1916: CHRONICLES

1916 ГОД. ТУРКЕСТАН. ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ ОБЗОР. ДНИ 85, 86 и 87

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. Ровно 100 лет назад в Туркестане. Дни 85-86-87 от начала описания: 7-8-9 октября по новому стилю и 24-25-26 сентября по старому стилю, использовавшемуся в 1916 году. Только на основе документов.

Активные действия в Семиречье практически полностью завершились. Начался захват и дележ трофеев, формирование мифов о героях, расправы с побежденными и следствия о военных преступлениях. Все как на настоящей войне. И эти “разборы полетов” стали важнее всего, несмотря на то, что “Среднеазиатское восстание” в Тургайской и Закаспийской областях продолжалось и там оно было настоящее.

ЛЕТОПИСЬ Туркестанской Смуты

 Дата:  24-25-26 сентября 1916 года, суббота-воскресенье-понедельник
Место действия: Туркестанский край, Семиреченская область

2016-09-24-25-titul-sbornika-vospominaniyТелеграммы от 24 и 25 сентября 1916 года из Ташкента в Петроград с описанием положения дел в крае или не опубликованы или не отсутствуют. И в первом и втором случае это свидетельствует о том, что ничего столь значимого, на взгляд Туркестанской администрации, чтобы беспокоить петроградских начальников в Туркестане не произошло.

Зато в эти дни, а именно 24 сентября1916 г., военный губернатор Семиреченской области М. А. Фольбаум направил начальнику карательного отряда Слинко телеграмму (документ № 477 Сборника 1960 г.):

Передаю мою телеграмму на имя полковника Слинко от 24 сентября номером 2156, копию этой телеграммы сообщите полковнику Иванову и подполк[овнику] Гейциг, прошу их сущность будущего устройства мятежников разъяснить всем подчиненным.
Руководящие данные таковы:
Первое, на северный склон Александровского хребта, кроме 450 кибиток Тынаевской вол[ости], никто из киргиз[ов] никогда пропущен не будет.
Эта часть Чуйской долин ы от Дмитриевки до Джыль-Арыка и вся долина Кебин, равно как все северное и южное побережье Иссык-Куля и долина Текес отныне будут чисто русскими районами.
Второе, кроме вол[ости] Тынаевской и Карабулакской, все волости Токмакского уч[астка], загорные волости, также волости берегов Иссык-Куль, долины Текес  –  все до единой будут смещены навсегда в р[айо]ны Джумгола, Сон-Куль, в Атбашинский уч[асток] и в южные Пржевальские сырты.
Третье, долина Кочкорки, где было Столыпино, долина Алабаш также будут запретными для киргиз[ов].
Четвертое, на указанных для смещения киргиз[ов] районах будут постепенно устраиваться только волости, изъявляющие безусловную покорность, колеблющиеся, непокорные волости подлежат дальнейшему немедленному разгрому.
Пятое, наиболее виновные волости — Сарыбагишевская и Атекинская — будут устроены совсем особо в другом уезде.

Фольбаум

Генерал-лейтенант М.А.Фольбаум спешит торжественно объявить, что истинная цель “восстания киргизов” достигнута, и теперь ее можно озвучить во всеуслышание. Наказному атаману Семиреченского казачьего войска так неймется, что он сообщает о том, что его мечтания исполнились, не дожидаясь согласия вышестоящего начальства. Судя по записям в дневнике от 20 сентября, генерал-губернатор Туркестанского края А.Н.Куропаткин уже был посвящен в планы семиреченского губернатора и областного Переселенческого управления и пока что сомневался в их справедливости.

Дата:  24-25-26 сентября 1916 года, суббота-воскресенье-понедельник
Место действия: Семиреченская область, Пишпекский уезд

Уже к началу второй декады сентября в большей части Пишпекского уезда стало ясно, что со всеми страхами по поводу “бунта киргизов” покончено. Как показывают приведенные выше “руководящие данные” военного губернатора М.А.Фольбаума, в Верном царило радостное возбуждение по поводу давно лелеемого захвата киргизских земель. А тем временем в Пишпекском уезде тоже началось осмысление происшедшего и выяснение истинных последствий. Выяснились весьма неожиданные результаты “восстания киргизов”.

Оказалось, что в уезде крестьянские хозяйства русских переселенцев, как старожилов, так и новоселов, практически не пострадали. Жертвы среди русских переселенцев были, но поименный учет погибших и пропавших без вести показал, что число их было относительно невелико. Самое главное, что в Пишпекском уезде не было ни одного факта массового убийства жителей какого-либо селения или истребления целого семейства. Часть русских селений, предварительно оставленная жителями, пострадала от грабежей и пожаров. В большинстве случаев люди бежали из своих домов вследствие панических слухов, а иногда и по прямому принуждению представителей власти.  При этом кто именно – русские или киргизские шайки – грабили и поджигали опустевшие села, уверенно сказать было невозможно.

А вот факты массового истребления безоружных киргизов в уезде были. Большая часть таких киргизских погромов произошла в период с 11 по 15 августа. Самыми значительными преступлениями стали истребление подконвойной группы киргизов по пути следования из Беловодского до Пишпека  и бойня, устроенная обывателями в Беловодске (см. обзор событий 13 августа), а также убийства в полном составе двух киргизских семейств Шамсинского волостного управителя Ниязалы Джайчубекова в Покровке и киргиза Раимбека  в Токмаке (см. обзор событий 15 августа), спровоцировавшие нападение киргизов Загорных волостей на эти два населенных пункта. В результате этих погромов, большинство киргизов уезда в панике бежало с мест своих кочевок.

Когда нагнетаемая слухами паника утихла, и картина происшедшего начала проясняться, у жителей Семиречья начали возникать вопросы. В обществе пошли разговоры, обсуждение. Содержание этих разговоров, конечно же, не найдешь  в документах семиреченской администрации. Но мы знаем о них благодаря пишпекскому адвокату Г.Бройдо. Первая реакция властей на подобные разговоры среди общественности нам тоже известна – излишне разговорчивый Г.И.Бройдо, находившийся в Пишпеке в статусе административно ссыльного, был срочно забрит в солдаты и фактически выслан из Семиречья. И все-таки уже 3 сентября он был вызван в Пишпекские прокуратуру и дал там свои показания (см. обзор событий 3 сентября). Этот вызов прокурору показывает, что за вопросами последовали следственные действия.

В Центральном государственном архиве Киргизской Республики есть дело [ЦГА КР. Ф. И-75. оп.1, д. 18], из которого следует, что в начале второй декады сентября мировые судьи Пишпекского суда начали расследовать преступления, совершенные киргизами в отношении русских крестьян в Беловодском участке.

Часть протоколов допросов мировым судьей 4 участка Пишпекского уезда Верненского окружного суда свидетелей восстания в Тлеубердинской волости приведена в Сборнике документов “Восстание 1916 года в Кыргызстане”, выпущенном в 2011 в Бишкеке (ответственный редактор Э.С.Каптагаев). Поскольку этот сборник выпущен ограниченным тиражом и не оцифрован, опубликуем здесь эти показания. (Для того, чтобы ознакомиться, какие события стали основанием для следственного дела и как они освещались в административной переписке можно обратиться к обзорам событий 11 августа и 12 августа).

12 сентября 1916 года Мировой судья 4 участка Пишпекского уезда допрашивал в качестве свидетеля Ивана Захаровича Горбаня 28 лет, крестьянина, писаря Тлеубердинской волости, который показал:

10 августа сего года утром, в сопровождении четырех киргиз Шаршеналы, Шаршеня и двух других, имена которых забыл, отправился я в селение Токтинское для составления списка подлежащих реквизиции лошадей. При входе в Сукулукское ущелье я остановился у киргиза Джусункула в юрте и, отдохнув, хотел ехать дальше, но Джусункул не советовал ехать дальше, как следует не объяснив, в чем дело, но ясно было, что Джусункул опасался, как бы меня не обидели киргизы. Из предосторожности я послал вперед двух из сопровождающих меня киргиз, свободны ли пути.
Через некоторое время около юрты послышались голоса киргизские «Здесь русский», и, несмотря на то, что Джусункул стал убеждать, что русского нет, несколько неизвестных киргиз вошли в юрту, вытащили меня из юрты, посадили на мою же лошадь и куда-то повезли; вскоре нам встретилась громадная толпа киргиз, человек в двести-триста, а может быть, и больше, из толпы выделились два молодых киргиза, оба с шашками. Один из них подъехал ко мне и, обнажив шашку, ударил вскользь по голове и рассек кожу. Чтобы избежать мучений, и не думая спастись, я сбросился на землю, почти тотчас же на меня упал Маке Чорин: он, как оказалось, заслонил меня от ударов и стал просить окружавших киргиз, не трогать меня.
Маке Чорин и Шаршен Сарманов отстояли меня, промыли и перевязали рану на голове, а после, по приказанию толпы, поместили в амбар, который был заперт на замок, а ключи от замка вверены киргизке. Киргизка эта принесла мне воды, дала лепешки и затем, явившись в последний раз, потребовала, чтобы я отдал ей сапоги, пригрозив, что если я не отдам сапоги добровольно, то она позовет киргиз. Я отдал сапоги. Сидя в амбаре, я слышал, как киргизы при проезде русского кричали: «русский», задерживали его, отнимали лошадей, а самого запирали; так задержали, как мне показалось, двоих-троих. Затем я заснул, и разбудил меня поздно вечером Шаршен Сарманов, он меня выпустил, оторвал при моей помощи дверь с петель. Мы прошли в юрту Сатая Джурамбекова, где нашли только его жену.
Через немного времени явился сюда Кары Ерназаров, который провел нас в Белогорское к Беловодскому приставу. Асанкул Чолпонкулов, со слов других, говорит, что шашкой меня ударил Молоке [Малике] Момондаров.
Кроме названных мною киргиз, никого назвать не могу.
Перед заключением в амбар какой-то старик-киргиз и молодой обыскали и взяли у меня – восемнадцать руб. с копейками, пистолет – монтекрист и нож перочинный. Пристав на другой день возвратил пистолет, оказавшийся среди брошенного киргизами, по приказанию пристава, оружия. Женщина, снявшая с меня сапоги, была задержана приставом и вместе с другими киргизами отправлена в Пишпекскую тюрьму.
С уверенностью могу сказать, что среди задержанных приставом киргиз не оказалось ни одного из тех, что учинил насилие надо мной; я не могу объяснить причины такого поведения киргиз, думаю, все же, что причиной послужил призыв киргиз на полевые работы. Помню, что киргизы очень были возбуждены при составлении списков киргизам, подлежащим призыву.
12 августа Беловодский пристав осматривал причиненное мне повреждение головы и оказал медицинскую помощь.
Прочитано. Подписал Иван Горбань. Мировой судья [подпись неразборчива].
При допросе присутствовал товарищ прокурора Дробыченко.

