ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. Сегодня 8 апреля 2017 года. Но мы указали другую дату публикации — 30 июля 2016 года для удобства заинтересованного читателя: мы восполняем пропуск в публикации материалов о событиях 1916 года с 16 по 35 день событий от начала нашей летописи. До 16 дня и начиная с 36-го мы строго придерживались приниципа опубликования сведений о событиях, имевших место в Туркестане ровно за 100 лет до даты появления статьи на сайте.
ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты
Дата:17 июля 1916 года, воскресение
Место действия: Вся территория Туркестанского генерал-губернаторства
Реакция на представление (то есть ходатайство) вр.и.д. Генерал-губернатора М.Р.Ерофеева об объявлении Туркестанского военного округа на военном положении (см. обзор событий День 15) последовала мгновенно. 17 июля 1916 года было дано высочайшее согласие на то, чтобы 5 областей в глубоком тылу воюющей империи начали жить по тем же законам, что и прифронтовые территории.
Еще не зная об этом, вр.и.д. командующего войсками Туркестанского края М. Р. Ерофеев 17 июля послал телеграмму военному министру Д. С. Шуваеву с информацией, подтверждающей неотложность и обоснованность запрошенного днем ранее решения о введении военного положения (документ № 42 Сборника 1960 г.)
Из Ташкента — в Петроград. По военным обстоятельствам.
Дополнение номера 4714. Сведений [о] новых беспорядках пока не поступало. Из поступивших теперь донесений о беспорядках за истекшие дни выделяются: 10 июля [в] Баджгирском обществе Кокандского уезда ночью толпа напала на дом сельского старшины, подожгла и разрушила его, зачинщики арестованы. 11-го произошли беспорядки [в] Яккатутской и Файзы-Абадской волостях Скобелевского уезда. Толпами туземцев в Файзы-Абадской волости убит народный судья, а в Яккатутской произведено насилие в доме волостного управителя, убита его жена, разграблено имущество. Вызванными войсками из толпы убито в первой волости 3, ранено 4 туземца, во второй-—убито 5, а толпою ранены старшина, пятидесятник, 6 джигитов.
13-го были беспорядки в Майгирской волости Андижанского уезда, для усмирения посылался помощник уездного начальника [с] 20 казаками. 16-го ночью [на] разъезде 121 пути Ташкент — Урсатьевская было покушение [на] крушение поезда, двое злоумышленников убито. [По] полученным сведениям [в] районе ст. Куропаткино — Милютино 13 июля убито 12 переселенческих статистиков Обращает внимание жестокость расправы туземцев [с] русскими [в] Джизакском уезде: все жертвы изуродованы, женщины изнасилованы,; дети убивались ударом в стену Мятежники появились [в] Ура-Тюбинском приставстве Ходжентского уезда, подстрекая своих сородичей [к] восстанию.
16-го около саперного лагеря близ Ташкента задержан местный туземец, предлагавший добровольцам-сербам, живущим [в] этом лагере, принять участие [в] сартовском беспорядке, в котором, по его словам, должны принять участие пленные Ташкента и афганцы.
[В] Закаспийской области [по]-прежнему идет волнение. Ханша Гюль-Джемал, по слухам, собирается в Петроград.
Ввиду непрерывной связи бунтовщиков и агитаторов с населением благодаря железной дороге, сделал распоряжение не продавать билетов туземцам но Ташкентской и Средне-Азиатской дорогам, исключая тех благонадежных, кои представят удостоверения уездных начальников.
Бухарский куш-беги дал срочные предписания бекам строжайше наблюдать за приезжающими из областей края, а равно не пропускать [в] ханство самаркандцев в случае массовых попыток перехода границы. Охрана всех железных дорог края и защита русских железнодорожных поселков прочно обеспечена.
Заканчиваю охрану всех поселков коренных областей края, исключая пока слишком отдаленные, оставляю [в] наиболее крупных городах сильные гарнизоны. Обеспечив надежной охраной русское население, перейду к решительным мерам. 4731.
17 июля 1916 г. Ерофеев
В этот же день вр.и.д. Генерал-губернатора Туркестанского края М.Р.Ерофеев отдает еще одно распоряжение, законность которого весьма сомнительна, а вред — сомнений не вызывает (примечание 10, в Сборнике 1960 г., стр.718)
В связи с начавшимся восстанием и объявлением 17 июля края на военном положении свободное передвижение местного коренного населения по железным дорогам было запрещено.
Только 9 августа генерал-губернатор А. Н. Куропаткин отменил это запрещение (см. ЦГВИА, ф. Азиатская часть Главного штаба, 1916 г., оп. 4, д. 40, л. 272)
Ниже в сегодняшнем обзоре на основе впервые публикуемых архивных документов мы покажем, кто был главным поставщиком информации для приведенного выше рапорта Военному министру и насколько объективными были приведенные в нем сведения, также мы узнаем кому принадлежала идея запретить туземцам пользоваться железнодорожным транспортом.
В этот же день Военный министр Д.С.Шуваев сделал еще один «подарок» вр.и.д. Генерал-губернатора Туркестана М.Р.Ерофееву: в его адрес была направлена телеграмма (РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 4546. Ч. 1. Л. 179 об) с разрешением на создание в Туркестанском крае военных судов и «особых судов», а также на ускоренное судебное производство.
Ташкент
Генерал-губернатору
Копия: Председателю Военно-окружного суда
Для скорейшего рассмотрения дел о восстании необходимо немедленно сформировать временный военный суд, предоставив ему право выезда во все места края по мере необходимости. Предавать суду виновных по дознанию притом отдельных лиц тотчас, как к тому будут установлены достаточные данные, не ожидая окончания расследования в отношении других соучастников. С объявлением края на военном положении в местах, куда не представляется возможным командировать военный суд, могут быть формируемы особые суды исключительно из строевых офицеров в порядке, указанном в 1308 статье Военно-Судебного Устава.
Формирование полевых судов для суждения гражданских лиц вне района театра военных действий законом не допускается. Номер 4
Шуваев 17 июля 1916 г.
В чем состоит отличие «временных военных судов», предложенных военным министром Д.С.Шуваевым, от полевых судов, «не допускаемых вне театра военных действий», и насколько законным было это предложение смогут разобраться знатоки судопроизводства и права царской России. Но совершенно очевидно, что эта мера была чрезвычайной и в комплексе с введением военного положения открывала возможности для ничем не ограниченного произвола.
