Она была уже совсем больна и не выходила из дома, позвонила нам, чтобы сказать: “Хотя я и не профессиональный историк, но знаю, что в среде историков меня уважают, к моему мнению прислушиваются. Если у вас в ваших исторических изысканиях, особенно по теме 1916 года, не всегда будет поддержка, вы обязательно сошлитесь на меня, скажите своим оппонентам, что я знакома с вашими исследованиями, и убеждена, что вы на верном пути”.
Мы с ней нередко обсуждали общую мечту – создать в Кыргызстане Музей образования, возможно при Кыргызском национальном университете, а может быть и самостоятельный. Пока эта идея не воплотилась в жизнь, но следуя примеру человека, у которого была миссия в жизни, и этот человек ее выполнил, надо осуществить этот замысел.
А еще мы по приглашению депутата и литератора Каныбека Иманалиева вместе ездили в Чонкемин на открытие школьного музея в селе Кайынды, которому она подарила книги, тогда ее роман еще не был напечатан, так что она вручила им другие книги. Теперь мы подарим этой школе книгу Жаңыл Абдылдабек кызы. Во время поездки она показала нам могилу Шабдан батыра и камень с надписью арабскими буквами, и еще там недалеко на пустыре были установлены деревянные стол и скамеечки с двух сторон. В этом месте Жаңыл эже и ее близкие, навещая могилу выдающегося предка, предавались мыслям о жизни. Тогда мне казалось естественным во время путешествия осмотреть это место, а сейчас я осознаю, что Жаңыл эже непроизвольно все время выполняла свою миссию, она передавала свое знание тем, кто может быть переживет ее.
[1] Автобиографический рассказ Жаңыл Абдылдабек кызы “Судьба”
[2] Шабдан Джантаев: эпоха и личность: Документы и материалы/ Сост Ж.Абдылжабек кызы, Д.Ш. Кызаева, Д.Б. Сапаралиев и др. Бишкек: Шам, 1999, стр. 10
[3] Рабфак – рабочий факультет, рабфаки существовали с 1919 по 1940 г и служили в качестве подготовительного курса к обучению в вузе, были нужны для того, чтобы открыть более широкий доступ к знаниям моложеи, не имевшей в то время достаточного уровня образования
[4] Чечен (кырг. яз) – красноречивый, мудрый
[5] Баймырзаев Б. Абдылдабек Самүдүн уулу (Тайгурөңов). – Б: “Бийиктик” 2006, стр. 16-17
[6] Кошок – кыргызская традиционная песня-плач.
Статья Жаңыл Абдылдабек кызы на этом сайте:
О ДАТАХ ЖИЗНИ ЖАНТАЙ-ХАНА И ШАБДАН-БААТЫРА