Это показание интересно тем, что среди людей, захвативших Ивана Горбаня, большинство не желало причинять каких либо увечий. Даже ударивший его шашкой сделал это так, как поступают провокаторы, желающие вызвать на убийство других, но при этом избежать обвинения  в нанесении “рокового удара”. Но даже эта провокация не сработала. Киргизы не только защитили писаря Горбаня, но и при первой возможности освободили его из плена. Напомню, что в рапорте начальника Пишпекского уезда Ф.Г.Рымшевича, представленном в Семиреченское областное управление 24 декабря 1916 года (документ № 264 Сборника 1960 г.). утверждается, что дело было так

“…писарь Тлеубердинской волости Горбань, на которого толпа накинулась, одним из киргизов был нанесен ему удар по голове шашкой, и когда Горбань свалился с лошади, то киргизы били его палками и нагайками, отобрали у Горбаня деньги, часть одежды. После этого Горбань был отведен в амбар, где и оставался до прибытия пристава.

Поскольку сам пострадавший дал иные показания, вывод прост: подполковник Ф.Г.Рымшевич в своем рапорте врал.

Но продолжим читать показания из дела № 18,  на листах 19-19об которого сообщается, что 13 сентября  1916 года был допрошен в качестве свидетеля старшина Тлеубердинской волости Асанкул Чолпанкулов 30 лет, магометанин, грамотный, который показал:

Вечером 9 августа с командированным ко мне в помощь стражником Инчиным я отправился в селение Кумарское вверенной мне волости для набора недостающих лошадей и составления приговоров о наряде киргиз на тыловые работы и одновременно отправил джигита Кыдралы Байбекова к писарю [Горбаню] с извещением о предпринятой мной поездке.
Приговоры наряда киргиз на работы мы составили беспрепятственно. 9-го лошадей же подходящих не нашлось. В Кумарском мы переночевали. Утром десятого возвратился джигит Байбеков и сказал, что мой отец не советует ехать в горы, так как киргизы не спокойны и могут нас убить. Я передал это предупреждение Инчину, но Инчин решил ехать.
Утром мы проехали к Астанкулу Саптаеву и оттуда одного джигита послали за Чининским сельским старостой, а другого Мусатыра Исламкулова собирать лошадей. Исламкулов, возвратившись, сообщил, что лошадей ему не дали и три киргиза его побили. Из этих последних Исламкулов назвал двоих – Курманалы Бекмурзина и Магота Сасыкова.
Я и Инчин с джигитами поехали на то место, где был побит Исманкулов. На встречу к нам выехало человек 20-ть киргиз, из них Курманалы Бекмурзин, выскочив, хотел меня ударить палкой, но Инчин перехватил палку. Курманалы вернулся к киргизам, которые все были вооружены палками, вилами. Путь нам, таким образом, оказался прегражденным, и мы вынуждены были проехать в селение Белогорское.
Я и Инчин послали с Астанкулом Садабаевым [известие] Беловодскому приставу о создавшемся положении, но услышали, что Садабаева[Саптаева] перехватили киргизы. Потом послали случайно появившегося, неизвестного мне русского, крестьянина из селения Новотроицкого, но он, как оказалось, из опасения нападения на него киргиз, не поехал. Посланы были затем два белогорских крестьянина, которые, как мы слышали, тоже не доехали. Наконец я послал двух Восточно-Сукулукских киргиз, приведенных Алымбаем Орозовым к Восточно-Сукулукскому волостному старшине с просьбой известить пристава о нашем положении.
В Белогорское прискакал Кожанкул Давлеткулов и сообщил, что на писаря Горбаня напали и, может быть, уже убили киргизы, из которых Давлеткулов успел опознать киргиз селения Чининского Тулегена Уйбакова и Дикамбая Маичина и сел.Токтинского Малике Момолдарева [Момондарова] и Сарыбуллу Артыкпаева; других, их было не менее 200, не признал.
Поздно вечером 10 августа в Белогорское приехал беловодский пристав и сказал, что в конце селения Белогорского пожар. Все мы бросились туда, и пожар был быстро прекращен. Узнав о нападении на писаря Горбаня, пристав распорядился принять меры к освобождению его.
Посланы были Чининский сельский – староста Кары Ерназаров и Кыдыралы Байбеков. Через некоторое время явился писарь без сапог, на чужой лошади, с пораненной головой, весь залитый кровью. Кары Ерназаров говорил, что на пути в него, Ерназарова, стрелял Колбай Сарбаев. Предполагая, что бунтующих киргиз можно найти в селении Токтинском, пристав по моему указанию, направился с солдатами туда. Я и Инчин последовали за приставом.
В горах в селении Токтинском мы застали сидящую группу человек в 60-70 киргиз, очевидно, о чем-то советовавшихся. К ним с разных сторон еще сбежались киргизы, которые по приказанию пристава были окружены солдатами. Саженях в пятидесяти от киргиз найдено было много палок, заготовленных киргизами, очевидно, как вооружение. В горах были произведены поиски и задержаны еще киргизы. Все задержанные в количестве около ста пятидесяти были препровождены в Белогорское, а затем в Беловодское.
Была задержана и та киргизка, что сняла сапоги у Горбаня. По словам Шамбеталы Сеидалина, Горбаня ранил Малике Мамолдарев [Момодаров], киргизы недовольны были и реквизицией лошадей, но возбудил их главным образом призыв на тыловые работы. Нежеланием идти на работы я и объясняю их вышеописанное поведение.
Из всех задержанных киргиз по моему указанию были освобождены человек двенадцать, как не причастные к бунтующим. Из числа освобожденных помню мамбетовского сельского старосту и Манасана Алдекеинова — оба Тлеубердинской вол[ости].
Около киргиз, которых мы застали советывающимися в сел. Токтинском, была задержана лошадь Горбаня, моего джигита и какого-то русского лошадь. Факирдин Саитпаев сказал, что русского нашел у Малике Момондарова в ауле, русская лошадь сдана на хранение в селении Белогорском.
Другая русская лошадь была найдена Сапаралы Багышпековым в ауле Тулегена Уйбакова и также сдана на хранение в Белогорском.
Прочитано. За писарем посылал не Кыдралы Байбекова, а Шаршеналы Чалбаева, а Байбеков приехал от моего отца.
Прочитано: подпись А.Чолпангауров [Чолпанкулов],
Переводил Суранчин. Подписал Мировой судья № [фам.неразборчива].
При допросе присутствовал товарищ прокурора Дабрыченко.

Так выглядят события 9-11 августа 1916 года в изложении старшины Тлеубердинской волости Пишпекского уезда Асанкула Чолпонкулова по протоколу допроса от 13 сентября 1916 года [ЦГА КР. Ф. И-75. оп.1, д. 18, л.18-19об], а вот что записано в протоколе, составленном тем же туземным администратором 5 октября (документ № 250 Сборника 1960 г.),

Я, тлеубердинский волостной старшина Пишпекского уезда, в присутствии нижеподписавшихся свидетелей, постановил сей протокол в нижеследуюшем:
Ввиду наступившего успокоения выясняется, что в беспорядках, прошедших 10 августа с. г. в сел. Токтинском Тлеубердинской волости, были в качестве главарей, руководивших беспорядками в верхней партии киргизы с.Токтинского — Малике Момандаров, Сармолда Артыкбаев, Алыбай Тюрегельдин, Караке Джолбин, Байгора Курамин, Саркан Калбатов, Байбосунь Чобукин, Сыдыгалы Момондаров, Джандаралы Сатылганов, Байджигит Таштанов, Карагул Джамангорин, Исеналы Абаданов Телеспай Чангылов, Алыш Майнаков, Байзак Саркин; киргизы с. Чининского — Тулеген Уйбанов, Курманалы Бекмурзин, Рыскуль Малдыбаев, Суиналы Бекмурзин, Дербишалы Курманылын, Дикомбай Майчик, Сары Баймурзин, Молдокерим Таувалдин и киргиз сел. Егем- бердинского Егемберды Сарыков, которые с партией киргиз[ов] селений Токтинского и Чининского, вооруженные палками и пиками и несколькими шашками и ружьями, вместе с прибывшей туда же нижней партией под предводительством Кайковоя, Чыбыкова, Качкалбая, Кашаева и других, все вместе около 300 чел. 10 августа учинили беспорядки.
1. Они не дали киргизам сел. Токтинского составить протокол о наряде рабочих в тыл действующей армии.
2.
Они гонялись за мною, тлеубердинским волостным Асанкулом Чолпонкуловым и конно-полицейским стражником Ильей Ильичей, прибывшим туда вместе по делам службы, т. е. для выбора лошадей, годных для сдачи в войска. Киргизы добровольно доставить лошадей на сгонный пункт не хотели и хотели убить старшину Инчина, но последний бежал в с. Беловодское, где просидел у крестьян до приезда участкового пристава с солдатами.
3. Они толпою после бегства старшины и стражника набросились на ехавшего туда же для переписки лошадей волостного писаря Ивана Горбаня, ударом шашкой по голове сшибли его с лошади, ограбили у него 18 руб. с копейками денег, перочинный ножик, «монтекрист»  и сапоги и лишили его свободы, заперев на замок в амбаре.
4.
Они  –  шайка мятежников – преградили дорогу, идущую из с. Беловодского по ущелью на почтовый тракт, и никого не пропускали,  а застигнутых по дороге троих крестьян с. Беловодского лишили свободы, заперев их на замок в амбаре, и ограбили у них лошадей. Кроме этого, они, мятежники, задержали пять человек джигитов, посланных поодиночке в разные стороны старшиною и стражником к участковому приставу с донесением о случившемся, только шестое донесение достигло цели.
5. Перед прибытием в сел. Беловодское участкового пристава и шайки мятежников невыясненные лица уже зажгли названное селение с двух концов (сгорело только две постройки), и мятежники уже были готовы напасть на селение и истребить его и убить всех жителей, а затем то же самое хотели сделать и с другими селениями, но благодаря прибытию в тот же момент участкового пристава с солдатами пожар потушен.
Волнение и страх русских жителей предотвращены, а сами мятежники, узнав о прибывшей защите, бросились убегать в горы на привалки. Когда утихло, но приказанию г. пристава из заключений были освобождены писарь Горбань и русские крестьяне из сел. Беловодского.
На другой день утром 11 августа участковый пристав с солдатами при содействии мирных киргизов Тлеубердинской волости отправились в горы за мятежниками и задержали 138 чел., которых и доставили в сел. Беловодское в тот же день. Описанное здесь могут подтвердить подписавшиеся на сем свидетели.
Подписал волостной старшина А. Чолпанкулов, писарь Горбань.
Свидетели киргизы: с. Тыналинскопо — Коджогул Давлеткупов, Шамбеталы Седалин, Нершеналы Чолбаев, с. Чининского — Сатай Дауранбетов и Джусункул Кекимбаев, а за их неграмотных по просьбе расписался [подпись по-мусульмански].