Что и началось в Туркестане сразу после получения этих разрешений из Петрограда, сначала в Джизаке, а потом и в других областях.
Дата: 17 июля 1916 года, воскресение
Место действия: Джизакский уезд, Самаркандская область
Обобщенная характеристика событий 13-17 июля 1916 года в Джизакском уезде приведена в обвинительном акте по делу участников этих событий, оглашенном в судебном заседании, состоявшемся в декабре того же года (документ № 91 Сборника 1960 г.)
Рассвирепевшая толпа народа, предводительствуемая ишаном Назыром Ходжей, его другом имамом мечети Мулла Магомет-Раимом и другими многими почетными лицами туземного Джизака, будучи вооружена револьверами, ружьями, пиками, шашками, топорами, ножами и палками, произвела в период времени, начиная с 13 июля по 17 июля 1916 г., многочисленные нападения в окрестностях г. Джизака на войсковые команды и отдельных волостных чинов, на должностных лиц уездной администрации и полиции, на железнодорожных служащих и начальствующих лиц русского происхождения и умышленно во многих местах по линии железной дороги вывернула рельсы, сожгла мосты и жилые дома, порвала телеграфные провода, разбила изоляторы, уничтожила железнодорожные казармы и сооружения, лишив при этом умышленно жизни уездного начальника Джизакского уезда полковника Рукина, полицейского пристава г. Джизака штабс-капитана Зотоглова, переводчика уездного управления Мирза Хамдама Закирджанова, старшего городового Камиля Джуманбаева, рядового 732 пешей дружины государственного ополчения Федора Грищенко, джизакского старшину Мирзаяра Худоярова, находившихся при исполнении служебных обязанностей, и около сотни русских людей.
Вспыхнувшее 13 июля в Джизаке восстание быстро распространилось по всему Джизакскому уезду.
Всюду, кроме киргизских волостей, почетными и родовитыми туземцами была объявлена «священная война» (газават) против русских. Все русские при случае были избиваемы, обращаемы в мусульманство, женщины насилуемы. Имущество русских как частное, так и казенное было разграблено, а жилые помещения сожжены.
С учетом событий, произошедших в Семиречье в августе-сентябре того же года, надо особо отметить, что даже в декабре 1916 года прокурор, готовивший цитируемый выше обвинительный акт, счел необходимым указать, что в июле киргизские волости не принимали участия в волнениях. Более того, напомним, что пристав селения Богдан, не доверяя местному лидеру Абдрахману Джевачи, предложившему русским жителям Богдана в качестве убежища свой дом, предпочел скрыться в киргизском ауле, чем и спас себе жизнь (см. обзор событий День 14).
О том же 8 августа 1916 года свидетельствует и военный губернатор Самаркандской области Н.С.Лыкошин в первом докладе от на имя только что прибывшего в Туркестан генерал-адъютанта А.Н.Куропаткина. Давая общую характеристику событий в Джизакском уезде генерал-майор Н.С.Лыкошин пишет (документ № 84 Сборника 1960 г.)
По основному, данному мною д. с. с. Папенгуту поручению об исследовании глубоких причин восстания помощник мой не мог еще обстоятельно доложить, так как и в настоящее время в г. Джизаке продолжается ежедневно задержание участников восстания и еще нет возможности даже строго определить территорию части уезда, охваченной мятежом.
Из всего виденного и слышанного в Джизаке помощник мой вывел заключение, что безусловно не примыкавшими к восстанию можно считать только пять киргизских волостей, кочующих в степи Кизыл-Кум и, может быть, Яны-Курганскую волость, расположенную близ ст. Милютино.
Про последнюю я могу сказать, что 15 июля, когда я двигался от Урсатьевской к Джизаку с вспомогательным, для починки мостов, поездом, на ст. Милютинской горел базар, расположенный недалеко от станции, и склады хлеба. Тогда мне докладывали, что жители Санзарской волости угрозами принуждали яны-курганцев примкнуть к восстанию, и когда те наотрез отказались, то санзарцы зажгли склады хлеба и лавки на базаре, принадлежавшие жителям Яны-Курганской волости. На пристава ротмистра Плотникова, живущего в селении Яны-Кургане, никаких покушений не было. Таким образом, из 20 волостей Джизакского уезда 15 волостей, по добытым пока сведениям, надлежит считать охваченными восстанием..
По иронии судьбы эти слова о категорическом неучастии кочевников-киргизов в погромах, учиненных оседлым коренным населением Джизакского уезда, генерал-майор Н.С.Лыкошин написал буквально за день, до 9 августа, когда кровавые события, подобные джизакским, начались в восточной части Семиречья, населенной исключительно кочевыми родами киргизов и казахов.
Еще об одном эпизоде тех дней, закончившихся относительно благополучно сообщает военный губернатор Самарканской области Н.С.Лыкошин в своем подробном докладе об июльских событиях во вверенной ему области, представленном генерал-губернатору А.Н.Куропаткину 17 декабря 1916 года в связи с запросами Государственной думы (документ № 92 Сборника 1960 г.)
14 июля в Синтабе, той же волости Джизакского уезда, около юрты младшего топографа при Управлении земледелия и государственных имуществ в Туркестанском крае Бердышева и межевого техника того же управления Гемминга с женами собралась толпа сартов и бомбардировала их камнями. Дав два выстрела из револьверов, русские скрылись в юрту и в это время около юрты появились старики туземцы и стали уговаривать толпу, которая действительно несколько притихла, но когда русские хотели уйти из кишлака, враждебно настроенная толпа их не пустила и вновь сплотилась около них с явно враждебными намерениями, вооруженная камнями.
Спасло всю эту горсть русских людей то обстоятельство, что им предложили принять мусульманство, на что, ввиду безвыходного положения, они решили согласиться. Настроение толпы тотчас изменилось к лучшему и около русских появился ишан. и как будущих мусульман, взял под защиту и провел в свое помещение, где они проживали до 26 июля, когда пришли казаки и выручили их
Таким образом, этим четверым европейцам даже не пришлось стать мусульманами: словесное согласие сменить веру обеспечило им защиту от посягательств на их жизни. Интересно, что в доклад Туркестанского генерал-губернатора А.Н.Куропаткина, направленный в Военное министерство 4 января 1917 года, этот и другие эпизоды спасения русских людей коренными жителями не были включены.