Как говорится, “почувствуйте разницу”. Похоже, что за те три недели, которые отделяют один протокол от другого с Асанкулом Чолпонкуловым была проведена “разъяснительная работа”, поэтому и акценты сменились, а главное, – мирно совещавшиеся киргизы превратились в головорезов, готовых истребить всех и вся. “Кучи палок”, найденных в лесу, как доказательства агрессивных намерений киргизов уже было мало, вот и появляются “мятежники, готовые напасть на село”, которые, будто специально ждали прибытия пристава с солдатами, чтобы зажечь “селение с двух концов”.

В деле № 18 [ЦГА КР. Ф. И-75. оп.1, д. 18], имеются протоколы допросов и рядовых участников тех событий. В частности, 29 сентября 1916 года Мировой судья 4 участка Пишпекского уезда, допрашивал в качестве свидетеля крестьянина селения Беловодское Ивана Федотовича Юшко 43 лет, православного, который показал:

Не помню какого числа в августе меня, Ивана Стопчатова и Павла Бородина стражник Инчин послал в селение Беловодское к приставу с пакетом из Белогорского. Чтобы отвлечь внимание киргиз, мы поехали на телеге, к которой сзади привязали пару лошадей как бы для сдачи в казну. Отъехали мы, может быть, с версту, встретившийся знакомый киргиз Олокоз начал кричать нам: «вернитесь, а то киргизы вас захватят», а мы все же поехали, но вскоре же были окружены толпой киргиз. Одни из них хотели поколоть пиками и зарубить косами, но другие не дали.
Киргизы все спрашивали, где стражник Инчин и Тлеубердинский старшина; грозили их убить, чтобы в солдаты киргиз не брали. Мы предъявили киргизам бумагу, в которой говорилось, что мы ведем лошадей в казну. Пакет к приставу был спрятан под гривой одной из лошадей. Киргизы велели нам ехать обратно – в Белогорку. Мы должны были послушаться.
Только что отъехали, как киргизы снова нас нагнали, завернули к какой- то муллушке, посадили и заперли нас в амбаре. Лошадей наших киргизы, слышно было, увели. Так просидели мы в амбаре до вечера, когда Олокоз освободил нас, сбив топором замок. По словам Олокоза, солдаты пришли на выручку.
Мы крадучись пошли к Белогорке и, когда были уже близко, заметили пламя в стороне усадьбы солдатки Ведьмедевой. Не зная, что делается на селе, не решились идти туда сразу. Тут со стороны Белогорки, недалеко от нас, проехало четыре киргиза, разглядеть которых за темнотой не удалось. Вообще никого из киргиз я не опознал. Видел в дали от тех, что нас окружили, после предупреждения Олокоза, киргиза Толегенова, проехавшего из леса со свежей палкой к другим киргизам.
У Ведьмедевой сгорел навес над скотским загоном. После пожара утром я видел у Ведьмедевой четыре обгорелых бруса, шесть плах, три рамы, остатки от рам, цинк сплавленный в трубки от решет. От чего произошел пожар, не знаю.
Все лошади, взятые у нас киргизами, мы получили обратно, не пропал и пакет, что мы везли к приставу, так и остался под гривой у лошади. Моя лошадь утром сама пришла; лошадь, что была с пакетом, Филиппа Кур…та [фамилия неразборчива, кроме 5 букв], тоже сама прибежала. Третью – где нас запирали, и четвертая – солдатки Сотниковой была отнята приставом у киргиз, у кого именно – не знаю.
Прочитано. Неграмотный. Подписал Мировой судья № [фам. неразб.].

Показания И.Ф.Юшко дополняет его односельчанин Иван Яковлевич Стопчатный, 25 лет:

Я вместе с Юшко и Бородиным был послан стражником Инчиным в Беловодское к приставу с донесением, что киргизы бунтуют. Но недалеко мы отъехали, как были по дороге перехвачены киргизами и заперты в амбар, оттуда нас вечером освободил Олокоз, знакомый киргиз. Мы пешком добрались до Белогорского.
Лошадей наших забрали. Мою лошадь отнял у бунтовщиков и пустил на клевер кандидат Тлеубердинского волостного. Был ли арестован тот бунтовщик, я не знаю. Никого из задержавших нас киргиз я не узнал.
Прочитано. Неграмотный. Подписал Мировой судья № [фам.неразб.].

Лаконичнее всех допрошенных был третий из гонцов, посланных стражником Инчиным, – Павел Денисович Бородин 18 лет, также крестьянин селения Белогорского показал

Никого из киргиз, перехвативших нас на пути из Белогорское в Беловодское, я не узнал.
Прочитано. Неграмотный. Подписал Мировой судья № [фам. неразб.].

“Знакомый киргиз”, которого как своего освободителя упоминают русские крестьяне, посланные без охраны стражником Инчиным (интересно, почему он сам не поехал?) в весьма опасную поездку, – Алакоз [Олокоз] Койчуманов,  23 лет, киргиз Тлеубердинской волости, магометанин, показал:

Киргизы многие не согласны были дать солдат и потому начали бунтовать; 10 августа киргизы, вооруженные палками, разъезжали по степи.
Так как я не согласен был с бунтовщиками, то боялся, как бы они меня не убили, и спрятался в курганчике, недалеко от дороги. Увидев, что из Белогорки едут на телеге три знакомых крестьянина, я начал им махать, кричать, чтобы вернулись. Я опасался, чтобы киргизы какого худа крестьянам не сделали. Мужики было приостановились и хотели, видно, ехать назад, но их обступили и захватили киргизы. Мужиков заперли в амбар, а 4-х лошадей их киргизы увели. Вечером я, пробравшись к амбару, сбил замок и выпустил крестьян.
Из киргиз, захвативших крестьян, я опознал Курманалы [ф. не зн.].
Кто сделал пожар в селении Белогорском — я не знаю. Больше мне ничего неизвестно. Неграмотный.            Прочитано. Переводил Суранчин. Подписал Мировой судья № [фам. неразб.].

Таким образом, все три гонца были задержаны киргизами, к счастью не причинившими им никакого вреда, и почти сразу освобождены знакомым киргизом, который их предупреждал, что дорога небезопасна.

Ну и в заключение “русской части” материалов из дела № 18 – протокол допроса главной потерпевшей – Матрены Ивановны Ведьмедевой, 38 лет, крестьянки селения Белогорского, которая, будучи допрошенной Мировым судьей 4 участка Пишпекского уезда, показала

В тот день, когда бунтовали киргизы, у меня сгорел сарай, а с ним плахи, брусья, рамы оконные и решета от веялки. Сарай загорелся с огорода, ничем не огороженного и выходящего к горам. Уверена, что пожар произошел от поджога, и подожгли бунтующие киргизы, но кто именно, я не скажу.
Прочитано.
Может быть, поджег сарай наш пастух  Богуналы [фам. не зн.]. Пригнав скотину, он заходил к нам во двор. Богуналы этот был забран вместе с другими бунтовщиками приставом.
Прочитано. Неграмотная. Подписал Мировой судья № [фам. не разб.].

Конечно, можно предположить, что поджег “пастух Богуналы”… а можно предположить, что это сделал пристав Грибановский, ну если не сам, то кто-то по его приказу. Потому что, если “пастуху Богуналы” никакого интереса в этом поджоге не было, то приставу Грибановскому пожар был очень нужен. Ведь, судя по его дальнейшим действиям, беловодскому приставу было крайне необходимо получить основания для массового ареста киргизов. А то как же так – целых два дня, как “в уезде полыхает восстания”, а на вверенном ему участке ни одного убийства, ни одного пожара…

Продолжаем читать протоколы дела № 18 [ЦГА КР. Ф. И-75. оп.1, д. 18]. Кроме русских крестьян Мировой судья 4-го участка Пишпекского уезда допросил нескольких киргизов. В частности, Ахмет Джаналин 42 лет, киргиз Восточно-Сукулукский волости, показал

10-го числа прошлого месяца утром, стоя вместе со старостой селения Асылбашевского и Макишем около юрты, я обратил внимание, что Топековские киргизы группами проезжают в горы.
Я ошибся, старосты и Макиша в это время со мною еще не было. Из топековцев я опознал Калкавая Чиныкова. Он сказал мне, что стражник Инчин и Тлеубердинский старшина выехали набирать киргиз на тыловые работы, а он, Калкавай, едет воспротивиться этому. У проезжавших киргиз были в  руках палки и пики.
После того как киргизы проехали, ко мне подъехали староста селения Асылбашевского и Макиш Майнин. Я передал им слова Капкавая. Тут вскоре подъехал Коккуз Мусурманов и сказал, что Тлеубердинскому волостному писарю киргизы голову разбили.
После этого мы решили предупредить об опасности русских крестьян, работавших в поле, и известили пристава. Пристав взял нас с собой в Белогорку, куда мы прибыли к вечеру того же дня. В Белогорке пристав меня отпустил, я уехал в тот же вечер и не знаю, что там произошло. Я забыл сказать, что после Коккуза ко мне подъезжал Тавадды Кунеев. Он сказал, что писарь убит, и стражник, и старшина бежали в Белогорку.
Прочитано. Неграмотный.
Подписал – переводчик Суранчин и Мировой судья №4 [фам. неразб.].

Следующий свидетель – киргиз Тлеубердинской волости Сатай Дауранбеков, 61 года, магометанин (кстати, этот Сатай – один из тех, кто 5 октября засвидетельствовал протокол  волостного старшины Асанкула Чолпонкулова, см. выше). А отвечая на вопросы мирового судьи 4-го участка Пишпекского уезда 24 сентября 1916 года, он показал следующее:

9 числа августа, узнав о приказе нарядить на тыловые работы киргиз, я сообщил об этом односельчанам киргизам селения Чининского, сторонники мои в количестве тридцати юртовладельцев были согласны выставить рабочих, а остальные 65 заявили, что они воспротивятся на­бору.
Они говорили, что у них есть сторонники
и в других селениях. Я поехал сообщить о таком положении волостному, но узнав, что волостной у пристава, поехал к приставу и сообщил о вышеизложенном. Оказалось, что пристав послал уже стражника и старшину для составления приговоров. По совету пристава, я поехал домой и по дороге заехал к Узупкулу Качкимбаеву.
Уже 10 августа утром Узупкул сказал, что остановившегося у него писаря Тлеубердинской волости захватила шайка киргиз, во главе которых были Калкавай Чиныков, Толеген Уйбоков, Караке Джолбин и Качкимбай Кошоев — других Узупкул не называл. Вдали я видел толпу киргиз, разглядеть их я не мог, отправившись к приставу, я передал ему то, что узнал от Узупкула, и вместе с приставом ездил в Белогорское, откуда уехал домой.
Когда я на другой день явился в Белогорку, то там уже находилось более ста задержанных киргиз. При каких обстоятельствах они были задержаны, я не знаю.
Больше мне ничего не известно.
Из Чининских киргиз, претендовавших против набора, особенно горячились Толеген Уйбаков, Курманалы Бекмурзин и Рыскул Малдыбаев — они, собственно, и говорили за всех своих 65 сторонников: ограничились ли протестанты словами, или предприняли какие-нибудь действия – я не знаю.
Прочитано, неграмотный. Переводил Суранчин. Подписал Мировой Судья № [фам.неразб.].

Товалды Конеев, 50 лет, киргиз Тлеубердинской волости, магометанин, показал:

Месяца полтора тому назад я поехал в горы за скотом; на местности «Бийдымбулак» я увидел большое скопище киргиз и в нерешительности остановился: киргизы как-то неспокойно вели себя.
Три киргиза, отделившись от скопища, подскакали ко мне, то были киргизы Тлеубердинской волости: Алывай Тугельдин, Байгора Курамин и Сарыказак Калбаров.
Они сказали мне, что они убили писаря, и уговаривали присоединиться к ним, не объясняя, за что они убили писаря, что они задумали.
Мне удалось ускакать. Больше я ничего не знаю. Попавшему мне навстречу Ахмату я передал о случившемся.
Прочитано. Неграмотный.
Переводил — Суранчин. Подписал Мировой Судья № [фам.неразбор.].

Еще один допрошенный по этому делу свидетель – Коккоз Бусурманов, 49 лет, киргиз Тлеубердинской волости, магометанин, был в своих ответах краток:

Проезжая по своему делу по местности «Кара» в версте от Белогорки, я увидел толпу киргиз и среди них писаря. Писаря сажали на лошадь; на лице у писаря была кровь.
Я поспешил уехать.
Из киргиз опознал Караке Джолбина, Толегена [фам. не зн.], Калкавая Чиныкова, Егемберды [фам. не зн.].
Больше никого не узнал. Что случилось с писарем — мне неизвестно.
Прочитано. Неграмотный.
Переводил Х.Суранчин.        Подписал Мировой судья [подпись]

Вот такой набор показаний свидетелей.

Каждый может сам представить себя следователем и составить картину, происшедшего 9 и 10 августа в районе сел Белогорского и Беловодского. А потом решить, похоже это на “всеобщее восстание киргизов” или нет. И, самое главное, можно ли было в этих действиях углядеть основания для того, чтобы на следующий день арестовать 138 человек (включая, как минимум, одну женщину, отнявшую сапоги писаря Горбаня), а на следующий день – еще более 500 (прописью – более пятисот!) человек и обречь их всех на страшную смерть?

Не знаю, как ответит на это вопрос каждый читатель, но зато знаю, что по этому поводу думал Мировой судья 4-го участка Пишпекского уезда Верненского окружного суда. Об этом в своем докладе, имеющемся в том же деле [ЦГАКР, ф.И-75, о.1, д.18, л.13], сообщил пристав Грибановский

12-го августа провёл опрос и зарегистрировал задержанных повстанцев.
Ввиду отказа мирового судьи 4-го участка от принятия к производству дела о беспорядках киргизов, я составил  постановление о заключении в Пишпекскую тюрьму 137-и человек.

Таким образом, судья не увидел в описанных выше событиях 9-12 августа оснований для возбуждения дела. И тогда пристав Грибановский взял дело в свои руки…

В заключение – еще одна цитата из документа, приведенного в обзоре событий 12 августа. В связи с ситуацией в Беловодском участке, Генерал-губернатор Туркестана А.Н.Куропаткин 12 августа послал военному министру Д.С.Шуваеву не одну, а две телеграммы. В дополнительной специальной телеграмме сообщалось  (документ № 229 Сборника 1960 г.):

Дополнение телеграммы 6190. По полученным донесениям, положение в Семиреченской области существенно не изменилось. Шайки киргиз[ов] продолжают терроризировать русское население.

Вот так в августе 1916 года формировался миф о “восстании в Семиречье”, рассеченная кожа на голове, неизвестно кем подожженный сарай, пребывания  – это был террор “русского населения”, а арест и последующее убийство 600 человек – это было “справедливой местью”.

Но надо признать, что уже в сентябре этот миф начали разрушать, прежде всего, силами мировых судей. И Туркестанский Генерал-губернатор А.Н.Куропаткин тоже сыграл не последнюю роль в этом “разборе полетов”.

Дата:  24-25-26 сентября 1916 года, суббота-воскресенье-понедельник
Место действия: Семиреченская область, Пржевальский уезд, Нарынский район

Продолжаем публикацию «Дневника событий…», который вел заведующий Нарынской таможенной заставой В.И.Доценко (документ № 81 Сборнике МГУ 2016 г.):

            22 сентября. Прибывшие в Нарын с Кочкорки кашгарский сарт Абду Ваид Азизов сообщает, что в начале лета он и родной его брат отправились из Кашгара на Сон-Куль с целью променять у киргизов свой товар мату на баранов. Когда на Сон-Куле просочились сведения о движении в Нарын из Андижана войск, то киргизы снялись со своих стойбищ и двинулись на Кочкорку.
Кашгарцы также должны были следовать за киргизами. Азизов с киргизами шел дней 25 тому назад и видел – прибывшие туда солдаты стреляли по киргизам. Последние, вооруженные пиками, ружьями, палками, не выдержав огня солдат, бежали, побросав много разного своего имущества и даже некоторые семьи с намерением, как слышал Азизов, уйти на урочище Джанадулыр (верховья реки Атбаши, откуда есть путь в китайские владения через перевалы Кобергенты, Когарт). Селения – туземное Кочкорка и русское Столыпино – киргизы зажгли.
Братья-кашгарцы, отпущенные киргизами с Кочкорки, направились пешком по почтовой дороге в Нарын; спускаясь с перевала Долон, братья были задержаны шайкой киргиз человек в 200, отобравших у них баранов; шайкой этой также были задержаны, что видел ночью Азизов, трое киргиз – джигитов Атбашинского участкового начальника, посланные в отряд на Кочкорку из Нарына.
Киргизы вместе с задержанными тронулись горами по направлению Кочкорки, причем братья-кашгарцы как пешие очутились позади всех и, пользуясь наступившей ночью, бежали в Нарын. По сообщению Азизова скопищами киргиз руководят Кубегень, Тизякбай, сыновья Шабдана (умершего полковника русской службы) и др. волостные «манапы» и «почетные лица». Обо всем изложенном Азизов доложил коменданту в Нарыне.
23 сентября.
В Нарын вернулись начальник караульной команды, Атбашинский участковый начальник, оба судьи, казаки и солдаты, охранявшие поселок Столыпино, из которого они все, выведя русское население, отступили в Токмак (дневн[ик] 9, 20, 24 и 31 августа).
Когда будут восстановлены почта и телеграф, неизвестно.
24 сентября.
Участник обороны селения Столыпино, ратник ополчения Нарынской караульной команды сообщает, что обороняющиеся вынуждены были оставить Столыпино вследствие недостатка патронов. С большой похвалой отзывается о хладнокровии и распорядительности Атбашинского участкового начальника, который все время осады поселка киргизами руководил обороной и ободрял нижних чинов.
Сообщающий эти сведения передает как очевидец, что киргизы не щадили из русского населения никого, всадники хватали ребенка каждый за ногу и вскачь неслись в разные стороны, разрывая надвое невиновную жертву; одну крестьянскую девушку мятежники привязали веревкой (арканами) и, несясь верхом на лошади, волокли ее за собою по земле; девушку эту оборонявшимся удалось отбить. Описанная картина произошла в поле во время уборки хлеба до похода отряда начальника участка.
Передающий события был командирован в числе др[угих] 7 челов[ек] нижних чинов из Нарына для охраны поселка. Весь отряд вечером, выйдя из своего укрепленного места, рассыпался в ночи, обстреливая нападавших киргиз, бросился на них в атаку, мятежники, не ждавшие такого отпора, смешались и побежали, чем воспользовался отряд с крестьянами и начал отступать по направлению к бывшей почтовой станции Кутемалды (Ново-Дмитриевск).
Отступающих киргизы преследовали; переправа через реку Чу по Боомскому ущелью, мост через которую был сожжен под обстрелом нападающих киргиз, не обошлась отступающим без жертв, в быстрой речке потонуло несколько крестьянских детишек, в том числе рассказчика двое, и взрослых, были жертвы и в отряде от киргизских пуль.
С Кутемалдов весь отряд дошел до Токмака, где также принимали участие в обороне села от преследовавших киргиз. Сообщающий изложенное дважды ранен ружейной пулей в ногу, защищая Столыпино, и в левую руку пикой, защищая Токмак.
Поселок Столыпино и все движимое имущество крестьян уничтожено киргизами, либо сожжены. Станции Кушбель-Ата, Орто-Токой разрушены. Почтосодержатели на них зверски убиты. Станция Рыбачье и поселок Токмак также разрушены.
Атбашинский участковый начальник, делясь впечатлениями пережитой осады села Столыпино, нового ничего не добавил, за исключением сведений о судьбе русских поселков, расположенных по южному и северному берегу оз[ера] Иссык-Куля, которые сожжены почти все (около 24 поселков), а население большей частью спаслось, соединившись вместе в одном из поселков вблизи города Пржевальска.
Больше всех пострадало население южного берега, бежавшее в город и встреченное на пути дунганами недалеко от гор. Пржевальска в сел. Марьинском, было последними вырезано; город Пржевальск не пострадал благодаря лишь настойчивой просьбе населения, обращенной одному из офицеров гарнизона, взять на себя защиту города, так как уездный начальник, он же начальник гарнизона, получая по телеграфу из Рыбачьего и Сазановки донесения о начавшемся мятеже, не хотел верить таким сообщениям, заявляя будто бы, что «его киргизы» не могут поднять восстание, а когда дали знать, что села подожжены и телеграф поврежден, то удалился в свою квартиру и долго не отдавал никаких распоряжений.
Привезены киргизами два разлагающихся трупа, в которых опознали убитых солдат, стоявших на границе на постах (представления № 672, 678): по заявлению киргиз трупы найдены в верховьях р[еки] Нарына, в 60–80 верстах от селения; остальных солдат, казаков и прапорщика киргизы разыскать не могли.
25 сентября.
Сообщений не было.
26 сентября.
Под конвоем казаков прибыли в Нарын «почетные лица» Шатановской волости, выдворенные китайскими властями из-за границы в количестве 300 юрт (днев[ник] 14 сентября).
При переходе киргизами границы находившиеся на пограничном перевале Туругарт разъездами таможенной стражи установлено, что у выдворяемых ничего пошлинного или запрещенного к ввозу не было.

В этих записях приведено описание обороны селения Столыпино и бегства из него в Чуйскую долину. Если интересно, то его можно интересно сравнить с описанием того же перехода, представленном в докладе есаула Букина  (см. обзор событий 31 августа).