Характеризуя события, происходившие 17 июля следует отметить, что в вышеупомянутом обвинительном акте по делу о Джизакском восстании (документ № 91 Сборника 1960 г.) сообщается о встречах, которые с 17 июля начали джизакские и богданские лидеры с целью выработки плана совместных действий.
Высланный в Джизак Бабек Абдужабаров (брат Джевачи) скоро вернулся к брату вместе с депутацией от жителей г. Джизака, во главе которой стояли: ишан Назыр Ходжа, имам Мулла Магомет Рахим, джизакский богач, арендатор весового сбора Шариф Байбача Худайбердыев и другие.
На происшедших в доме Абдурахмана Джевачи совещаниях было окончательно решено объявить священную войну и, собрав полчища туземцев, идти в поход на Джизак с целью отвоевать его у России и образовать самостоятельное бекство. Собраться было постановлено к 21 июля в местности Клы, лежащей в 12 верстах от г, Джизака.
Самаркандский военный губернатор Н.С.Лыкошин в эти дни находился в Джизакском уезде. 15-го июля он был на станции Ломакино, а 16-го приехал в Джизак. В «Описании восстания в Самаркандской области» (документ № 92 Сборника 1960 г.) генерал-майор Н.С.Лыкошин отмечает, что в самом городе в это время уже никаких эксцессов не было. Были восстановлены и связь и железнодорожное сообщение. Меры по пресечению нападений на гражданские объекты и русских жителей со стороны местного населения в уезде осуществлял отряд полковника Афанасьева, который подчинялся военному губернатору области.
Но 16 июля туда прибыл военный эшелон с карательным отрядом в под командой полковника П.П.Иванова. Поскольку отряд был прислан решением краевого начальства и его командир имел личные указания от генерала от инфантерии М.Р.Родионова, генерал-майор Н.С.Лыкошин передал свои полномочия в части командования войсками на территории области полковнику П.П.Иванову. Вот как об этом пишет (документ № 92 Сборника 1960 г.)
Ну а сам военный губернатор Самаркандской области Н.С.Лыкошин в это воскресенье возвратился в Самарканд, предоставив начальнику карательного отряда полковнику П.П.Иванову действовать в соответствии с указаниями и.д. Генерал-губернатора Туркестанского края М.Р.Ерофеева.
Полковник П.П.Иванов рьяно взялся за порученное дело. В июле 2016 года, когда мы вели ежедневную хронику событий вековой давности, у нас не было возможности посуточно характеризовать действия карательных отрядов в Джизакском уезде. Но теперь, благодаря находкам новых документов в Российском государственном военно-историческом архиве, у нас появилась возможность опубликовать те рапорты, которые командир карательного отряда трижды в день направлял в Ташкент генералу от инфантерии М.Р.Ефремову. К сожалению, в деле № 159 приведены не все рапорты, отосланные полковником П.П.Ивановым, но даже те, которые отобраны для включения в комплект материалов, представленных Генерал-губернатором А.Н.Куропаткины в Военное министерство для подготовки ответа на запрос Госудасртвнной Думы, демонстрируют существенное отличие видения тех событий Самаркандским военным губернатором Н.С.Лыкошиным и начальником карательного отряда полковником П.П.Ивановым.
В сегодняшнем обзоре впервые публикуем две телеграммы, отправленные полковником П.П.Ивановым в предыдущий день — 16 июля. Первая направлена когда военный эшелон еще не доехал до Джизака, то есть сам П.П.Иванов еще не мог ничего видеть и писал с чужих слов. Тем не менее, каждая строка его телеграммы наполнена описанием жестокостей.
И так первая телеграмма (РГВИА ф.400, оп.19, д.159, л.158)
Копия с копии
Шифрованная телеграмма на имя командующего войсками [Туркестанского военного]округа от 16 июля 1916 года
[На] Пути Ташкент-Урсатьевская спокойно.
[На]Разъезде 122 было покушение устроить крушение поезду, следовавшему ночью [из] Урсатьевской [в] Ташкент, двое злоумышленников убиты охраной Сыр-Дарьинского моста нижни[ми] чин[ами] 461-ой Туркестнской рабочей роты.
Командир роты прапорщик Соколов — начальник охраны пути Саксаульская-Самарканд находится [в] ведении начальника военных сообщений, вследствие разыгравшихся событий устанавливаемая охрана поглощает охрану прапорщика Соколова, почему [во] избежание путаницы прошу распоряжения доставить новый план охраны.
Приказал прапорщику Соколову постоянно наблюдать селение Чаршамбе-Базар, расположенное [у] моста [на] левом берегу Дарьи, [та как по] составу населения неблагонадежно.
Генерал Лыкошин вчера выехал вечером из Ломакино [в] Джизак.
Рукин и его спутники убиты толпою сартов туземного Джизака, затем движение началось [в сторону] Заамина. По сведениям жертвы восстания:
— полковник Рукин, пристав Златоглав, переводчик и джигит — в Джизаке;
— все русские жители в Заамине [за] исключением спасшейся жены объездчика;
— двенадцать переселенческих статистиков [в] районе Куропаткино-Милютино. Трупы изуродованы, женщина изнасилованы, дети убивались ударом о стену.
Карательных действий произведено не было.
Убытки дороги Урсатьевская-Ломакино до ста тысяч [рублей]. Сожжено шестнадцать мостов. Сообщение Самарканд [по] железно[дорожно]му пути восстановлено вчера [в] восемнадцать часов. Население придорожных кишлаков скрылось в степь и горы, собираются [и] бродят шайки.
Сейчас еду [в Джизак], оставляю [в] Урсатьевской роту Кушкинской дружины, [а] роту 732-ой дружины везу [в] Джизак.
Полковник Иванов
Если сравнить текст этой телеграммы с приведенным в начале сегодняшнего обзора рапортом, направленным 17 июля и.д. Генерал-губернатором М.Р.Ерофеевым в Петроград, то совершенно очевидно, что именно телеграмма П.П.иванова послужила основным источником для составления рапорта. При этом напомню, что к моменту отправки телеграммы сам полковник П.П.Иванов еще даже до Джизака не доехал, то есть питался исключительно слухами. И тем не менее генерал от инфантерии больше верит его телеграммам, чем рапортам находящегося непосредственно на месте событий военного губернатора Самарканской области Н.С.Лыкошина.