Еще один рассказ об этом эпизоде “кровавых пржевальских дней” приведен в двух номерах газеты “Семиреченская жизнь” за 23 и 25 октября 1916 года (№ 82 и № 83)

Незаметный герой

Беженец-крестьянин сел. Столыпинского Пржевальского уезда Захар Лапа, ныне проживающий в сел. Казанско-Богородском с молитвой на устах и трепетной душой, вспоминая им пережитые ужасы, рассказывает.
У меня, говорит он, убили 18-летнего сына, а я со старухой и младшим сыном остался, как видите, живым. Жители нашего села и часть беженцев из соседних сел благодаря стечению счастливых обстоятельств, да доблести и находчивости какого-то казака по фамилии Колесникова. Дай Бог ему доброго здоровья, так мы все за него молились и молимся.
Перед 3-м августом к нам приехали по следственному делу о каком-то убийстве следственные власти и пристав  с полицией, тут же у нас оказался со своими рабочими техник по проводу телеграфной линии, да еще находилось 9 человек солдат, присланных для успокоения, и наконец, у нас же в селе оказался священник, приехавший для исполнения треб. Весь этот люд и мы, конечно в том числе 3-го августа были окружены громаднейшим числом киргиз, часть имевших огнестрельное оружие. Мы все – и стар и млад – с кое-какими пожитками и лошадьми – собрались вместе в общий двор, загородились и отсиживались 4 дня До полного нашего окружения киргизами, то есть до поступления еще непосредственной и острой опасности для нас телеграфный техник послала телеграммы в Нарын, которая, по его словам дошла, а посланная в Пржевальск – за порчей линии – нет.
Лошадей на станции не было, но упряжь кое-какая, то казаки эти впрягли одну из своих лошадей в сохранившуюся бричку, посадили в нее женщину с детьми и поехали в сторону нашего села. Тем временем мы отовсюду были окружены и находились в осаде, как услышали выстрел по дороге из Нарына, полагая что это идет  воинская помощь на посланную туда техником телеграмму, мы несказанно обрадовались. Начальство сейчас же распорядилось дать сигнал-выстрел и сделать вылазку навстречу идущим и тем дать им возможность скорее пробиться до нас, когда эти казаки с женщиной пробились до нас  когда мы узнали, что это случайные люди, и мало вооруженные, то, хотя и разочаровались в своих ожиданиях, но все-таки это внесло некоторое, если не успокоение, то бодрость от  сознания, что людей, обученных ратному делу у нас стало больше.
На 2-й день осады, то есть 4-го августа из укрепления Нарына прискакало к нам 30 казаков: тем же путем они пробрались к нам. И мы тут действительно успокоились было, но ненадолго. Осаждающее нас кольцо все утолщалось и суживалось, оно, как пасть сказочного дракона, открывалось, чтобы пропустить в себя как пищу приходившие к нам команды и замыкалось затем, чтобы все это пережевать и действительном нам пришлось вынести весь ужас ожидания последнего момента, когда пасть сомкнется и на место нас останется мокрое от крови пятно и груда бесформенных трупов.
Физические и нравственные наши страдания быстро увеличивались, так как мы положительно были лишены пищи и питья, а осаждающее кольцо все сжималось.
Наконец, на 4-ый день осады вечером киргизы подожгли постройки, примыкавшие к ограде, где мы спасались и нам ничего не оставалось как или сдаваться или пробиваться. Но тут случилось нечто…
Часть осажденных решила пробиться с имевшими войсками… Стали прощаться, священник прочел какую-то главу из евангелия и пригласил приложиться к евангелию… Поднялся душу раздирающий вой, рев и сумятица такая, которую рассказать нельзя. Вот в это-то время и выступил наш спаситель казак Колесников. Его решительная мощная фигура и зычный голос среди шума и суеты возымели свое действие. Он начал с того, что решительно сказал “Нет, так делать не годится. Умирать, так умирать всем вместе”… Затем он предложил такой план: сделать по команде залп в одну сторону, затем в эту же сторону все казаки бросятся в атаку, тем временем все осажденные должны кричать ура. Так и сделали. И что же?
Испугались ли киргизы залпа и решительной атаки, или подумали, что к нам идет помощь, от которой мы и “ликуем” или что другое, не знаю, но случилось чудо: осаждающее кольцо сначала отошло, а затем расступилось в стороне удара казаков, то есть в сторону дороги на Токмак и в эту брешь мы не замедлили в ту же ночь выбраться и под защитой и охраной тех же казаков-молодцев и солдат прибыли в Карабулак.
После 4-х дней осады без пищи и питья мы, пожалуй, не вынесли бы такого пути, как от нашего села до Карабулака, но попутных и разоренных селах находили кое-какую снедь и живность и этим питались и двигались.

Г.

Вот такой рассказ. Он, конечно, не опровергает другие описания, но кое-какие дополнительные штрихи к ним добавляет

Дата:  24-25-26 сентября 1916 года, суббота-воскресенье-понедельник
Место действия: Семиреченская область и области Степного края

В обзоре событий 22 и 23 сентября было упомянуто, что описание последовательности основных событий 1916 года в Туркестанском крае имеется в трех книгах, изданных в 30-40-е годы. Там же нами была начата публикация “Хроники событий”, приведенной в сборнике документов и материалов «Восстание 1916 года в Казахстане” 1947 года, в частности, предложена вниманию читателей та часть этой “Хроники…”, в которой описаны события августа-сентября 1916 года.

В сегодняшнем обзоре мы предлагаем аналогичную выдержку из “Летописи восстания”, которая включена в книгу “Национально-освободительное восстание казахских трудящихся против царизма в 1916 году”, изданную в Алма-Ате в 1937 году. Этот “Сборник воспоминаний и материалов” очень интересен и мы еще не раз к нему обратимся, но пока что, придерживаясь принципа по мере возможности вести разговор о днях, отстоящих от сегодняшнего ровно на 100 лет, приведем часть, касающуюся августовских и сентябрьских событий. При этом заметим, что какие-либо события, датируемые 24 и 26 сентября 1916 года, в этой “Летописи восстания”, к сожалению, отсутствуют.

АВГУСТ

1 августа.

Аулиэ-Атинский уезд, Сыр-Дарьинской области. Группа казахских трудящихся Кученской волости в количестве 50 человек, разгромила дом лесообъездчика.

Укрепление Чулак, Лепсинского уезда. Нападение казахских трудящихся на пограничный военный пост.

1—2 августа.

Т о к м а к. Нападение повстанцев на почту, между почтовой станцией Джиль-Арык и Токмаком. .

2 августа

Лепсинский уезд. По донесению губернатора Фольбаума, киргизы Барлыкской, Эмельской, Урджарской и отчасти Каракольской волостей прорвались в Китай.

Начало августа.

Кустанайский уезд. Казахские трудящиеся аулов № 2, 3, 5, 10 и 11 Аманкульской волости откочевали в пределы Тургайского уезда и присоединились к местным повстанцам.

Карабутак, Актюбинского уезда. Началось волнение, казахов. Начальник Карабутакского почтово-телеграфного отделения доносил начальнику Самарского почтово-телеграфного округа: „Настроение киргиз угрожающее… готовятся противодействовать правительству, делая пики, кинжалы и прочее оружие, собираются в степи… Предполагают совершить набег на Карабутак…”

3 августа.

Поселок Красноярский, Актюбинского уезда. Волнения жен солдат и местной бедноты.

Семиреченская область. Начало восстания в Верненском уезде. В долине реки Асы повстанцы напали на отряд помощника уездного начальника Хлыновского, который вместе с должностными лицами Кзылбурковской волости составляли на урочище Джамбас призывные списки. Утром к месту стоянки Хлыновского пришла большая толпа казахских женщин с настойчивыми требованиями прекратить составление списков призываемых. Толпа была разогнана волостным управителем и „почетными” лицами. После этого, из леса, находящегося невдалеке от стоянки, выскочил отряд повстанцев в 2 тысячи человек, вооруженный палками и пиками и несколькими ружьями и атаковал отряд Хлыновского. Восставшими был перехвачен и убит байский джигит, посланный Хлыновским в Верный за помощью. Не выдержав натиска наступавших масс, отряд Хлыновского вместе с волостным управителем и „почетными” лицами отступил к Верному.

Первые числа августа.

Пишпекский уезд. Манапы Токмакского участка, Пишпекского уезда обратились к пишппекскому уездному начальнику с просьбой выслать в их участок для борьбы с поднявшимися массами карательный отряд. На урочище Самсы состоялся съезд казахских трудящихся Батпаевской волости в числе 500 человек, единогласно постановивший не давать рабочих на тыловые работы.

6 августа.

Верненский уезд. В этот же день казахские трудящиеся 5 волостей уезда оказали вооруженное сопротивление находившемуся там карательному отряду. Вооружившись палками, самодельными пиками и другим видам холодного и отчасти огнестрельного оружия, восставшие, в количестве 5000 человек окружили станцию Самсы, расположенную на почтовом тракте Верный— Пишпек, в 80 верстах от Верного. Наступление восставших на станцию началось с полудня. Комиссия по составлению списков мобилизованных и карательный отряд вынуждены были быстро сняться с места и, отстреливаясь, отступать к Верному. В этот же день ст. Самсы была в руках восставших.

7 августа.

Пржевальский уезд. Наступление повстанцев на селения Григорьевку и Сазановку.

Карсакпай. Пристав атбасарских копей телеграфировал в Оренбург тургайскому губернатору: “Карсакпае Атбасарского уезда рабочие повсюду бросают работы. Возможно, вторичное нападение на угольные копи Байконур. Просим срочно присылке конной охраны все пункты. Брожение киргиз не прекращается… Закупка скота приостановлена. Выезд мне из копей степью невозможен, необходима охрана*.

Верненский уезд. Казахи Батпаевской, Восточной и Западно-Кастекских и других волостей разрушили телеграф и приостановили почтовое движение. В Кзылбурковскую волость выслан карательный отряд, в составе 75 дружинников, Верненской дружины при одном пулемете, 160 казаков и 50 конных добровольцев из верненской буржуазии.

Верный. Генерал-губернатор Фольбаум сообщил Куропаткину, что „для карательных экспедиций сил уже нет, прошу спешно на подводах командировать в Семиречье 6 рот военного состава и 5 батарей, верненский артиллерийский склад подкрепить патронами. Роты из Аулиэ-Ата прошу немедленно передвинуть в Пишпек”.

В Павлодарском уезде начались волнения казахов.

Оренбург. Состоялось, под председательством А. Букейханова совещание алашордынцев Тургайской, Уральской, Акмолинской, Семипалатинской и Семиреченской областей с тургайским губернатором Эверсманом. Совещание разработало ряд конкретных мер борьбы с начинавшимся восстанием казахских трудящихся против царизма.

Начало августа.