Вторая телеграмма датируется тем же днем, что и первая и содержит в основном критические замечания в отношении должностных лиц русской администрации, осуществлявших организацию по защите населения до прибытия туда отряда полковника П.П.Иванова (РГВИА ф.400, оп.19, д.159, л.159)
Копия телеграммы на имя командующего войсками округа от 16 июля 1916 года
Прибыл Джизак [в] двенадцать часов. Путь свободен. Ломакино совершенно разрушено. Починочном отделении видел шайку конных, человек двадцать.
[На участке пути] Урасатьевская-Джизак снял бывшую, поставил новую охрану. На месте застал обстановку совершенно не выясненную: войсковой разведки не производилось, масса противоречивых донесений, основанных [на] первых попавшихся панических слухах. Отряд не сформирован, части его разбросаны, назначил наряд охранения и прочее [для] обороны. Организую отряд, распределяю наряды, организую продовольствие, которое не налажено, организую связь. Когда соберу [и] организую отряд, вышлю разведку. Займусь русским населением, настроенным панически.
Генерал Лыкошин уезжает [в] Самарканд ввиду организовать из наличных чинов административное управление.
Все оседлые туземцы уезда бежали [в] горы. Для осуществления планов экспедиции необходимо сосредоточить [в] Урсатьевской еще две роты и сотню, [по] крайности две роты, иначе придется иметь дело с пустыми кулаками. Подробности [и] план представляю нарочным.
Ввиду общей меры прошу воспретить туземцам края [передвижение по] уезду, железным дорогам, не продавать билетов, что необходимо [для] воспрепятствования возможности общения.
Завтра надеюсь начать активные действия.
Полковник Иванов
Особенно интересна в этой телеграмме фраза с предложением запрета продажи железнодорожных билетов всем туземцам края, как было отмечено выше, временно исполняющий дела Туркестанского края Генерал-губернатора М.Р.Ерофеев буквально на следующий день издал распоряжение, удовлетворяющее предложение полковника П.П.Иванова.
В совокупности все события этих дней позволяют придти к заключению, что временно исполняющий дела Генерал-губернатора М.Р.Ерофеев полностью потерял ориентацию за эти две недели. Он утратил всякое доверие к мнению старых и опытных туркестанцев — военных губернаторов А.С.Галкина, А.И.Гиппиуса и Н.С.Лыкошина, и решил действовать исключительно силовыми методами. Единомышленником и ретивым исполнителем этих мер стал полковник П.П.Иванов.
В наших обзорах не раз было отмечено, что массив документов о туркестанских событиях лета 1916 года настолько велик и разнообразен, что дает возможность узнать мнение участников событий с разных сторон. В частности, о происходившем в Джизакском уезде 17 июля, а также в предшествующие и последующие дни, имеются показания пристава Богданского участка П.М.Борилло, и двух «главарей» восставших туземцев — зажиточного богданского торговца Абдрахвана Джевачи и джизакского ишана Назар Ходжа.
В сегодняшнем обзоре приведем показания Прокопия Михайловича Борилло, которые он дал 8 августа 1916 года судебному следователю Самаркандского окружного суда
До 13 июля с. г. в моем участке все было спокойно. Около шести часов пополудни из гор. Джизака прискакал на лошади старшина Устукского общества, Синтабской вол., и объявил в Богдане, что в Джизак убиты уездный начальник и пристав, переводчик, старшина и джигиты, толпа разгромила город и, когда ехал, то видел уже пожар на станции Джизак. Донес мне все это богданский волостной управитель. …
…У меня нет данных предполагать, что устукский старшина нарочно ожидал в Джизаке 13 июля действий народа в тот день. Как раз в среду у нас богданцы едут толпами на базар в Джизак, каковой бывал по четвергам, поэтому вести о событиях джизакских быстро распространились.
Заметив, что вести из Джизака волнуют народ, я немедленно в тот вечер послал с нарочным в Джизак, прося хоть нескольких солдат для охраны Богдана от волнений. Потом оказалось, что у нарочного перехватили мой рапорт. В Богдане из русских находились: я, мой письмоводитель Сибирцев, акушерка Янковская, служанка ее Клюева и лесообъездчик Бабин. Ночью устраивались какие-то совещания у Джевачи и других, но не знаю, о чем совещались. Стражников русских у меня не было. 14 июля с утра вошла ко мне на двор толпа черни человек 100, но вели себя смирно и никаких заявлений не делали. Вскоре пришли вызванные мною почетные лица, и чернь уступила им место. Я влиял на почетных лиц, чтобы сдерживали чернь, чтобы охранить мой участок от беспорядков. Джевачи, Мулла Абдулла и другие обещали мне это, и, чтобы повлиять на чернь, чтобы доказать черни, что волноваться нельзя, они публично клялись в мечетях не принимать участия со своими людьми в беспорядках, возникших в Джизаке. По просьбе этих лиц я перешел в дом Джевачи, так как они говорили, что своих-то могут сдержать, но чужих, может, им не удастся сразу, но, если со мною случится что-нибудь, то чернь бросится и на других русских. Я так и сделал. Все время туземцы, разговаривавшие со мною, вели себя надлежаще.
14-го вечером я перешел опять к себе на дом переночевать. Письмоводитель Сибирцев выпросил у меня револьвер и заявил, что попытается пробиться в Джизак просить помощи. Ночью тогда же и уехал. Ночью туземец какой-то сообщил мне, что чаталики собираются меня ночью убить, так как днем ишаны и ходжи меня берегут. Я уехал тогда же ночью с переводчиком, уехал в степи к киргизам, так как дошли до меня сведения, что Джевачи послал воззвания к киргизам, приглашая их присоединиться к нему. Зная, какая это большая для всего уезда опасность, если бы степняки присоединились к бунтовщикам, я порешил сдержать их. Появившись в Кок-Тюбинской волости, я действительно заметил, как народ стал успокаиваться, и никаких беспорядков не было допущено. У киргиз я таким образом пробыл, разъезжая по разным местностям, 15, 16, 17 и 18 июля с. г. В разговорах с ними разъяснил им о силе русского оружия и о действиях пулеметов и пушек.
Проживая у киргизов, я узнал, что 15-го вечером был убит объездчик Бабин, что богданцы напали на больницу, разгромили мою канцелярию и квартиру, похитили казенное и мое имущество и винтовки. 18 июля почетные лица среди киргиз проводили меня в сторону Джизака…
… 26 июля нашли мы в сел. Ямчи труп Сибирцева; по словам солдат, труп прикрыт был камнями, и сверху лежал труп собаки. Я не заметил следов обжогов на трупе….
… Кто убил Сибирцева, выяснено было отрядом казачьим, не помню, кто был во главе отряда этого. Лица эти тоже мною переименованы в дознании. Я видел револьвер, отобранный у одного из задержанных тогда, именно Ишмата Палвана. Это именно был револьвер Сибирцева, который я ему дал на дорогу. Револьвер передан был начальнику отряда; не знаю, что с ним потом случилось.
Простим 45 летнему богданскому приставу, что он выставляет свою отбытие в киргизскую волость не как бегство с целью спасти свою жизнь, а как стремление добросовестно выполнить свои служебные обязанностей. Для нас гораздо важнее не вызывающие сомнения факты, приведенные в показаниях П.М.Борилло, в частности, то обстоятельство, что общая численность русских обитателей в Богдане составляла всего 5 человек — две женщины и трое мужчин, и что убито двое из этих мужчин были убиты.
Коль уж речь зашла о европейцах, которым не посчастливилось в те дни оказаться в Джизакском районе и вдали от компактно проживания русских, приведем все показания пристава П.М.Борилло, которые он как официальный представитель местной власти дал о судьбе этих людей.
… В самом Синтабе были два топографа с женами и мальчиком; толпы пытались убить их, бросали в них камнями, поранили, но спас их Катт-Ишан и перевел к себе в дом. Шесть статистиков, во главе с инструктором Джангалиновым, не подвергались, находясь среди киргиз, серьезным опасностям. Было на них небольшое нападение, забрали нож и подушку, но никому вреда не было причинено. Спас их киргиз Туткабай Балгабаев; нападал же на них Тулепа Арзакулов.
В моем участке были еще небольшие проявления бунта в Чардаринской волости, именно — киргизы нападали на дом лесообъездчика Гайкалова, где жила его жена с дочерью; нападение было с целью похищения дочери; спасли их киргизы…
… При доставлении в отряд Янковской и Клюевой я немедленно опросил их, и они под первым впечатлением назвали мне следующих туземцев, насиловавших их…
….Добавляю: кроме Джевачи [и] Мулла Абдуллы, еще Мулла Ачильды был главным инициатором того, что я переехал в дом Джевачи. Именно по его настоянию Джевачи пригласил в свой дом меня и всех русских в качестве гостей, что гарантировало нам, по туземным обычаям, полную безопасность; в доме Джевачи тем более не могло быть произведено убийства, так как он «хаджи», т. е. мусульманин, ездивший на поклонение в Мекку. Больше по делу показать ничего не имею.
Все приведенные тексты не призваны отрицать фактов насилия по отношению к русским со стороны взбунтовавшегося коренного населения и не являются попыткой оправдать это насилие. Показания пристава П.М.Борилло приведены в основном для характеристики реальных масштабом такого насилия и демонстрации факторов, провоцировавших и ограничивающих его. Ну и кроме того все это приведено для того, чтобы показать насколько «достоверными» были донесения командира карательного отряда полковника П.П.Иванова, сознательно рисовавшего картины «дикого разгула кровавых туземных зверств», исключительно для того, чтобы заранее оправдать собственную маниакальную страсть к безнаказанным убийствам. И тем не менее, именно эти донесения ложились в основу докладов, уходивших в Петроград и являвшихся информационной основой для принятия «высочайших» управленческих решений, вроде введения военного положения или институт «временных военных судов».
Ну и чтобы закончить с описанием происшедшего в Джизакском уезде в воскресенье 17 июля 1916 года, насыщенного, как и всякий иной день жизни человечества, множеством событий (отличие летних дней 1916 года в том, что эти события задокументированы), пошлем привет «следопытам», то есть тем, кто ищет в Туркестанской смуте иностранные — в частности, германский и турецкий, — след.
В следственных деле о джизакских событиях есть показания подполковника Ташкентского наследника цесаревича кадетского корпуса Дмитрия Николаевича Водопьянов, — одного из офицеров, участвовавших в подавлении восстания в Джизакском уезде. Мы еще будем цитировать его показания, а сегодня только коснемся одного незначительного происшествия, датируемого 17 июля и имеющего отношение к поискам «германского следа». 4 августа 1916 года подполковник Д.Н.Водопьянов показал
Как по моим личным наблюдениям, так и по донесениям, иностранных лиц среди мятежников не замечалось. Среди убитых не было никакого иностранца. Единственно только 17 июля с. г. один из прапорщиков, командующий ротою 732 дружины, охранявшей тогда ст. Джизак, сообщил мне в разговоре, что его солдатами ночью в яме, где были зарыты сартовские вещи, найден был заграничный паспорт какого-то немецкого подданного, визированный в г. Андижане. По его словам, паспорт этот препровожден был им по начальству полковнику Владиславлеву. О разговоре с этим прапорщиком я доложил полковнику Иванову. Что случилось с паспортом, мне неизвестно.
Вот таков он — «германский след»… оставленный в яме, «где зарыты сартовские вещи». Интересно, а что искал ночью солдат в этой яме?
Дата: 17 июля 1916 года, воскресение
Место действия: Самаркандский уезд, Самаркандская область
Выше мы отмечали, что 17 июля Самаркандский военный губернатор Н.С.Лыкошина, остаив разбираться в Джизаке полковнике полковника П.П.Иванова, вернулся в Самарканд. Наверно это было вызвано и тем, что в этот день был получен следующий рапорт военного начальника Самаркандского уезда полковника А.И.Мартинсона
1916 г. июля 17,. N° 1021 Секретно. Спешно.
По полученным сведениям, в горах Ура-Тюбинского участка население восстало. Так как участок этот в горной своей части соприкасается с Пенджекентским участком вверенного мне уезда, притом с такой волостью, как Фальгарская, где даже небольшая искра может вызвать целый пожар, полагаю необходимым командировать в распоряжение пенджекентского участкового пристава взвод казаков (20-—25 чел.), дабы этим спасти русское население от резни и притом привести к порядку хотя бы ближайшие волости.