Ташкент. Куропаткин предложил Фольбауму „привести в покорность восставших, не стесняясь никакими средствами”, использовать „родовую или племенную рознь туземного населения для борьбы с возмутившимися”.

8 августа.

Beрненский уезд. На Аксуйском джайляу состоялся съезд трудящихся казахов и киргиз. Съезд решил ни в коем случае на работы в действующую армию людей не давать, а в случае настойчивого требования подготовить молодых людей к восстанию, для чего заранее вооружить их огнестрельным и холодным оружием, отобрав все винтовки и дробовики, имеющиеся в разных волостях у охотников и богатых лиц, а холодное оружие изготовить самим. Кинжалы, чокпары (круглое железо на длинной деревянной палке) поручить приготовить казахским кузнецам, находящимся в своих волостях. Съезд решил впредь до выступления держать свое решение в строгой тайне и всеми мерами стремиться оттянуть призыв, чтобы подготовиться к сопротивлению. Около тысячи человек повстанцев отправились на Каракунай для присоединения к Курдайским повстанцам. Съезд отправил 5 избранных им лиц в Нарынский участок с призывом принять участие в сопротивлении, вооружаться и половину вооруженных людей направить на помощь казахским повстанцам.

Кустанайский уезд. Трудящиеся Аккаргинской волости убили аксакала, выступавшего за подчинение приказу о наборе.

Т о к м а к. Наступление повстанцев на станицу Самсоновскую и селение Орловское.

Верный. В казачьи станицы области по распоряжению генерал-губернатора Фольбаума срочно рассылаются винтовки и патроны для организации карательных отрядов из местного казачества.

Токмакский район, Пишпекского уезда. Выступление трудящихся масс Сарыбагишевской, Атекенской, Тынаевской, Нурмамбетовской, Бейсеитовской и Джанышевской, а также смежных с ними волостей Пржевальского уезда. Повстанцы осадили селение Новороссийское, расположенное на; берегу речки Большой Кебени.

9 августа.

Семиреченская область. Рост восстания по всей области. Восставшие трудящиеся окончательно перестают верить байско-манапским элементам и представителям так называемой, туземной администрации, повсеместно принимают приговоры о сопротивлении мобилизации, в которых повстанцы заявляют: “Лучше умереть здесь, чем вдали от дома”. Губернатор Фольбаум доносил Куропаткину: „Волна мятежа захлестнула многие умы и вынесла в руководители наиболее вредные для русской власти элементы. Бесспорно известно, что многие благомыслящие киргизы против мятежа, но как они, так и почетные лица и волостные управители бессильны”.

Сел. Столыпино. Три отряда повстанцев, общей численностью в 5 тысяч человек окружили селение Столыпино в Кочкорской долине. Бой под Столыпино продолжался два дня. На предложение начальника карательного отряда “выдать главарей, а остальным киргизам рассеяться”, трудящиеся, после предварительного между собой совещания… сообщили… дословно следующее: „проклят тот, кто из киргиз хотел сделать солдат…, волнуются и бушуют не одни они, а весь мусульманский мир…, у них есть оружие, патроны и руководители…”, показывал царскому суду начальник карательного отряда прапорщик Букин. К вечеру 11 августа, после упорного боя, повстанцы захватили село и оставшееся в нем оружие, в частности, и разбитый пулемет.

С. Белоозерское, Семиреченской области, захвачено отрядом восставших казахов в 1500 человек.

Пишпекский и Пржевальский уезды. Повстанцы захватили почтовый тракт из Пишпека на Пржевальск из селения Рыбачьего на укрепление Нарынское. По трактам были сожжены все мосты и разрушены телеграфные линии. Повстанцы Сарыбагишевской волости захватили направленный в Пржевальск транспорт оружия в 170 берданок и 40 тысяч патронов.

Семиреченская область. Восстание охватило всю территорию, прилегающую к реке Чу и к озеру Иссык-Куль. Повстанцы сгруппировались в  районе Кастекских гор, по долинам рек: Большого и Малого Кебеня, Асы, Чилика, Сусамыра и в верховьях реки Таласа.

Верный. Фольбаум предложил начальнику карательного отряда Бакуревичу немедленно всем отрядом идти на Токмак. В предложении буквально говорилось: «Уничтожайте по пути всех киргиз”.

10 августа.

Пржевальск. Началось наступление повстанцев на город со стороны Каракольского ущелья и со стороны селения Преображенского. Повстанцы разрушили телеграф между Пржевальском и Сазановской. Посланный из Пржевальска отряд и транспорт патронов в Сазановку под давлением повстанцев, вынужден был остаться в Преображенском.

Верненский уезд. Отряд хорунжего Александрова производит зверскую расправу в Батпаевской волости, одной из первых начавшей восстание.

Верный. Телеграмма губернатора Фольбаума: „Восстание Пишпекских киргиз усиливается. Спокойные волости Верненского уезда взволновались. Поведение копальских и верненских киргиз тревожное и восстание их возможно. Если телеграф на Копал, Сергиополь будет прерван, местными средствами его восстановить не удастся. Семиречье будет совершенно отрезано, уездные города будут разобщены. Пока телеграф работает, прошу экстренно дать знать, какие войска, когда, откуда могут меня подкрепить. Шесть рот уже мало, нужно по 4 роты с артиллерией и конницей в каждый уезд, начиная с Пишпекского, Верненского, Пржевальского, нужны оружие и патроны. Положение внезапно может измениться так, что рухнет все русское дело в Семиречье”.

Токмак. Восставшие окружили в районе Токмака отряд начальника полицейской части Меньшикова и после 9 дневных боев разгромили его.

Станица Самсоновская. В пяти верстах от станицы Самсоновской повстанцы напали на карательный отряд подполковника Рымшевича, но встреченные беглым огнем, потеряв 16 человек убитыми, рассеялись. По признанию Рымшевича нападавшие проявляли большую смелость.

Ташкент. Алаш-ордынец Тынышпаев после приема его генерал-губернатором Куропаткиным обратился к казахам и киргизам Семиреченской области „с призывом к успокоению

10—13 августа.

Станица Самсоновская, Пишпекского уезда. Восставшие Сарыбагишевской и Атекинской волостей атакуют карательный отряд. Вместе с царским карательным отрядом против повстанцев выступил байский отряд, организованный местными манапами.

10—15 августа.

Пишпекский уезд. Восставшие захватили село Григорьевское и окружили Сазановку. Вокруг Сазановки сосредоточилось около 8 тысяч повстанцев. Бои длились 6 дней, сопровождались неоднократными попытками взять село приступом. С особой силой массы дрались около Сазановки 13 и 15 августа. К вечеру 15 августа село было занято восставшими.

11 августа.

Оренбург. Лидеры алашордынцев А. Букейханов, А. Байтурсунов и М. Дулатов через свою газету „Казах“ обратились с воззванием к казахскому народу. В этом воззвании они призывают казахские массы „сохранить спокойствие и подчиниться призыву”. „С уверенностью на нас в защите отечества,—писали они в своем воззвании,— объявлен приказ о призыве на работу… Мы обращаемся к народу, как уже неоднократно говорили об этом, что отказаться от этого дела нельзя”. Воззвание в махрово-полицейском тоне предупреждает, что если не будет выполнен приказ то, „власть на законных основаниях применит репрессивные меры” Кончается воззвание выражением надежд и упованием на царскую милость. Мир в таком положении не останется, кончится и война, тогда и будут оценивать каждого. Тот, кто не посеял и проспал, тому ничего не достанется да и претендовать ни на что не сможет. .Что посеешь, то и пожнешь” (газета „Казах*, №192, от 11 августа 1916 года). В этом же номере, в статье под названием .Казахскому народу Букейханов, Байтурсунов и Дулатов, чтобы еще раз подтвердить свою верноподданническую позицию в отношении к царизму писали: .Мы боремся за выполнение приказа царя. Таков наш путь”.

Семиреченская область. Повстанцы Верненского и Джаркентского уездов направились на станицу Джаланашскую, разгромили почтовую станцию Темирлык. В горах близ Узун-Агача произошли бои между повстанцами только что восставшей Джайлишевской волости и карательным отрядом подполковника Базилевича.

Семиреченская область. При всех карательных отрядах и во всех уездных городах области созданы военно-полевые суды. Начальникам гарнизонов и карательных отрядов предоставлено право предания полевому суду и конфирмации приговоров полевых судов.

Ташкент. Куропаткин в телеграмме в главный штаб сообщил, что он спешно отправляет в Семиречье 4 колонны войск „общей численностью 12 рот пехоты, 24 взвода, 3 сотни и 14 орудий. В числе рот части сформированы из запасных полков. Часть пехоты поедет на подводах”.

Пржевальск. Восстали трудящиеся всех волостей пригородного участка, в том числе дунганской Мариинской волости.

Каркаринская ярмарка осаждена повстанцами. В боях участвовало более 5 тысяч человек.

12 августа.

Токмак. Отряд восставших в 2000 человек атаковал невдалеке от Токмака карательный отряд есаула Бакуревича.

Верный. Верненским губернатором получена телеграмма Куропаткина, в которой он предлагал вооружить имеющимся огнестрельным и холодным оружием русское кулачество и организовать его в десятки, сотни дружины.

1213 августа.

Узун-Агач. В горах близ Узун-Агача собрались значительные силы повстанцев, против них выступил Верненский уездный начальник с командой казаков.

13 августа.

Семиреченская область. Повстанцы Верненского уезда группируются в Кастекских горах и долине Кебеня, установили тесную связь с повстанцами Наманганского и Аулие-Атинского уездов в верховьях Таласа. По признанию Фольбаума повстанцы имеют все признаки организации, имеют знамена, в горах кузницы и мастерские для выделки пороха и оружия.

Копальский уезд. Казахи откочевали в горы, группируются большими отрядами и уклоняются от мобилизации.

Тлеубердинская волость Пишпекского уезда. Беловодским приставом арестовано 138 повстанцев. По дороге в Пишпек все арестованные были перебиты озверевшими кулацкими дружинниками.

Селение К ольджад, Джаркентского уезда. Старшина селения доносил, что все киргизы Нарынкольского участка восстали, собираются партиями в 50—60 человек. Среди восставших, по донесениям губернатора,—распространяются письма призывающие к восстанию. Письма доставлены из Пржевальского уезда.

Т о к м а к осажден повстанцами. В боях участвовало более 10 тысяч человек, из них многие из Верненского и других уездов. Восставшие, осадившие Токмак, разбились на 58 отрядов. Применялись изготовленные в мастерских—деревянные, самодельные пушки.

Джаркентский уезд. Восставшие после боя захватили селения Таврическое, Владиславское, Мещерское, Красноярское и Новокиевское.

14 августа.

Верный. Военный губернатор Фольбаум отправил уездным начальникам Капала, Лепсинска, Джаркента и Пржевальска телеграмму, в которой предложил организовать погромы коренного населения русским кулачеством.