Это минимум, что следовало бы послать, но, зная положение дела, я не решаюсь просить большего. Пенджекентскому приставу мною даются соответствующие инструкции, базируясь на предписание вашего превосходительства за № 727. Командированных казаков прошу распоряжения выслать к моей канцелярии для передачи им распоряжения участковому приставу и придания им проводника.
Уездный начальник полковник Мартинсон
В дальнейшем эти опасения полковника А.И.Мартинсона не подтвердились, но ситуация была очень взрывоопасной.
Дата: 17 июля 1916 года, воскресение
Место действия: Ташкентский уезд, Сыр-Дарьинскай область область
В связи с приведенной выше телеграммой полковника П.П.Иванова от 16.07.1916 года, в которой сообщается о нападении на разъезд № 122 железнодорожного участка Ташкент представляет интерес еще один документ, датируемый 17 июля 1916 г. Это телеграмма начальника караула разъезда № 123 Бородина и. д. начальника военных сообщений Туркестанского военного округа Михайлову с просьбой о присылке на разъезд дополнительной охраны ввиду ожидаемого восстания.
С разъезда № 123 в Ташкент Экстренно № 30 По военным обстоятельствам
В настоящее время в наличии охраны [на] разъезде 123 не вполне достаточно; ввиду наступающих сартовских праздников, когда ожидается сильное восстание туземцев [с] целью нападения и разрушения железнодорожных мостов и полотна, на основании чего покорнейше прошу вашего распоряжения увеличить охрану нижними чинами, хотя бы на время туземных праздников
Подписал младший унтер-офицер Бородин
Резолюция: Дор[ожный отдел]. Подача помощи от моста. 17.УП.
Как следует из этой телеграммы охрана разъезда № 123, опасаясь нападений, в то же время ничего не знает о произошедшем днем ранее нападении на соседний разъезд. Просьба об усилении охраны обосновывается исключительно опасениями, а не реальными фактами нападения, которые уже имели место.
Мы не может утверждать, что полковник П.П.Иванов начал выдумывать «страшилки» и врать, едва военный эшелон отошел от платформы Ташкентского вокзала, но все же это очень странно….
Дата: 17 июля 1916 года, воскресение
Место действия: Наманганский уезд, Ферганская область
После спокойной субботы (см. обзор событий День 15) в Ферганской области в это воскресенье произошли два инцидента. Но, поскольку все произошедшее было локализовано в соседних кишлаках Аштской волости Наманганского уезда и погром бы учинен в отношении представителей туземной администрации, являвшихся родственниками, то оба эти акта насилия можно считать единой вспышкой протеста.
О событиях этого дня в Аштской волости говорится в «Ведомости о происшествиях по Ферганской области за июль 1916 г., составленной в Ферганском областном правлении» в сентябре 1916 года (документ № 148 Сборника 1960 г.)
…16) 17 июля в сел. Нижний Алмаз Аштской волости Наманганского уезда толпой народа убиты: брат аштского волостного управителя Мад Муса Ташматов, дядя его Уста Мирза Шариф Адинбаев и верхне-аштский сельский старшина Рахман Назар Аитбаев, при этом в домах управителя и старшины толпой произведен полный разгром имущества. Все книги, дела и бумаги, в том числе книги раскладок и окладные листы за 1916 г. уничтожены. Задержано 46 чел. обвиняемых. Розыски обвиняемых производятся.
17) 17 июля в сел. Пнук Аштской волости Наманганского уезда толпой народа убит пятидесятник Милибай Мулла Сабиров и нанесены побои сельскому старшине Абду Назару Норматову и его писарю Мулла Абдуммыну Мулла Шарипову, при этом толпа сожгла дом старшины. Задержано обвиняемых 19 чел. Розыски обвиняемых производятся.
Результаты расследования этих событий описаны в приказе войскам Туркестанского военного округа № 29 от 13 сентября 1916 года с объявлением заключения военно-окружного суда по делу о восстании в сел. Верхнем Аште Наманганского уезда (документ № 145 Сборника 1960 г.):
г. Ташкент Не подлежит оглашению
Согласно заключения военно-прокурорского надзора Туркестанского военно-окружного суда, основанного на данных следственного производства, туземцы Аштской волости Наманганского уезда: [NB — перечислены имена и фамилии 27 человек] подлежат обвинению в том, что, вознамерившись силой воспрепятствовать исполнению высочайшего повеления о реквизиции рабочих туземцев Туркестанского края, 17 июля 1916 г. в сел. Верхнем Аште той же волости Наманганского уезда, состоявшего тогда на положении чрезвычайной охраны, а ныне состоящего на военном положении, по предварительному соглашению с другими, в огромном числе необнаруженными на предварительном следствии лицами, с целью лишить жизни волостного управителя Аштской волости Рахмана Назара Саитбаева по поводу исполнения им как должностным лицом своих служебных обязанностей по призыву вышеназванных рабочих, имея при себе ножи, камни, палки и топоры, напали на его усадьбу, уничтожили находившееся там имущество и казенные канцелярские дела, самого же Саитбаева лишили жизни, раздробив ему голову камнями, что предусмотрено 13, 263, 268 и 2 ч. 1459 ст. Улож. о наказ, и 1 п. 18 ст. Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия и 279 ст. XXII кн. СВП. изд. 4.
За означенные преступные деяния вышеназванные туземцы в числе 27 чел. предаются мной Туркестанскому военно-окружному суду для суждения их по законам военного времени.
Что касается до туземцев Аштской волости Наманганского уезда [NB — перечислены имена и фамилии 7 человек] подлежащих обвинению в вышеназванном преступном деянии, то дело о них за их нерозыском, согласно заключения военно-прокурорского надзора, приостанавливаю впредь до их розыска или задержания.
Командующий войсками генерал-адъютант Куропаткин
Аналогичный приказ был подготовлен 3 октября 1916 года и по второму погрому, учиненному 17 июля 1916 года протестующими селе Пнук Аштской волости (документ № 145 Сборника 1960 г.):
г. Ташкент Не подлежит оглашению
Согласно заключению военно-прокурорского надзора Туркестанского военно-окружного суда, основанного на данных следственного производства, туземцы сел. Пнук Аштской волости Наманганского уезда: [NB — перечислены имена и фамилии 21 человека] подлежат обвинению в том, что 17 июля 1916 г. в сел. Пнук Аштской волости Наманганского уезда, в местности, состоящей в то время на положении чрезвычайной охраны, а ныне на военном положении, по предварительному соглашению между собой и другими необнаруженными следствием лицами, с целью воспрепятствовать исполнению высочайшего указа от 25 июня 1916 г. о наборе инородцев империи на тыловые работы в действующей армии, будучи вооружены ножами, камнями и палками, порвались толпой в дом составлявшего списки рабочих сельского старшины Абдуназара Норматова, похитили эти списки и истребили их, а затем, чтобы истребить огнем дом Норматова, зажгли этот дом, каковой и сгорел до основания; после чего набросились на старшину Норматова и нанесли ему палками, камнями и ножами побои, сопровождавшиеся ссадинами, кровоподтеками и семью тяжкими ранами на голове; после этого с намерением лишения жизни пятидесятника Миллабая Мухамед Сабирова и писаря старшины Муллы Абдумумыма Муллы Шарипова, также составлявших списки, нанесли им палками, камнями и ножами тяжкие побои, сопровождавшиеся ссадинами, кровоподтеками, ранами и раздроблением костей черепа, от каковых побоев и последовала смерть Сабирова и Шарипова, а затем, чтобы истребить огнем дом пятидесятника Сабирова, зажгли этот дом, каковой и сгорел дотла, что предусмотрено 13, 263, 268, 2 ч. 1459 и 1606 ст. ст. Улож. о наказ, уголовных и исправительных.
За означенное преступное деяние вышеназванные обвиняемые в числе 21 чел… предаются мной Туркестанскому военно-окружному суду…
Что же касается скрывшегося обвиняемого Уста Фазыль Кобылова и умершего Ахмеда Мирзаева, то уголовное преследование их, согласно заключению военно-прокурорского надзора, в отношении первого приостанавливаю впредь до его явки или задержания, а в отношении второго прекращаю за его смертью.
Командующий войсками генерал-адъютант Куропаткин
Несмотря на некоторые расхождения в описании событий в «Ведомости…», составленной по указанию вр.и.д. Ферганского военного губернатора П.П.Иванова и подписанной им, и в приказах, изданных Командующим войсками Туркестанского военного округа А.Н.Куропаткиным, картина произошедшего в Аштской волости 17 июля 1916 года представляется вполне ясно.
При этом необходимо отметить, что уездные власти Ферганской области, хоть и были осведомлены о миротворческой деятельности Ферганского военного губернатора А.И.Гиппиуса, вовсе не пытались все «спустить на тормозах». Во всех населенных пунктах, где в первые две недели июля имели место акты насилия, немедленно начинались расследования, шли аресты и допросы. Вот, в частности, что сообщает в своем рапорте от 17 июля 1916 года о расследовании беспорядков, произошедших 11 июля 1916 года в селении Шур-Курган Ферганской области (см. отчет о событиях День 10) пристав 2-ой части города Намангана Грабарчук начальнику Наманганского уезда полковнику П. Р. Крошкову (документ № 103 Сборника 1960 г.)
Я сейчас же, по получении от вас приказания, отправился в сел. Шур-Курган с командой нижних чинов и прибыл на место происшествия через час с несколькими минутами, т. е. был на месте в девять часов с минутами вечера.
В гузарчике селения, где происходили излагаемые события, в 2 чайханах и около них находилось около 100 чел. туземцев, которые при моем приближении скрылись, за исключением нескольких человек чайханщиков и пр. Осмотрев лежавший на дороге труп убитого, места происшествий и собрав необходимые предварительные сведения, я тут же приступил к розыску и задержанию главарей.
В продолжении ночи с 11 на 12 июля, к утру, мною были задержаны и арестованы следующие лица, изобличенные в главных активных ролях, а именно: [NB — перечислены имена и фамилии 10 человек].
Многих из главарей в эту ночь не удалось задержать, ибо они сейчас же после беспорядков скрылись.
Приняты самые энергичные меры к задержанию скрывшихся, из которых уже задержаны и арестованы: 14 июля 1916 г. [NB — перечислены имена и фамилии 3 человек], а 16 того же июля [NB — перечислены имена и фамилии 3 человек].
Произведенные по этому делу дознания отправлены мировому судье 2-го уч[астка] Наманганского уезда 12, 15 и 17 июля за № 2749 и 2123.
Производство дознания продолжаю, о вновь выясненных и задержанных зачинщиках донесу дополнительно. Задерживаемых предъявляю чиновникам переписи, которые пока находятся в Намангане.
Подлинный подписал титулярный советник Грабарчук.
Помета: Настоящую копию представляю вашему превосходительству в дополнение к донесениям моим от 13 и 18 сего июля за № 1572. Прошу о передаче в военный суд.
Начальник уезда полковник Крошков.
Как следует из приписки, сделанной военным начальником Наманганского уезда, рапорт пристава Грабарчука был направлен в администрацию военного губернатора Ферганской области, и можно не сомневаться, что генерал-лейтенант А.И.Гиппиус не возражал против передачи этих дел в суд. Так что последовавшие позже попытки полковника П.П.Иванова изобразить деятельность генерал-лейтенанта А.И.Гиппиуса как «мягкотелое заигрывание с туземцами» — ложь. До самого своего увольнения А.И.Гиппиус умело применял для успокоения протестующего народа и силу и слово.
И все-таки слово было решающим. Не случайно, что именно 17 июля стало последним днем убийств и погромов: ведь именно в этот день до всего населения было доведено второе воззвание военного губернатора А.И.Гиппиуса, в котором он трактовал Высочайшее повеление так, как он его «сам понимал», то есть как призыв к подданным-инородцам оказать добровольную помощь «белому царю». Именно это обращение «губернатора с гвоздем» остановило волну насилия в Ферганской области, а не гипнотизирующее влияние карательных мер, инициированных Ташкентом. Ведь, как видно из анализа событий 17 июля, собственно террор в отношении коренного населения в Самаркандской области в этот день еще не начался, а Ферганская долина, полыхавшая две недели, успокоилась.