15 августа.

Верный. Губернатор Фольбаум телеграфно затребовал: “двинуть немедленно из Андижана еще 8 рот с артиллерией и конницей в Пржевальский уезд и из Ташкента не менее восьми рот с артиллерией на Верный для операции в стороне Джаркента и Пржевальска”.

Верный. Телеграмма Фольбаума начальникам карательных отрядов: „Считайте малейшие группировки киргиз кучами уже за мятеж, подавляйте таковой, наведите на эти волости панику, при первом признаке волнения арестуйте, хотя второстепенных главарей, предайте полевому суду и немедленно повесьте… Ну, поймайте кого-нибудь из подозрительных и для примера повесьте”.

Каркара. Повстанцы обложили Каркару, убили 24 казака из карательного отряда Кравченко; после целого ряда упорных боев, овладели Каркаринской ярмаркой и продержались здесь до начала сентября. Губернатор Фольбаум в телеграмме Куропаткину пишет, что сообщения с Пржевальском нет уже неделю.

1516 августа.

Каркара. Поголовное восстание трудящихся Каркаринского района. Все поселки вплоть до Охотничьего разгромлены.

Середина августа.

Аулиэ-Атинский уезд. По донесениям аулиэ-атинского уездного начальника, слухи о вооружении в Семиречье, а затем и первоначальные успехи восставших „как зараза подействовали на киргиз причуйских волостей (север уезда), имевших близкое сношение с киргизами Пишпекского уезда и затем она распространялась к югу и на волости, прилегающие к селению Мерке и г. Аулиэ-Ата

Петроград. Керенский и представитель мусульманской фракция Гос. Думы Тевкелев предприняли по поручению Думы поездку в Туркестан „для ознакомления на месте с событиями”, фактически же,— чтобы облегчить колониальной администрации дело подавления восстания 1916 года.

Верный. Обращение туркестанского архиепископа к православному населению с призывом к кровавой расправе с казахскими и киргизскими трудящимися.

Селение Мариинское, Пржевальского уезда. Озверевшее кулачье под покровительством карательного отряда перебило почти все население селения и разграбило его имущество.

Пржевальск. Организованный царскими властями погром в городе. Убито 59 человек киргиз, содержавшихся в тюрьме и 400 дунган местных жителей.

Селение Беловодское, Пишпекского уезда. Арест беловодским участковым приставом свыше 700 человек киргиз Джамынсартовской волости. Полицейские и озверевшее кулачье Беловодска убили 517 человек арестованных. Оставшиеся после этой резни в живых на следующий день были отправлены в Пишпек. По дороге было убито еще 100 человек. В Пишпек из всей массы арестованных, пришли только 118 человек и этих последних на церковной площади, под звуки музыки местного кинотеатра, зверски закололи. По поводу беловодской резни царский палач Куропаткин записал в своем дневнике: „эта жестокая расправа принесла пользу”.

17 августа.

Токмак — станица Самсоновская. Восставшие  убили сотника Величкина, прапорщика Киселева, казаков и 12 солдат карательного отряда.

Из Скобелева через Андижан на Нарын отправлен карательный отряд в составе 3 рот стрелков, 4 пулеметов, 80 конных разведчиков, сотни казаков, 2 горных орудий и команды сапер. В это же время из Сибири через Семипалатинск отправлена 240 сибирская дружина при 8 пулеметах, из Самарканда —243 самарская дружина, из Скобелева—734 саратовская дружина и 2 сотни казаков.

18 августа.

Пишпекский уезд. Наступление повстанцев на селение Ивановское.

Верный. Губернатор Фольбаум в телеграмме на имя генерала Ерофеева вынужден признать, что „переживаемые события подготовили лихорадочные работы землеотводных партий и колонизации Семиречья… Присовокупляю, что экономические условия, ввиду дороговизны, также имели большое значение”.

Верненский уезд. Повстанцы отступили частью в пески к Балхашу, а основной своей массой в Чуйскую долину на соединение с повстанцами Пишпекского уезда.

20 августа.

Кольджад. Группа повстанцев захватила 50 тысяч баранов, заготовленных для царской армии и перешла китайскую границу.

Токмак. Продолжается осада Токмака восставшими. Атаки восставших были настолько яростными,— писал в своем донесении губернатор Фольбаум,— что, несмотря на огонь пулемета, сметавший целые ряды, они три раза бросались на приступ”. Некто Иваненко показывает, что 20 августа, когда в Токмаке появились новые карательные отряды с пулеметами и орудиями, отряд восставших в несколько сот человек «осмелился сделать атаку на эти орудия”, причем, „передним частям удалось подскочить к орудиям сажень на30, где они были расстреляны в упор перекрестным пулеметным и ружейным огнем.

21 августа.

Ташкент. Телеграмма Куропаткина Фольбауму о численности войск, направленных в Семиреченскую область на подавление героического восстания казахских и киргизских трудящихся. “Вместе с формированными вами частями по приходе отправленного вам подкрепления, не считая двух казачьих полков и конной батареи, вы будете располагать 25 ротами, 24 сотнями, 240 конными разведчиками, 16 орудиями, 47 пулеметами. Черняев, Романовский, Кауфман, Скобелев завоевали области Сыр-Дарьинскую, Самаркандскую и Ферганскую меньшими силами”.

22 августа.

Токмак. Повстанцы под натиском превосходных сил карательных отрядов, после ожесточенных боев, отступили из-под Токмака и направились к высоким сыртам в горах южного берега Иссык-Куля.

Казалинский уезд. Сопротивление аульных масс против производства мобилизации. Для подавления волнений выслана из Ташкента казачья сотня.

23 августа.

Секретным приказом Куропаткина -освобождены от набора: „1. Должностные лица (волостных, сельских и аульных) управлений. 2. Нижние полицейские чины из туземцев. 3. Имамы, муллы и мударисы. 4. Счетоводы и бухгалтера в учреждениях мелкого кредита. 5. Обучающиеся в правительственных и частных высших и средних учебных заведениях. 6. Туземцы, занимающие классные должности в правительственных учреждениях. 7. Туземцы, пользующиеся правами дворян и потомственных почетных граждан, а также лично пользующиеся правами почетных граждан”.

Почтовые станции Чалдовар и Уч-Булак, Аулиэ-Атинского уезда. Ямщики-казахи демонстративно оставляют работу и уходят в степь.

24 августа.

Повстанцы Аулиэ-Атинского уезда зажгли мост через реку Атбаш.

25 августа.

Семипалатинский уезд. Нападение на сборщика податей и стражника у озера Балыктык-куль.

26 августа.

Верненский уезд. Около Балхаша сконцентрировались две тысячи повстанцев, вооруженных холодным оружием — найзами, чакпарами и баканами и т. д.

27 августа.

Пржевальский уезд. В окрестностях селения Покровское карательным отрядом сожжено киргизское стойбище, около 800 юрт.

Пржевальский уезд. Большая масса повстанцев, насчитывавшая до 10000 человек, окружила селение Преображенское. Против них был направлен из Пржевальска хорошо вооруженный карательный отряд. Состоялся ожесточенный бой. Восставшие дрались с огромной стойкостью. Потеряв в бою до 800 бойцов, повстанцы отступили в горы.

27-28 августа.

Иссык-Куль. Восставшие трудящиеся, теснимые с трех сторон карательными отрядами, бежали из района Иссык-Куля через горы в Кульджинский край и  Кашгарию.

28 августа.

Аулиэ-Атинский уезд. Вооруженное столкновение в Меркенском участке. Столкновение началось при следующих обстоятельствах: 28 августа в Кургатинской волости был назначен волостной съезд по вопросу составления списков мобилизуемых на тыловые работы, но съезд не состоялся, так как аульная масса не пустила на съезд пятидесятников и старшин. Вслед за этим в шестнадцати верстах от селения Мерке собралось большое скопление трудящихся казахов Кургатинской волости, которые напали на участкового пристава и бывшую с ним воинскую охрану. Телеграфное сообщение Мерке—Пишпек, а вслед за тем и Мерке—Аулиэ-Ата было прервано. В ночь на 30 августа восставшие напали около станции Мунька на воинский отряд в 12 человек под командой прапорщика Дудко. Перестрелка продолжалась целую ночь. Во время перестрелки был убит руководитель отряда восставших “разъезжавший на белой лошади с красным флагом”.

29 августа.

Волнения в Павлодарском уезде.

Мерке. Повстанцы подожгли Мерке с 3-х сторон и окружили почтовую станцию Луговую.

30 августа.

Тургайский уезд. Тургайский уездный начальник в своем рапорте на имя губернатора следующим образом охарактеризовал положение уезда: „Высочайшее повеление о призыве киргиз на тыловые работы, начиная с 19—43-летнего возраста, произвело на все население уезда огромное волнение. Молодежь, в особенности призывного возраста, моментально собралась на разных местностях для обсуждения сказанного выше вопроса, причем первым долгом решили не допускать должностных лиц в город и не давать им составлять посемейные списки. Почти по всем волостям списки отобраны были от волостных управителей и сами управители поставлены под охрану… аксакалы при всем старании не могли ни в чем убедить волновавшиеся массы, были случаи, как передавали киргизы, что молодые люди бросались на этих аксакалов с ножами, намереваясь убить их за то, что будто бы хотят поддержать начальство и дать свое согласие на призыв всех киргиз на военные работы. С 10 по 25 июля все работники, служившие в городе, бросили работу и выехали в степь для присоединения к собравшимся около города молодым киргизам. В это время и вскоре распространился слух, что киргизы, собравшиеся до 10000 человек, вооруженные, намереваются напасть на город, но через несколько дней собравшиеся разъехались по своим аулам и столкновений никаких не произошло.

Подвоз продуктов и грузов вовсе прекратился… По полученным сведениям из степи, киргизы сильно заняты изготовлением разного рода холодного оружия, как-то: пик, топоров и т. п., употребляя на изготовление этих вещей старые машинные части от сенокосилок. Работы по уборке сена и хлеба с объявлением призыва совершенно забросили, даже и после получения высочайшего манифеста об отсрочке призыва работы во многих местах не восстановились. Получены слухи, что в Тургайский уезд перекочевала одна волость, Аманкаргайская, из Кустанайского уезда и много киргиз Перовского и Атбасарского уездов, которые, со слов местных жителей, сгруппировываются в Тургайском уезде, предполагая прикочевать к городу, где выждать результатов аксакальского съезда, назначенного в г. Тургае на 1 сентября с.г., на который прибудет и его превосходительство г. губернатор. Из доклада другого писаря также усматривается, что киргизы крайне возбуждены и, по-видимому, добровольно являться к призыву не хотят, говоря, что если только применят силу, то они все поедут громить город, причем впереди себя погонят весь скот, а уже позади такового пойдут сами, вооруженные пиками, топориками и т. п… На урочище “Батбаккара”, в 150 верстах от города Тургая… собралась огромная масса киргиз, которые настолько были возбуждены, что тотчас же готовы были произвести разного рода беспорядки и только благодаря усиленному уговариванию влиятельных лиц удалось возбужденную массу успокоить и удержать от подобных дел”.