Дата: 17 июля 1916 года, воскресение
Место действия: Джаркентский и Пржевальский уезды, Семиреченская область
16 и 17 июля 1916 года что-то не вполне понятное произошло в районе Каркаринской ярмарки. Рассказ об этих событиях приведен в составленном 21 сентября 1916 г. протоколе допроса переводчик Пржевальского уездного правления Тулембая Дюсебаева в: ПРОТОКОЛ ДОПРОСА МИРОВЫМ СУДЬЕЙ
16 дня [июля] я, узнав от киргиз Заукинской волости Байгазы Исабекова и Курментинской волости Кыдербая Тунчатарова сведения о том, что киргиз Курмановской волости Нарынкольско-Чарынского участка Джаркентского уезда Узак Сауруков, лишенный по суду прав, на Каркаре занимается агитацией против набора рабочих, доложил об этом полковнику Иванову, которому и высказал свое мнение, что агитация Саурукова может переброситься на Пржевальский уезд и повлиять с дурной стороны на киргизское население.
Доклад свой об Узаке Саурукове повторил полковнику Иванову при ротмистре Михаиле Эммануиловиче Кравченко по телефону. Ротмистр Кравченко тут же при мне по телефону подтвердил мой доклад о Саурукове.
На другой день после этого, т. е. 17 июля, я был командирован со стражником Коноваловым и двумя полицейскими городской полиции на Каркару для доставления Саурукова в г. Пржевальск. Нарынкольско-Чарынский участковый начальник г-н Подварков взять Саурукова мне не разрешил и о причинах неразрешения выдал мне на имя Пржевальского уездного начальника два отношения, которые мною 22 июля представлены полковнику Иванову.
Поведение и мотивы предложений допрашиваемого Т.Дюсембаева вполне понятны: он честно служит русской администрации и защищает интересы власти. А вот действия русских администраторов — пржевальского уездного начальника В.А.Иванова и нарынкольско-чарынского пристава А.Подваркова, трудно понять с позиций обеспечения выполнения высочайшего повеления. Если верить словам переводчика Т.Дюсембаева, то и уездный начальник и пристав не проявили никакой заинтересованности в пресечении агитации Узака Саурукова.
Такое поведение представителей местной власти вызывало вопросы и казалось странным и сто лет назад. В частности, в своем докладе военному губернатору Семиреченской области М.А.Фольбауму от 1 августа 116 года Джаркентский уездный начальник подполковник Н.Н.Ступин, в подчинении которого находился пристав А.Подварков, сообщал (документ № 247 Сборника 1960 г.)
Нарынкольско-Чарынский участковый начальник донес, что 11 июля он собрал должностных и почетных лиц. С ними пришла толпа киргизов около 1000 чел. и, несмотря на все усилия убедить исполнить высочайшую волю, заявила, что людей на работу не даст, сопротивляясь набору, что готова умереть до последнего, убивая всех, содействующих набору. Затем, разойдясь по волостным канцеляриям, частью уничтожила списки призываемых. По сведениям, решение сопротивляться набору закреплено «батой» Узака Саурукова, Джаманке Мамбетова; уговорились ответить на первый арест или иную репрессию разгромом и уйти в Китай Джарджусь.
По доносам очевидцев, киргизы переделали косы в пики. Об этом было донесено вашему превосходительству. Запрошен начальник участка, что сделано им. Ранее ему предписывалось доносить через три дня, но донесений от него не поступало.
Можно, конечно, сказать, что все эти странности были обусловлены только проблемами с воинской дисциплиной у пристава А.Подваркова, который почему-то игнорировал как указания своего непосредственного начальника подполковника Н.Н.Ступина, так и обращения старшего по званию полковника В.А.Иванова. Как бы то ни было, но стараниями участкового начальника А.Подваркова агитация против набора в Нарынкольско-Чарынском участке Семиреченской области как минимум до 17 июля не пресекалась, хотя заведующий Верненским розыскным пунктом ротмистр В.Ф.Железняков еще 9 июля 1916 года разослал во все уезды Семиречеснкой области циркуляр с прямым указанием (см. Доклад)
В случае если Вами будут обнаружены лица противодействующия агитацией или же чем-либо другим к призыву дружин (но не по недоразумению) причем, это противодействие может вызвать, по Вашему мнению, нежелательные эксцессы, благоволите таких лиц задерживать, арестовывать в порядке охраны, зачисляя их за собой, а всю переписку немедленно препровождать мне.
Все эти несоответствия, конечно же, имеют своё объяснение, вот его-то мы и стараемся найти.
Дата: 17 июля 1916 года, воскресение
Место действия: Семипалатинская область Степного края
Одно примечательное и необычное событие, относящееся к этому дню упоминается в «Докладе о восстании в Акмолинской, Семипалатинской и Уральской областях», поданном 8 декабря 1916 г. членом Совета министра внутренних дел д.с.с. В.Г.Кондоиди управляющему Министерством внутренних дел Л.Д.Протопопову (документ № 319 Сборника 1960 г.). Действительный статский советник В.Г.Кондоиди сообщает:
Еще по поводу событий, связанных с киргизской реквизицией в Семипалатинской обл[асти], обращает на себя внимание деятельность председательствующего зайсанского уездного съезда крестьянского начальника Селезнева. Как выше было указано, со стороны киргизов названного уезда последовало 17 июля прошение государю императору, увенчавшееся успехом. 21 сентября они новым прошением ходатайствовали: «Совершенно отменить призыв инородцев на военные работы». Как сообщил зайсанский уездный начальник, инициатором и составителем прошений был означенный крестьянский начальник Селезнев.
Из представленного уездным начальником протокола усматривается, что, независимо от составления ходатайств, г. Селезнев в присутствии как посторонних, так равно и должностных лиц инородческого управления позволяет себе открыто возмущаться и порицать в весьма резких выражениях действия правительства по призыву киргизов на работы в тылу армии (приложение, стр. 105—111). По словам вице-губернатора, таковой проступок карается губернатором предложением Селезневу перейти на службу в Павлодарский у[езд] на место лица, которому губернатор думает представить должность непременного члена Областного по воинской повинности присутствия взамен болящего г. Ушакова.
Член Совета министра внутренних дел Кондоиди
Представляется, что этот эпизод и его герой — «крестьянский начальник Селезнев» будут небезынтересны тем, кто ищет примеры интернациональной поддержки в те дни, наполненные взаимной злобой и недоверием. И, кстати, мне кажется, что статский советник В.Г.Кондоиди не вполне одобряет меры взыскания, принятые в отношении Селезнева, хотя и самого «бунтаря» он тоже не одобряет.
ПРЕДШЕСТВУЮЩИЙ ДЕНЬ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