Августсентябрь.

Тургайская область. Массовые аресты наиболее активных элементов казахских трудящихся. Для этой цели тургайским губернатором по аулам области были направлены воинские части. В одном 7-ом ауле 2‑й Наурзумской волости, Тургайского уезда, в начале сентября было арестовано 27 человек.

СЕНТЯБРЬ

1 сентября.

Тургай. Совещание тургайского губернатора Эверсмана с алашордынцами, волостными управителями, и „почетными аксакалами” Тургайского уезда, на котором были разработаны мероприятия по подавлению назревшего в уезде восстания. На этом же совещании Эверсман объявил о льготах по призыву байским хозяйствам.

Начало сентября.

Пржевальский уезд. Повстанцы сожгли камеры мировых судей 4 и 6 участков Пржевальского уезда. Исполняющий обязанности мирового судьи убит.

4 сентября.

Мерке, Аулиэ-Атинского уезда. В 70-ти верстах от Мерке отряд казахов в 2000 человек, вооруженный копьями и ружьями, напал на карательный отряд., Перестрелка продолжалась больше 2‑х часов.

7 сентября.

Сел. Новотроицкое, Аулиэ-Атинского уезда. Повстанцы энергично борются с карательным отрядом штабс-капитана Полторацкого.

8 сентября.

Поселок Чолоксай. Кустанайского уезда. Нападение группы восставших Тургайской области на разъезд карательного отряда.

Токмак. Попытка повстанцев внезапным набегом захватить Токмак.

9 сентября.

Лепсинский уезд. Нападение повстанцев на волостных управителей Маканчи-Садыровской и Мамбетпай-Кысчаковской волостей.

Пржевальск. Под давлением превосходных сил карательных отрядов повстанцы Пржевальского уезда отошли от Пржевальска на сырты и на Текес к Китайской границе. Численность повстанцев на сыртах доходила до 60 тысяч человек, а на Текесе собрались повстанцы 20 волостей.

10 сентября.

Лепсинский уезд. Большой отряд восставших около селения Саратовское напал на карательный отряд штабс-ротмистра Маслова. Повстанцами руководили местные батраки. Лепсинский уездный начальник доносил, что «большинство проживающих у русских в работниках киргизов бежало в степь, уводя с собой хозяйских лошадей, и даже несколько из них убито под Саратовским и арестовано. Бой под с. Саратовское продолжался целый день. На стороне карательного отряда участвовали также и байские джигиты. На следующий день бои передвинулись к самому селу. Обе стороны получили подкрепление: карательный отряд получил подкрепление из Лепсинска, к повстанцам присоединились казахские крестьяне волостей Маканчи-Чиликтинской, Мамбетпай-Кыпчаковской и части Балхаш-Лепсинской волостей. Готовились выступить трудящиеся Каракольской и смежных с ней волостей.

На окружающих селение Саратовское холмах были выставлены повстанцами пикеты. Бои продолжались двое суток.

К вечеру 12 сентября восставшие, понеся большие потери, отступили.

Во время боев под Саратовским начальник карательного отряда потребовал от местных русских крестьян устройства укрепления вокруг села. Фельдшер Костенко и крестьянин Босяк отказались выполнить приказание начальника, заявив при этом, „что их киргизы не тронут, так как, по слухам, они решили не разорять крестьян, а вести борьбу только с военными отрядами*.

12 сентября.

Кзыл-Джарсная волость, Иргизского уезда. 200 человек повстанцев задержали волостных управителей Белькопинской, Чалдыкской и Темир-Астауской волостей, направившихся в Иргиз в сопровождении 43 аксакалов для доставки уездному начальству списков призываемых на тыловые работы. Волостные управители в составленном ими протоколе следующим образом описывают это нападение: “Утром 12 сентября около 200 человек, вооруженные пиками, большими палками, дубинами, ножами, ружьями, стали сопротивляться, загородив нам путь, ругая площадными словами, грозя лишить нас всех жизни, крича: „вернитесь назад в свои аулы, не пустим вас в Иргиз, вы нам враги, соглашаетесь отдать нас в солдаты, мы, люди подлежащие призыву, там нас ожидает смерть, а вас живыми дома не оставим…” С этими словами вскачь бросились на нас, кого били, кого кололи, кого сбросили с лошади. Нам пришлось бежать назад. При погоне за нами поднялся ужасный шум, крик: «убейте Мамыта, Тулькубая и всех остальных”. На глазах покололи пиками писарей: Уразалина и Лобова. Последний свалился мертвым… Отобраны коржуны от чабара белькопинского управителя с подлежащими бумагами канцелярии, два коржуна темир-астауского управителя тоже с делами, бумагами канцелярии и одеждой”.

13 сентября.

Лепсинский уезд. Повстанческое движение в районе близ выселков Романовского и Басканского распространяется на север Лепсинского уезда.

14 сентября.

Верный. Телеграмма губернатора Фольбаума полковнику Слинько, являющаяся программой зверской расправы царизма с казахскими и киргизскими трудящимися. “Руководящие данные таковы, —писал Фольбаум:

На северный склон Александровского хребта, кроме 450 кибиток Танаевской волости, никто из киргиз никогда пропущен не будет. Часть Чуйской долины от Дмитриевки до Джил-Арыка и вся долина Кебеня, равно, как все северное и южное побережье Иссык-Куля, долина Текеса отныне будут чисто русскими районами.

Кроме волостей Танаевской и Карабулакской, все волости Токмакского участка, Загорная волость, также волости берегов Иссык-Куля, долины Текеса, все до единой будут смещены навсегда в район Джумгола, Сон-Куля, Атбашинский участок, южные Пржевальские сырты.

Долина Кочкоры, где было Столыпино, долина Алабаш — также будут запретными для киргиз.

На указанных для смещения киргиз районах будут постепенно устраиваться только волости, изъявляющие безусловную покорность, колеблющиеся, непокорные волости подлежат немедленному дальнейшему разгрому.

Наиболее буйные волости Сарыбагишевская, Атекинская — будут устроены совсем особо в другом уезде.

Признаком безусловной покорности должны быть: немедленная выдача всех главарей по спискам Пржевальской, Пишпекской администрации, спискам Хахалева, есаула Булычева, выдача всего оружия туземного и русского. Сверх того, каждая волость обязана выставить немедленно по 2000 безусловно годных к строевой службе в действующей армии лошадей. Только при исполнении всех перечисленных условий я разрешу киргизам переходить на мирное положение, но опять-таки уже на новых горных местах, а не на прежних их стойбищах, и разрешу начать поставку рабочих для армии.

Срок для ближайших волостей давайте не свыше 30 дней, для отдаленных, смотря по расстоянию. Ведите переговоры последовательно с одной—двумя волостями, покончив с ними, переходите к другим, иначе не успеют подтвердить оружием твердость предъявляемых условий”.

16 сентября.

Пишпекский уезд. Нападение повстанцев на селения Дмитриевское и Ивановское.

17 сентября.

Тургайский уезд. Крестьянский начальник 1‑го участка доносил тургайскому губернатору, что „по доходящим слухам киргизы остаются пока при прежнем своем решении — добровольно не являться для осмотра и приема их для работы в тылу армии. Здесь имеются сведения, что в пределы Тургайского уезда прикочевало очень много киргиз из Петропавловского и Атбасарского уездов Акмолинской области, Перовского уезда, Сыр-Дарьинской области и из Кустанайского уезда с целью скрыться от призыва, и, если понадобится, то и оказать сопротивление совместно с населением Тургайского уезда“.

19 сентября.

Омский уезд. Волнения в Кзылгакской волости. Крестьянский начальник 2-го участка Омского уезда доносил, что в волостной центр Кзылгакской волости верхами на лошадях прибыла толпа киргиз около 400 человек, вооруженная ружьями и длинными сухими палками с заостренными концами и, остановившись в 100 саженях от аула, стала возбужденно кричать и требовать выдачи управителя Шаймерденова для расправы с ним. Волостной управитель, предупрежденный аксакалами, ускакал в степь. Возбужденная масса разгромила канцелярию волостного управления и хозяйство волостного управителя.

Семипалатинск. Волнения жен солдат и городской бедноты. Местная администрация не в силах была рассеять толпу, были вызваны воинские части. Волнения продолжались с неослабевающей силой и 20 сентября. Арестованные местной администрацией солдатки под напором масс были освобождены.

23 сентября.

Волнения казахов в районе Барнаула и в Усть-Каменогорском уезде.

26 сентября.

Копальский уезд. Вооруженное выступление в Верхне-Каратальской волости. Трудящиеся волости, вооружившись самодельным холодным, а отчасти и огнестрельным оружием, организовались в повстанческий отряд и повели наступление на казачий поселок Каратальский, Местная туземная администрация, боясь ярости восставших, разбежалась. Вооруженные столкновения повстанцев с Каратальской военной командой продолжались несколько дней.

28 сентября.

 Копальский уезд. Против повстанцев был направлен из Копала карательный отряд под командой полковника Осипова. На борьбу против карательного отряда поднялись все трудящиеся окрестных аулов. Огромную активность проявили женщины. „Во время следования сотни и разъездов, — доносил Осипов, — в аулах киргиз-мужчин совсем не было, а были лишь одни женщины. При опросе женщин о месте нахождения их мужчин, они отговаривались незнанием, наблюдалось, что во всех юртах женщины спешно пекли хлеб-лепешки в довольно большом количестве; в каждой юрте видно было много подвешенного над очагом сушеного и в сыром виде мяса… надо полагать, что это готовится для киргиз-мятежников”.
После неравного открытого боя с карательным отрядом повстанцы укрылись в неприступных горных ущельях, откуда делали неоднократные вылазки. Местная администрация, после ряда неудачных попыток разгромить укрывшихся в горах повстанцев, была вынуждена прекратить их преследование.

Конец сентября.

Семиреченская область. Основная масса населения восставших аулов в Семиречье, теснимая со всех сторон карательными отрядами и кулацкими  бандами, бежала в пределы Западного Китая. Карательными отрядами было загнано в Китай более 30000 человек (примерно четвертая часть коренного населения Семиречья).
На всем протяжении от Верного по Курдайскому перевалу до Пишпека, от Пишпека по Иссык-Кульской долине и дальше в Джаркентском уезде, до самой границы с Китаем, аулы и кишлаки были превращены в развалины и сравнены с землей; скот и домашний скарб трудящихся были расхищены. Та часть населения этой огромной полосы, которая не сумела бежать и осталась на месте, была загнана в бесплодные горные районы или другие пустынные или полупустынные участки.

ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ДНИ                       СЛЕДУЮЩИЕ ДНИ 


Author
Владимир Шварц

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *